Татьяна Веденская - Штамп Гименея
– Я не имела этого в виду! – взвилась я, брызнув ему в лицо мыльной воды. – И ты прекрасно это понял.
– Я прекрасно понял, что ты имела в виду, – увернулся от брызг он. – Но не беспокойся, я и на этот раз останусь порядочным человеком. Не воспользуюсь твоими откровенными приглашениями.
– А почему? – чуть было не взмолилась я. Но вместо этого принялась рассказывать всю историю своей печальной первой любви, все свои претензии к Андрею и, как сказал Борис, к этой жизни. Господи, как же мне, оказывается, не хватало вот такого простого душевного разговора, в котором никто не говорит мне «какая же ты дура» и «такой дурой грех не пользоваться». Это именно то, что сказала мне Света, когда услышала рассказ о злоключениях с моей женатой мечтой поэта.
– Господи, откуда же у тебя столько терпения? – единственное, что сказал отрицательного Борис, глядя, как я плещусь в ванной. – Нормальный человек сбежал бы через полгода. Налить тебе чая?
– Прямо сюда? – рассмеялась я, чувствуя, как мне становится все легче и легче, а вся тоска вытекает из меня вместе с потоками слез, слов и воды.
– А почему нет? Горячий чай в ванной – это очень полезно, – с умным видом изрек Борис и приволок огромную, чуть ли не литровую чашку чая. То есть, даже не совсем чая.
– Что это? – спросила я, сунув нос в золотистый ароматный взвар.
– Шалфей с медом. Очень успокаивает. И очищает кровь. Тебе сейчас это в самый раз, – заботливо кивнул он. Я потянулась и зевнула.
– Ты совсем как мой папа. Тот тоже все время норовит споить что-нибудь дико полезное моему дряхлому организму.
– Я совсем не как твой папа, – сказал Борис и склонился надо мной. Его лицо стало вдруг так близко, что я чуть не забыла, как дышать. – Ты как, не боишься, что я тебя укушу?
– Не знаю, – приросла глазами к его губам я.
– Ну, давай проверим, – выдохнул он и провел ладонью по волосам. Затем прикоснулся губами к моим губам. Именно прикоснулся с таким задумчивым выражением гурмана. – Вроде не боишься. Значит, говоришь, нравлюсь я тебе?
– Очень, – согласилась я и попыталась еще раз подставить ему губы. Не тут-то было. Он поднялся и протянул мне полотенце.
– Не люблю мокрых женщин, – сообщил он мне и вышел из ванной, чтобы дать мне вытереться. В полном изумлении я завернулась обратно в байковый халат и прочапала в большую комнату. Его там не оказалось.
– Борис! – крикнула я.
– Сейчас будем ужинать, – ответил он, на секунду высунув голову из кухни. – Посиди там, посохни.
– Хорошо, – кивнула я и принялась расхаживать по его «приемной». Тут, как я и думала, оказалась супернавороченная стереосистема, которая, стоило в нее ткнуть пультом, запела что-то джазовое. Круглой кровати не оказалось, но стоял большой бежевый диван, на котором я так вкусно плакала. Паркет прикрывал ковер. В квартире стояла такая чистота, что я вдруг усомнилась, что тут не водится женщин. Впрочем, его собачка, которая все время терлась об меня, так явно демонстрировала ко мне интерес, что было понятно, что людей она видит нечасто.
– Ты как мясо ешь? Прожаренным или с кровью? – раздался вопрос из кухни.
– Я ем с рук! – отреагировала я. Из коридора раздался довольный смешок. Видимо, ответ понравился. А я вдруг неожиданно для себя схватила с полки пачку фотографий. Ну что такого, в самом деле? Я же не залезла в шкаф и не сломала сейф. Я просто взяла посмотреть лежащую на книгах пачку фотографий. Там, к моему прискорбию, наблюдался Борис, стоящий на пляже с какой-то довольно привлекательной, если судить по одежде и фигуре, женщиной. Лицо у нее было худощавым, блондинистым и каким-то резким, злым. У ног злой женщины и Бориса игрался в песочек киндер-сюрприз с кудрявой светлошатеновой головкой. Значит, он-таки женат! Вот я вляпалась. А еще в ванной купал. И вот почему он не набросился на меня, как бросаются все другие, имеющие те же интересы относительно моих прелестей. Терпение – удел мужчин с реализованной сексуальной жизнью, это я уже проходила. Сволочь!
– Что ты смотришь? – безоблачно поинтересовался Борис, зайдя в комнату прямо в дурацком (и, кстати, женском) переднике.
– Фотографии твоей жены. И ребенка, как я понимаю. Симпатичный! – вложив максимальное спокойствие и непринужденность, сказала я. На самом деле, я испытывала страстное желание разрушить всю эту логическую стройность и аккуратность Борисова дома, а затем выйти отсюда со сцепленным за спиной наручниками руками. Я хотела кого-нибудь убить. Зря я не сказала, что люблю мясо с кровью!
– Да. Очень, – ответил Борис тем же уверенным тоном закрытого на все замки английского джентльмена. – Ты имеешь что-то против?
– Нет, что ты! – сорвалась на какое-то кукареканье я. – Как я могу? После того, что я тебе рассказала, ты должен сам понять, что я просто обожаю романы с женатыми мужиками. Особенно с такими, которые поначалу врут, а потом рассказывают мне, что у них с женой всего общего только ребенок.
– Знаешь, самый парадокс, что все это именно так. И именно что только ребенок! – впервые, наверное, за всю историю знакомства повысил голос Борис. – Ты что, замечаешь в этой квартире признаки жены и ребенка?
– Именно! В этой нет! Может, у тебя их несколько.
– Ну конечно! – уже откровенно орал Борис. – Я подпольный Корейко.
– Корейка? – ошеломленно переспросила я. Фильм про продолжение приключений Остапа Бендера необъяснимо прошел мимо меня. – Копченая?
– Ты о чем? Какая корейка? Свиная? – с таким же лицом спросил он. Потом помолчал, но не смог сдерживаться и рассмеялся сквозь зубы, которые пытался держать стиснутыми.
– Тебе не кажется, что надо мне что-то все-таки рассказать? Даже если у тебя просто планы провести со мной одну ночь, – уже спокойно попросила я.
– А ты бы согласилась на такие планы? – поднял брови он.
– Ну…вообще-то вряд ли. Но рассказать все равно придется, – надула губки я и швырнула в Бориса его же строгую парчовую подушку, выполненную в японском стиле.
Глава 2.
Двух мнений быть не может?
«Ох уж эти сказочки, ох уж эти сказочники», как говаривал кто-то, не помню кто. Но наверняка не из великих, а из нас, женщин. Потому что только мы в состоянии воспринять тонкую мужскую душу в том виде, в котором они нам ее преподносят. То есть в совершенно не соответствующем действительности. Нам так хочется верить, что мы сознательно, полностью отдавая себе в этом отчет, выключаем логику и опыт, чтобы не дай Бог не вычислить ложь или приукрашивание реалий раньше времени. Если бы мне, например, в тот день Борис заявил, что он космонавт или что давно принял мусульманство и готов видеть меня своей второй (но обязательно любимой) женой, я бы поверила. Однозначно. Потому что лично для меня здесь что главное? Именно это коротенькое оставленное за кадром «любимая». А уж кто: подруга Гагарина или вторая (а может и шестая) жена в гареме, не так и важно.
