После измены. Месть мне к лицу (СИ) - Вирго Софи
- По нормативам полагается двое на двадцать пять детей… - господи, они даже не понимают, что натворили.
- Двое на двадцать пять детей в зоопарке?! - кричу так, что в глазах темнеет. - Вы совсем с ума сошли?! Это же не песочница во дворе! Где он сейчас?! Что вы уже сделали?!
- Мы сразу подняли всю охрану зоопарка, обыскали все вокруг, проверили туалеты, кафе… - голос звучит растерянно, и это значит только одно.
- И?!
- Его нигде нет.
Нет.
Пол под ногами становится ватным, колени подкашиваются, и я хватаюсь за ближайший стол, чтобы не упасть. Нет, этого не может быть. Это какой-то кошмар. Сейчас я проснусь, и все будет хорошо. Саша будет спать в своей кроватке, а этот звонок окажется просто дурным сном...
- Если с моим ребенком что-то случится… - голос дрожит, но не от страха, а от ярости. - Я вас всех… Я вас…
Не договариваю, вешаю трубку, потому что больше не могу слышать этот голос, эти жалкие оправдания.
Руки трясутся так, что трижды промахиваюсь, набирая Раевского. Каждая неудачная попытка набрать номер - это еще одна секунда, которую мой ребенок проводит один, напуганный, может быть, в опасности...
Мужчина отвечает со второго гудка.
- Марго, что-то случилось? - его голос такой спокойный, такой обычный, будто это просто рядовой рабочий звонок. Как же он далек от понимания, ведь он не знает, что сейчас рушится весь мой мир.
- Сашу… - голос предательски срывается на полуслове, превращаясь в хрип. - Его потеряли в зоопарке. Сказали, что обыскали все, но… его нет. В глазах стоит картина: мой мальчик, такой маленький, такой беззащитный, один в толпе чужих людей. Его любимая красная курточка, которую он так гордо надевал сегодня утром...
Тишина. Короткая, но невыносимая. Каждая секунда - это пытка. Где он сейчас? Кто с ним? Плачет ли он? Зовет ли маму?
- Я выезжаю. Где ты сейчас?
- На каком-то складе мебели… Черт, я даже адрес не запомнила! - смотрю по сторонам, но вывески не видно, только бесконечные ряды стеллажей с мебелью, которые вдруг кажутся такими ненужными, такими чужими. Какой смысл во всех этих столах и стульях, если где-то там, в огромном городе, потерян мой ребенок?
- Скинь геолокацию в мессенджере. Выходи на улицу, я буду через семь минут.
- Он мог… он мог пойти куда угодно, его могли увести…
Все худшие сценарии, все страшные новости, все ужасы, о которых когда-то читала, теперь кажутся такими возможными, такими реальными...
- Марго, - он резко обрывает меня, но не зло. В его голосе есть какая-то сила, какая-то уверенность, которой мне так не хватает сейчас.
- Дыши. Мы его найдем.
Я стою посреди склада, и весь мир теперь сузился до одного вопроса, одного всепоглощающего ужаса, одной невыносимой боли.
Где мой сын?
Глава 36
Глава 36
Марго
Машина Раевского резко тормозит у ворот детского сада. Сердце колотится так сильно, что кажется, вот-вот остановится. Я выскакиваю, даже не дожидаясь, когда он заглушит мотор, и холодный ветер хлещет по лицу, смешиваясь с горячими слезами.
Ноги подкашиваются, будто налитые свинцом, но я бегу к зданию, где в распахнутых дверях уже стоит бледная, как мел, заведующая. Ее руки дрожат, пальцы теребят жемчужные бусы на шее, губы шевелятся, но я прохожу мимо.
- Где он?! – от моего крика воспитательница, молодая девушка с заплаканными глазами и растрепанными волосами, вскакивает со стула в приемной, роняя папку с бумагами. Листы разлетаются по полу, как опавшие листья, и почему-то это кажется страшным предзнаменованием.
- Маргарита Сергеевна, мы… мы сделали все, что могли… - ее голос прерывается, словно она вот-вот задохнется.
- Где он?! - кричу так, что стекла в дверях дребезжат, а со стен срываются детские рисунки, яркие, наивные, такие несовместимые с этим кошмаром.
