Игра в любовь с форвардом (ЛП) - Лоусон Энджел

— Ты только что сказал «флиртовать»? — фыркаю я и бросаю на него взгляд. Его лицо находится всего в нескольких дюймах от моего, а серые глаза серьезные и искренние.

— Признай, Солнышко, над твоим флиртом нужно немного поработать, — говорит он, собирая последние пачки в одну руку и складывая их в коробку. Зажав коробку подмышкой, он снова протягивает мне свободную руку, чтобы помочь подняться с пола.

— И у тебя есть идея, где мы можем это сделать? — спрашиваю я с сомнением.

Его улыбка настолько широкая, что в комнате становится светлее.

— Я знаю одно место, — говорит он.

Когда я наконец достаю свой телефон, то вижу шесть пропущенных вызовов — все от моей сестры. После того как Риз помог мне навести порядок в кладовке, он пригласил меня на ужин с ним и парнями. Я отказалась, сославшись на долгий день и кучу домашних дел, которые нужно сделать. Истинной же причиной было то, что когда я стояла в этой крошечной кладовке, вдыхая его вызывающий зависимость аромат, я начала сомневаться в своей адекватности.

Не могу придумать другой причины, по которой я согласилась бы пойти с ним куда-нибудь, кроме как «пофлиртовать».

Направляюсь через кампус и нажимаю кнопку вызова на телефоне. Руби даже не здоровается, а сразу спрашивает:

— Что, черт возьми, ты имела ввиду, говоря, что спала в постели Риза Кейна?

— Именно то, что сказала. Я спала в его постели, хотя большую часть ночи он этого не делал.

— Я требую объяснений и не упусти ничего. Мне нужны все подробности.

Рассказываю ей, как все было. Ну, типа того. Начинаю с той части, где столкнулась с Итаном, узнала, что Надя не купила билеты, и подумала, что Риз мог знать об этом.

Говорю, что Риз повел себя как джентльмен, предложив поспать на кресле, пока не упал, как я испугалась, что он поранился. При этом я не упоминаю о том, что всё это было лишь игрой: фальшивые отношения, чтобы избавиться от Шэнны, а взамен уроки «уверенности в себе» для меня.

— Было что-нибудь еще? — спрашивает она, зная меня достаточно хорошо, чтобы предположить, что я что-то скрываю.

Я оглядываюсь по сторонам, убеждаюсь, что поблизости никого нет, и шепчу:

— Он поцеловал меня.

Она вздыхает, явно не впечатлившись:

— Ну, это ведь не впервые, так?

Нет, но…

— Все было по-другому, а потом ситуация вроде как обострилась.

— Твай, — осторожно спрашивает она, — Вы переспали?

— О… Боже, нет!

— Я хочу сказать, что не стала бы тебя винить, просто…

— Я знаю, — говорю я, полностью осознавая, что секс был одной из причин, по которой мои отношения с Итаном закончились катастрофой. — До этого дело не дошло. И опять же, он был джентльменом и остановился, прежде чем все зашло слишком далеко.

Но что, если бы он не остановился? Ведь, я уверена, что сама точно не остановилась бы, по крайней мере, у моего тела не было таких планов. Мне нравилось целоваться. Потому что, блядь, Риз Кейн целуется с тем же мастерством, с каким он владеет хоккейной клюшкой. С абсолютной точностью. А еще есть его тело, которое просто не может быть реальным. Не просто мускулы, хотя они тоже впечатляют, но и то, как он им управляет и двигается. Он уверен в себе. Решителен. Силен. С каких это пор меня стали привлекать властные, мускулистые мужчины?

Нет, Риз не в моем вкусе.

Единственное объяснение — временное помешательство.

— И под «слишком далеко» ты имеешь в виду… Подрочила? Минет? О черт, он что, трахнул тебя языком? — Чувствую, что ее уже трясет от нетерпения, пока она ждет ответа.

— Я вешаю трубку, — угрожаю я, отчаянно пытаясь не думать о Ризе у себя между ног.

— Значит, никакого орала. — Она снова вздыхает. — Жаль, с такой сильной челюстью, держу пари, он хорош.

Он хорош во всем. Почему бы ему не быть хорошим в доставлении удовольствия женщине?

— Пока, Руби, — говорю я, подходя к двери.

— Держи меня в курсе! — кричит она, прежде чем я вешаю трубку.

