Запрещенные слова. Том первый (СИ) - Субботина Айя
— Майя, с вашей работой все в порядке, отдыхайте. Может, хотите в отпуск?
— Отпуск? Что? Зачем? — Я сама удивляюсь, почему простой вопрос вызвал у меня такой шок. Еще утром была уверена, что даже после трех дней отгулов не смогу взять себя в руки. А сейчас мысль о том, чтобы торчать в четырех стенах целый отпуск, вызывает паническую атаку. — Я не хочу в отпуск. В этом нет необходимости.
— Хорошо. — Он смотрит на меня как-то очень пристально. — Значит, буду ждать вас в понедельник.
— Завтра я буду в строю, — озвучиваю только что принятое решение.
Какого черта? Работа меня всегда успокаивает. Лучше, если что, пару раз сходить в курилку, чем еще два дня бесконечно переливать и пустого в порожнее. Сейчас это уже все равно ни на что не повлияет.
— Майя, совсем не обязательно…
— Я в порядке, Владимир Эдуардович, спасибо, что очень вовремя поиграли мускулами — сама бы я не справилась.
Я знаю, что нет ничего предосудительного в том, чтобы пригласить его на кофе.
Это будет просто жест вежливости. Резник, скорее всего, откажется — я почти ничем не рискую. Но все равно не приглашаю.
Поднимаюсь к себе снова пешком. Просто отпускаю это дерьмо, надеясь, что рано или поздно на автомате нажму кнопку, зайду в кабинку и пойму, что меня больше не триггерит. А пока нет ничего страшного в том, чтобы побегать немного пешком.
Дома засучиваю рукава — бросаю белье в стиралку, загружаю посудомоечную машину.
Заказываю на завтра клининг.
Отпариваю свой любимый темно-вишневый костюм из шерсти, нахожу туфли с каблуком на один сантиметр выше, чем допускает офисный дресс-код.
Варю свой любимый латте и достаю из холодильника сырную нарезку.
Нахожу в телевизоре фильм про шпионов.
И даю себе клятву — Дубровского в моей голове больше никогда не будет.
Глава одиннадцатая
Работа меня и правда взбодрила.
В офис я приехала на следующий день. В первую минуту казалось, что о случившемся знают все, кто был на презентации, но потом пришлось справиться с внутренней паникой и напомнить себе, что между мной и Дубровский ничего такого на виду не происходило. А вдобавок сильно выручила Амина, которая при первой же возможности заперлась со мной в кабинете и распечатала первую порцию сплетен: кто, с кем, когда и как, после официальной части презентации. Оказалось, что желающих раздвинуть рамки «деловых отношений» и без меня было предостаточно. Я с увлечением случала и к моменту, когда закончились ее истории, вдруг поняла, что ничего страшного не произошло. Все совершают ошибки. Я не исключение.
В конце концов, если отбросить слишком резкое «до» и слишком грязное «после», секс с Дубровским был просто фантастическим.
Во второй половине дня на совещании Резник снова накидал работы.
Мне даже показалось, что он сделал это специально, чтобы мне и нос некогда было поднять. И в целом я была изо всех сил за это благодарна, потому что до вечера пятницы на работе практически жила, а домой приезжала только принять душ и обнять подушку до утра.
Пару раз звонила мама — чтобы поставить меня в известность, что Андрей поправляется и что им ничего не нужно, что врачи очень любезные, и другую, совершенно уже лишнюю информацию. Но на самом деле она просто еще раз напомнила, что «тот начальник» для меня слишком старый и что я сама всегда была против романов на работе. Я, шутки ради, сказала, что варить его все равно не собираюсь и предложила лучше присмотреть Лиле какого-нибудь интерна, если вдруг сорокалетние мужчины стали для нее «слишком непригодными». На этом ее желание обсуждать со мной (в который раз) мою личную жизнь, иссякло. Жаль, что только на время.
В субботу утром я иду на тренировку, а потом — завтракать в своих любимые ресторации, наслаждаясь компанией книги. Делаю пару красивых кадров с летней веранды, кайфуя от последних теплых деньков, и выкладываю в сторис с припиской: «Лучшие дни после бури — случаются».
