Энн Мэтер - Радость и боль
Мастерская занимала помещение такое же большое, как гостиная в Мадралене. Педро объяснил, что пришлось разрушить несколько стен для того, чтобы создать достаточный простор для работы. Теперь здесь находились несколько мольбертов с холстами в различных стадиях законченности, а стены были увешаны картинами. Наверху были смонтированы источники искусственного света, но он был слишком резок и только подчеркивал контуры, что дало художнику повод безжалостно критиковать свои работы. Однако Лора, посмотрев несколько портретов, пришла к убеждению, что он наделен настоящим талантом, — настолько ярко были переданы характеры в его работах, о чем она и не преминула ему сообщить. К ее удивлению, он оказался чрезвычайно скромен в оценке своего творчества, и она задумалась, что могло произойти между ним и Рафаэлем, что могло помешать дружбе между двумя соседями.
Домоправительница принесла поднос с кофе, и, пока они пили и курили сигареты, Педро небрежно перебирал кипы рисунков. Его этюды детей больше всего привлекли Лору, и она невольно искала в них похожие черты и гадала, не изображен ли на этих этюдах кто-то из его собственной семьи. Однако он развеял ее иллюзии, объяснив, что его родители умерли, когда он был еще маленьким, и что он был единственным их ребенком.
— И вы никогда не были женаты? — удивленно спросила его она.
Он покачал головой.
— Нет. Я не знаю женщины, которой я мог бы отдать всю мою жизнь, — ответил он, пожимая плечами. — Однажды я полюбил женщину, но, к несчастью, она умерла…
— О, простите меня. — Лора отвернулась, и в этот момент послышался настойчивый звонок телефона.
Педро выругался про себя и пошел к дверям мастерской, поскольку домоправительница сообщила, что звонят ему.
— Прошу извинить меня, — пробормотал он и скрылся за дверью.
Лора кивнула, допив свой кофе, поставила чашку на поднос, встала и принялась бродить по мастерской, с интересом рассматривая живопись. Здесь были десятки полотен, и она почувствовала, что глаза ее начинают уставать. И тут, когда она уже собиралась вернуться на кушетку, на которой сидела, она заметила сложенный листок бумаги, лежащий на полу. Возможно, он выпал из какой-нибудь папки с рисунками, которые она смотрела, и она небрежно подняла его, решив, что это может быть счет за холсты или что-нибудь в этом роде.
Она вовсе не собиралась совать нос в чужие дела, но, когда она развернула этот листок и мельком заметила на нем имя Элены, любопытство взяло вверх, и она с огромным интересом быстро познакомилась с его содержанием.
Шаги на лестнице она услышала как раз в тот момент, когда заканчивала чтение, и паническое чувство охватило ее. Если она бросит листок на то место, где она его нашла, Педро Армес может заподозрить, что она подобрала его и прочитала, и тогда могут возникнуть ужасные затруднения. Резким движением открыв свою сумочку, она сунула туда бумагу и одновременно достала платок, чтобы отвести подозрение в том, что она что-то там спрятала.
Педро Армес вошел в студию с рассерженным видом.
— Я прошу меня простить, сеньорита, — сказал он резко, — но на проводе ваш хозяин. Он, по-видимому, только что узнал, где вы находитесь этим вечером, и он вовсе не доволен тем, что вы приехали сюда. Он настаивает, чтобы я немедленно отвез вас домой!
Лора прижала платок к губам, а затем положила его в сумочку.
— Понимаю, — сказала она с досадой. — Это очень меня огорчает. Простите, если я надоела вам, сеньор, но я думаю, не обязательно было информировать его обо всех подробностях этого вечера.
— С какой это стати! — сердито проворчал Педро Армес. — Этот человек просто диктатор! Но все же, сеньорита, он угрожал, что вызовет полицию, и мне не хотелось бы рисковать!
Лора согласилась с ним, и они спустились вниз, к автомобилю. Поездка до Мадралены заняла немного времени, но, когда они прибыли, Лора была сплошным комком нервов. Письмо, которое она нашла, буквально прожигало ее сумочку, а от возможностей, которые оно предоставляло, у нее гудело в голове.
Педро Армес проводил ее до входа в дом и тут же покинул ее, отказавшись войти и лично поговорить с Рафаэлем Мадраленой. Лора проводила взглядом его отъезжающий автомобиль и только после этого вошла в дом, но даже тогда она не сообразила, что входит через главный подъезд, хотя Мария предупредила ее, что ей следует пользоваться входом для слуг, если она одна. Было еще совсем не поздно, всего половина одиннадцатого, но ей казалось, что она прогуляла половину ночи.
Она ошибалась, думая, что Рафаэль Мадралена встретит ее в холле, но там была Лиза, которая выглядела обеспокоенной и испуганной.
— О сеньорита, — воскликнула она. — Наконец-то вы появились. Дон Рафаэль ждет вас в своем кабинете.
Лора изобразила удивление.
— Он хочет видеть меня немедленно? — воскликнула она.
— Да, сеньорита. Теперь же.
— Что ж, хорошо. — Лора сжала губы и, оставив Лизу, которая в оцепенении смотрела ей вслед, медленно пошла по коридору в сторону кабинета дона Рафаэля. Но, несмотря на спокойный вид, внутренне она вся тряслась и колени у нее подгибались, когда она постучала в дверь.
— Войдите, — раздался его холодный голос, и Лора вошла в кабинет, стараясь держаться как можно спокойнее.
Дон Рафаэль Мадралена сидел за своим столом, одетый во все черное, — это Лора заметила прежде всего. Его черная шелковая рубашка была расстегнута на груди, словно для облегчения напряжения во время работы, а пиджака на нем не было. Ей бросились в глаза черные волосы на его руке, там, где она не была прикрыта рукавом рубашки, и золотые часы на запястье. На шее видна была тонкая золотая цепочка, с которой свисал маленький медальон, по-видимому, с выгравированным именем святого, подумала она, дрожа, несмотря на жаркий вечер.
Решив, что нападение это лучший способ защиты, она резким тоном сказала:
— Я и не знала, что обязана детально информировать вас о том, куда ухожу, сеньор!
Рафаэль Мадралена критическим взглядом окинул ее с головы до ног и одним движением поднялся с кресла.
— Вы ведете себя дерзко, — холодно проговорил он, — из этого я делаю вывод, что вам сообщили суть моего телефонного звонка.
— Вы сделали правильный вывод, — ответила Лора, собрав всю свою отвагу, чтобы оставаться такой же независимой и ироничной, как и он. — Ну, а теперь, когда я вернулась, надеюсь, мне будет позволено пойти в мою комнату, сеньор! И я думаю, что здесь нет необходимости в этой испанской инквизиции!
— Помолчите! — угрюмо проворчал он. — Необходимость в этом разговоре есть. Я не желаю, чтобы вы виделись с Педро Армесом!