Когда я вхожу в дом, сразу становится ясно, что Надя вернулась. В раковине беспорядок, а на кухонном столе разбросан протеиновый порошок. Меня охватывает тревога, не уверена хочу ли ее видеть. Смирившись, я заглядываю в ее комнату. С тех пор как я была тут этим утром, здесь ничего не изменилось.

Очевидно, она не хочет меня видеть.

Я выдыхаю, понимая, что впервые за много лет я тоже не хочу ее видеть

Все так же не хочу ее видеть, когда в следующие выходные Риз говорит мне отложить все вечерние дела для его планов. Он попросил меня одеться повседневно и сказал, что заедет за мной в десять часов. Повседневная одежда для меня не проблема, но я внесла одно заметное изменение в свой гардероб с той ночи, когда ночевала у него. Больше никаких спортивных бюстгальтеров и шорт. Если моя цель — завести парня, нужно хотя бы одеться соответственно. Ну, по крайней мере, под одеждой. Не то чтобы Риз посчитал это проблемой, но… да, пришло время достать один из тех комплектов, которые Надя заставила меня купить, пока я встречалась с Итаном.

Надя, наконец, вернулась домой примерно через сорок восемь часов после нашей ссоры. Мы не разговаривали, и все, что она сделала, это приняла душ и переоделась, прежде чем собрать сумку и снова уйти. Она еще не заблокировала меня в социальных сетях, и очевидно, что сейчас все свое время она проводит: в доме Брента Рейнольдса.

Я сижу на крыльце и завязываю шнурки на ботинках, когда вижу Риза в конце тротуара. Он замирает, наблюдая за мной мгновение, и я вижу, как напрягается мускул на его нижней челюсти.

— Привет, — говорю я, поднимаясь.

— А я-то думал, куда она делась.

Он поднимает бровь и смотрит на мою толстовку. Ну, точнее на свою толстовку. На груди и спине напечатан номер пятнадцать и его имя. Я взяла ее с собой, когда убегала из его дома перед рассветом. Она мягкая и пахнет так, что я не могу насытиться. Его запахом.

— О, — я тянусь к подолу. — Ты хочешь ее вернуть? Я могу переоде…

— Нет. — Что-то темное мелькает в его глазах. — Оставь.

Он ведет нас через улицу, примыкающую к общежитиям, и я вижу винтажный темно-синий «Додж Чарджер», припаркованный у обочины. Он подходит к нему и открывает для меня пассажирскую дверь.

— Это твоя? — Спрашиваю я, когда он садится за руль.

— С тех пор, как научился водить, — отвечает он, заводя двигатель. Звук громкий, и машина вибрирует так, как не делают новые автомобили, но салон безупречен. Черные кожаные сиденья, блестящие хромированные детали.

— Это первая вещь, которую мой отец купил на свой бонус при подписании контракта. Это была машина его мечты.

— И он отдал её тебе? — Я провожу пальцами по приборной панели. — Кажется глупым отдавать шестнадцатилетнему подростку свою мечту.

Он улыбается мне:

— Условием было, что когда я получу свой бонус за контракт, то куплю ему новую.

— Теперь понимаю, откуда у тебя такая самоуверенность — от твоего отца.

Машина такая же броская, как и его внешность, и притягивает взгляды, когда мы проезжаем через кампус.

— И, какой он, твой папа? — Спрашиваю я, замечая, что он сворачивает с кампуса на дорогу, которая, как я знаю, ведет из города.

— Как отец или тренер?

Я думаю над этим:

— И то, и другое?

— До того, как мои родители развелись, он вел себя скорее, как отец. Мама водила меня на занятия, приходила на школьные конференции, пока он работал со своей командой. Но как только они расстались, и я решил остаться с ним, он практически полностью перешел в тренерский режим.

— Ну, это как-то отстойно.

— Наверное, — он пожимает плечами. — У нас обоих была одна и та же цель, так что отчасти это сработало. Я жил и дышал хоккеем, так что это не казалось странным.

— Ты часто видишься со своей мамой?

— Не совсем. Она хотела тепла и переехала на юг. Снова вышла замуж за бухгалтера — мужчину, который был полной противоположностью моему отцу. А мы остались там, где он мог бы продолжать тренировать, а хоккей более востребован. Он хотел, чтобы у меня были все шансы получить стипендию в команде национального уровня.