В голове все еще теплится безумная надежда, может, они ошиблись? Может, он просто заснул где-то в углу, свернувшись калачиком, как котенок? Может, сейчас выбежит из-за двери, смешной, с растрепанными волосами, и закричит: «Мам, ты что так поздно? Я тебя ждал!».
Но коридоры пусты. Никто не ждет.
Раевский входит следом, в его глазах, таких холодных и острых, мелькает что-то нечеловечески жесткое.
- Сколько воспитателей сопровождало детей? – сходу спрашивает, а мне на это плевать. Сколько бы ни было, не уследили.
- В группе пятнадцать человек, по нормам на двадцать пять детей два взрослых.
- По нормам, - усмехается Раевский. - Вы понимаете, что ваша халатность, это уголовное преступление? - его голос низкий, опасный. - Двое воспитателей на двадцать пять детей в зоопарке? Это не просто нарушение, это преступная беспечность, за которую кто-то ответит.
Директриса, Елена Викторовна, складывает руки, будто молится, ее накрашенные губы дрожат, а тушь размазалась, оставив черные подтеки под глазами.
- Мы подали заявление в полицию, все сотрудники зоопарка помогают в поисках… - ее слова звучат как оправдание, и от этого я чувствую, как ненависть растекается по венам, отравляя меня.
- Это не ответ, - перебивает Раевский, и в его голосе впервые слышится нечто большее, чем раньше. - Я лично добьюсь проверки вашего учреждения. И если вы думаете, что отделаетесь выговором, то ошибаетесь.
- Пожалуйста, не надо скандала! - ее голос дрожит, словно она вот-вот развалится на части. - Мы сделаем все, чтобы найти Сашу!
- Скандала не надо? - хватаюсь за спинку стула, лишь бы не упасть. Голова кружится, земля уходит из-под ног. - Вы потеряли моего ребенка, а говорите о скандале?! Вы понимаете, что прямо сейчас он может быть где угодно? Что его могли увезти, украсть, он мог попасть под машину?!
Хочу кричать дальше, но у меня звонит телефон в дрожащих руках и не глядя принимаю вызов.
- Алло?! - почти кричу в трубку, прижимая ее к уху так сильно, что оно начинает ныть от боли.
- Ну что, нашла уже своего сыночка? - голос Игоря заставляет меня вздрогнуть. Я моментально понимаю, что произошло и мне становится плохо.
Кровь стынет в жилах. Ладонь, сжимающая телефон, дрожит так сильно, что я боюсь уронить его, но не могу ослабить хватку, кажется, если отпущу, связь прервется, и я потеряю последнюю ниточку, ведущую к Саше.
- Ты… Ты знаешь, где он? - голос срывается на шепот. Где-то в коридоре слышны шаги, чьи-то приглушенные голоса, но все это кажется таким далеким, будто происходит в параллельной реальности.
- Конечно знаю. Он у меня. Сидит тут, мультики смотрит, - в трубке слышится детский смех, такой знакомый, такой родной, и от этого сердце разрывается на части.
Мир переворачивается с ног на голову, земля уходит из-под ног, и я хватаюсь за стену, чтобы не рухнуть. Обои под пальцами шершавые, холодные, но это единственное, что удерживает меня в реальности, пока сознание пытается осмыслить чудовищность происходящего.
- Ты… Ты его похитил?! Это же преступление!
Где-то в глубине души теплится надежда, что он испугается, что эти слова заставят его опомниться, но его ответ добивает последние остатки иллюзий.
- Ой, какое громкое слово, - он усмехается, и слышно, как хрустит что-то похожее на орехи. - Я просто взял сына погулять. Отец ведь, имею право. А верну его, только если ты откажешься от всего имущества после развода.
- Это шантаж! - в глазах темнеет, и я вижу только одно перед глазами, его лицо, такое спокойное, такое самодовольное, будто он уже победил, и не важно, что его нет рядом.
- Назови как хочешь, но, если через три дня ты не подпишешь отказ, Сашка останется со мной. Насовсем. Оформим опеку через суд.
- Ты не получишь его! - голос дрожит от ярости, в висках стучит кровь. - Суд никогда не оставит ребенка с таким…
- Какой суд? - перебивает он, и в голосе слышится презрение, будто он уже заранее торжествует. - Я зарабатываю больше. У меня стабильная работа. А ты что имеешь? Кафе сгорело, денег нет. Кто, по-твоему, выиграет? Сын по мне скучает и тебя не зовет.
