Кевин Милн - Финальный аккорд
Какая-то часть моего «я» хотела повернуться и уйти. Мне надо было так поступить. Даже своим детским умом я понимал, что то, что сейчас происходит внутри хозяйской ванной комнаты, не было рассчитано на мои глаза и уши. Но насколько сильно я понимал, что самое лучшее сейчас – это уйти, настолько крепче мои ноги оставались прикованными к полу. Что-то в его пении звучало странным образом успокаивающе. Это что-то удерживало меня в плену. Я наблюдал выражение лица дедушки, когда бабушку опускали в землю. Он выглядел усталым и сломленным, словно никогда уже не будет счастлив. А сейчас? Он находился в состоянии явного умиротворения. Пение прекратилось, и он вновь начал напевать про себя. Я продолжал шпионить, осторожно наблюдая за каждой струной гитары. Вскоре пение возобновилось. Слова легко потекли в сопровождении той же самой печальной мелодии.
Последний раз я видел дверь закрытой.
Теперь я вижу чей-то носик,
Просунувшийся в дверь.
Итан, это ты?
К тому моменту, когда стало понятно, что дедушка только что встроил мое имя в середину песни, оба его глаза распахнулись, он выпрямился и сел в ванне. С гигантской усмешкой он смотрел сквозь щель в двери, застав меня врасплох. Я ахнул оттого, что меня обнаружили, развернулся на пятках и побежал.
– Итан! – крикнул он, прежде чем я достиг другой стороны спальни.
Я услышал, как гитара с громким стуком ударилась о ванну.
– Все нормально! – снова позвал он. – Не уходи! Вернись!
Немного не дойдя до коридора, я остановился, чтобы услышать, что он скажет.
– Пожалуйста, Итан. Я не против того, чтобы ты смотрел, как я играю. Это хорошо, когда есть аудитория.
Быстренько взвесив все «за» и «против», я на цыпочках осторожно прокрался обратно к двери ванной, которая была так открыта, что меня нельзя было увидеть. Тогда я снова заглянул в щель и громко шмыгнул носом, чтобы сообщить о своем возвращении.
– Ну, привет, – сказал дедушка, подмигнув. – Давай, заходи. Я не укушу. – Он поправил очки, склонил набок седеющую голову и тепло улыбнулся. – Я, может быть, ущипну или немного пощекочу тебя, но кусаться, совершенно точно, не буду.
Я просунул нос дальше в щель, и дверь распахнулась буквально на чуть-чуть.
– Мне нужно в туалет.
– О, понятно. Извини. Я тогда сейчас вылезу из ванны, чтобы у тебя была возможность уединиться.
Он взял в руки гитару и начал вставать. Наклонившись, я толкнул дверь лбом настолько, чтобы он смог увидеть мое лицо.
– Я хотел раньше, но теперь уже не надо. Я перехотел, когда слушал тебя.
Дедушка засмеялся.
– Бедный ребенок. Я тут оккупировал ванную комнату, а он тихо стоит, как церковная мышь, по такому важному делу, которое не терпит отлагательств.
Он подошел ко мне с гитарой в руках и немного приобнял.
– Иди, Итан. Делай свое дело. Я подожду в спальне, пока ты не закончишь.
Он тихонько подтолкнул меня к туалету, а затем закрыл за собой дверь.
Когда я закончил, дед сидел на кровати, прислонившись к ее спинке, и продолжал напевать ту же мелодию.
– Мне нравится твоя новая песня, – сказал я.
Он кивнул.
– Только сегодня начал, когда мы вернулись домой.
– Это про бабушку?
– Да. Я пытаюсь позволить музыке проявить волшебство.
– Волшебство?
– Разве я не говорил тебе, что музыка обладает волшебством? Да-да, настоящим волшебством, Итан. Музыка способна делать то, что никому больше не подвластно.
– Например?
– Ну, возьмем, например, бабушку. Я ужасно скучаю по ней и всегда буду. После того, что ей выпало пережить в этой жизни, меня убивает, что она так «ушла». Что ей пришлось пройти такой мучительный путь. Но почему-то, когда я играю и пою, слова и музыка разговаривают напрямую с моим сердцем, и у меня возникает чувство, словно все будет хорошо, и, может быть, я буду с ней снова когда-нибудь. Вроде как мы все еще вместе.
Он задумчиво выдохнул, положил мне руку на плечо, а затем мягко улыбнулся и добавил:
– Благодаря опыту, полученному за свою жизнь, а в ней что-то было хорошее, а что-то настолько ужасное, что даже трудно представить, я узнал, что нужные слова с подходящей музыкой и в нужное время могут исцелить душу, как ничто другое. Разве это не кажется тебе волшебством?
Я охотно согласился.
– Я хочу быть таким же волшебником, как и ты, дедушка.
* * *Так как я все еще не мог уснуть, я откинул одеяло и встал с постели. В лунном свете, который пробивался из окна, я пробрался к футляру. Уже несколько месяцев я не тревожил гитару своим прикосновением. Под ее струнами я увидел розовый конверт. Я выскользнул из комнаты в коридор, где можно было включить свет, не разбудив Анну и Хоуп.
Записка была двенадцатинедельной давности и написана задолго до рождения близнецов. Она была короткой, но приветливой.
«Итан, спасибо за исполненную для меня песню сегодня вечером. Этот постельный режим не очень веселая вещь, но слушая, как ты играешь, я забыла про неудобства, хотя бы всего на несколько минут. Как бы я хотела, чтобы ты играл чаще! Твоя игра напомнила мне о том, как продвигается твоя песня. Не волнуйся, я знаю, что ты занят. И в ближайшее время, когда появятся близнецы, ты будешь еще более занятым: смена подгузников, подогрев бутылочек, отрыжка детей – все то, что делают родители! Ура!!! Учитывая периодичность твоей игры на гитаре за последнее время, я знаю, что может пройти достаточно много недель, пока ты получишь эту записку. Когда ты найдешь ее, сделаешь мне одолжение? Приди и сыграй мне быстро песню! Не важно, чем я буду занята в этот момент. Я уверена, что это сделает мой день ярче. Я так сильно люблю тебя, Итан Брайт[6]. Я знаю, нам многое пришлось пережить, но вместе мы можем пройти через все что угодно. :) Анна».
Я не был уверен, что Анна еще не уснула, но я прокрался обратно в комнату и подошел к кровати с гитарой. Прислонившись к спинке кровати, я исполнял «Канон в ре мажоре» Пахельбеля нежно и медленно. Та музыка, которая когда-то послужила для нас свадебным гимном, теперь звучала, скорее, как похоронный марш. К тому моменту, когда я закончил играть, по моим щекам катились слезы. Анна тоже плакала, не в состоянии сдерживать дрожь. Она открыла дорогу эмоциям, которые были плотно заперты в течение всего дня, и они беспрепятственно хлынули наружу. Каждая слезинка, которая должна была пролиться во время похорон, разом хлынула на ее лицо. Наконец Анна посмотрела на меня и улыбнулась.
– Спасибо, – прошептала она, – это именно то, что мне нужно было сегодня вечером.
Третий куплет: трио, аччелерандо (постепенно ускоряя), стаккато (отрывисто)