У меня в Инстаграме практически весь контент такой — я не люблю выставлять «себяшки» или как-то более глубоко светить свою жизнь. У меня в принципе весь контент появляется только по настроению. Обычно мне даже почти никто не пишет — в основном, бросают молчаливые сердечки мои бесконечные случайные подписчики, и «огонечки» — разные залетные особи мужского пола. Я уже давно даже не пытаюсь изучать, кто и что — обычно это либо совсем обрюзгшие мужики, либо ноунеймы с явно стыренными фото качков.
Но сегодня мое внимание привлекает практически сразу всплывшее в ответ на фото с книгой сообщение: «Любишь щекотать нервы драмой, где все — умерли?»
Я откладываю в сторону кусочек брускеты, который собиралась откусить, но раздумала.
Обычно мало кто вот так сходу включается в обсуждение книги.
Тем более — книги, которая написана давно и чей пик популярности уже отшумел и затих.
Я читаю «Английского пациента». Второй раз. И фильм тоже смотрела раза четыре, и все равно каждый раз реву над финалом как белуга. Но все равно пишу в ответ: «Для людей, которые спойлерят, в аду есть отдельный котел».
Замечаю, что мое сообщение прочитано мгновенно, и собеседник под ником Hornet и аватаркой, на которой изображена скелетоидная рука с намотанной на пальцы красной лентой, уже что-то пишет в ответ.
Hornet: Этот вывод очевиден с первых строк.
Я: Сочувствую.
Hornet: ???
Я: С такими талантом предвидения, нелегко, наверное, читать книги и смотреть фильмы.
Несколько секунд молчания. Потом три точки, которые обозначают, что он печатает. Исчезают. Появляются снова.
Hornet: Это не предвидение. Это очевидность. Мужчина бросил женщину умирать в пещере и ушел спасать себя.
Оу.
Я откидываюсь на спинку стула, удивленно несколько раз перечитывая его сообщение. Обычно, если кто-то и решает обсудить книгу, то разговор сводится либо к восхищению красотой языка, либо к эмоциям, которые вызывает сюжет. Но чтобы вот так — переходить сразу к осуждению героев? Еще и так глубоко…
Я беру бокал со своим «эксклюзивным» безалкогольным аперолем, делаю маленький глоток и набираю ответ.
Я: Он не бросил ее. Он сделал единственное, что мог — пошел через пустыню за помощью.
Hornet: Оставив женщину одну, раненной, без единого шанса выжить?
Я: А что он должен был сделать? Остаться? Умереть рядом с ней?
Hornet: Он выбрал дорогу, где шанс на спасение был только у него. А она умирала в одиночестве, в темноте. Ей было страшно, но ему было плевать, потому что ему был важнее собственный путь.
Мои пальцы зависают над виртуальной клавиатурой. Он действительно читает книги так глубоко? Я снова смотрю на ник и аватарку — скелетоидная рука, красная лента.
Кто он?
Заглядываю в профиль, ни на что особо не рассчитывая, но там меня ждет настоящая эстетика. Много красивых фото в черно-серо-белой гамме. Какие-то кадры из жизни: ноутбук, наушники, следы от кофе на пустой чашке от эспрессо. Нигде нет ни намека на личность владельца, ни единого пальца в кадре, даже тени. Это просто похоже на те красивые эстетические страницы, которые обычно ведут девочки, но здесь все стильно и по-мужски. Правда — без текста. Зато в закрепленных «историях» есть целая подборка, посвященная книгам. Я просто заглядываю туда и почти сразу офигеваю от его выбора. Очень много неоднозначных книг, классики, драмы. О боже, «Так говорил Заратустра»? Он реально осилил Ницше?!
Меня подмывает спросить, но не решаюсь. Не хочу, чтобы этот «аноним» подумал, что я отношусь к тому типу женщин, которые начинают сталкерить за мужиком просто потому, что он прислал пару сообщений на отвлеченную тему.
Я: Тебя раздражает его решение?
Я разглядываю, как его статус «не в сети» почти сразу после моего сообщения меняется на «зеленый». Читает, явно взвешивает что-то, потому что на этот раз не спешит отвечать сразу. Но все-таки пишет спустя пару минут.
