Твое имя - И Эстер

– Вы знаете, где мой младший брат? – спросила она.

– Ты слишком много беспокоишься, – безмятежно произнес мистер Сугук. – Я уверен, что он ближе, чем ты думаешь.

В дальнем конце стола Сиделка помогала мистеру Гоуну есть, но он продолжал выталкивать еду обратно изо рта, спрашивая, который час. Я заметила, что это испортило настроение обычно невозмутимой женщине. Тем не менее она отвечала ему без промедления и всегда с точностью до секунды.

– Как я могу есть? – начала причитать Мисс Лина. – Как это вообще возможно?

– Я тоже задаю себе этот вопрос, – поддержала Сиделка, серьезно кивая. – И все же мне бы хотелось, чтобы вы все продолжали жить. Я так старательно поддерживаю это. Не потому, что это весело. Мы лучше, чем кто-либо другой, знаем, каким оглушающим может быть отчаяние. И совершенно бессмысленным, словно структура ледяного кристалла. Но мы должны пройти наш печальный опыт до конца.

Я обошла остальную часть дома в поисках Муна. Странно, но я не нашла лестницу, которая вела бы на чердак. Потом я вспомнила о каменной башне и вышла на улицу.

При виде психотически пылающего солнца я впала в сильную дезориентацию. Пластилиновая поверхность озера расходилась во все стороны на километры. Трудно было поверить, что все это происходило, пока я находилась в Убежище.

Я обошла вокруг дома, чтобы посмотреть на башенку и прикинуть ее расположение. Но когда я возвращалась внутрь и пыталась двигаться в ее направлении, то неизменно оказывалась на кухне. Убежище было явно настроено против меня: готовь, говорило оно, забудь о любви.

В мастерской мисс Лины я обнаружила, что цветущая вишня быстро и непрерывно увядает. Коричневые комки падали вокруг меня со скверным хлюпаньем. Земля, усеянная этими влажными останками, дымилась на солнце. Все ухудшалось настолько безжалостно, что мне показалось, будто мастерская не переживает сезон перемен, а, деградируя, движется в обратном направлении. Мун, как оказалось, не ждал меня у дерева.

Но тут вдалеке послышались шаги.

Я расположилась со всеми обаянием и элегантностью, на которые была способна, желая не оставить у Муна никаких сомнений в том, что он должен подхватить меня на руки и унести прочь. Но меня нашла мисс Лина. Прежде чем я успела извиниться, она заключила меня в объятия и повторила все, что я слышала от нее накануне, когда она обращалась к Муну. И я ответила теми же словами, которые говорил ей Мун. В конце концов, мисс Лине было легче поверить в то, что я ее брат, чем мне, что она Мун. Когда она отстранилась, чтобы рассмотреть мое лицо, казалось, что ее глаза расширились от удовлетворения, а не от недоверия. Должно быть, я выглядела именно так, как она помнила.

Куда бы я ни шла, я все время беспокоилась, что Мун теперь находится в том месте, в котором я только что побывала. Поэтому я направилась обратно в столовую. Там я застала мистера Сугука, который ел с усиленным аппетитом. Молодая девушка, которую я никогда раньше не видела, сидела на месте мисс Лины рядом с ним. Наряд незнакомки показался мне совершенно невнятным: модная футболка, напоминающая об удовольствиях ночной жизни, брюки-карго цвета хаки и черные резиновые защитные ботинки. Однако то, как она выглядела, теряло для меня всякое значение. Из-за беспорядка в ее облике мне сложно было представить на ней что-то конкретное.

Старик пытался убедить девушку:

– Оставайся здесь, со мной. При дальнейшей тренировке твоего и без того превосходного ума, ты быстро поднимешься на вершину своего класса. В тебе я вижу зачатки удивительного мыслителя, пылающий факел для тех, кто сбился с пути.

– Мне уже не на что надеяться, учитель, – сказала девушка. – Я такая же посредственность, как и все остальные. Всякий раз, когда я сталкиваюсь с необходимостью принятия решения, я неизбежно выбираю между двумя вариантами, которые не так-то и важны для меня. Поэтому я падаю в постель от усталости и продолжаю не видеть снов.

– Твоя душа должна возвыситься над массами.

– Моя душа должна вернуться к работе сегодня вечером. Моей душе нужны деньги. И квартира побольше.

Я сидела напротив этой пары, завороженная девушкой. У меня было такое ощущение, что ее маленькое сильное тело принадлежало моряку – руки, которые тянули за канаты, поза, которая никогда не теряла равновесия. Ее черные волосы были собраны в толстую косу, которая змеилась по шее на плечо и спускалась к животу. Ее кожа прозрачная, как крылья насекомого, но в ее чистоте не было ничего невинного. Вместо этого она обладала тихим героизмом. С вызовом идя по жизни без защиты только для того, чтобы выйти невредимой. Среди этого мерцающего сияния парили ее темные глаза.

– Где ты работаешь? – спросила я, не в силах сдержать свое любопытство.

– Я работаю в ресторане морепродуктов, – ответила она. – Обычно я нахожусь в подсобке, одной рукой разделываю мертвого ската, а другой зажимаю нос. Мне запретили выходить в зал. Слишком много клиентов жаловалось, что я выглядела так, словно меня вот-вот стошнит, когда я подавала им еду.

– Ты вредила бизнесу, – понимающе произнесла я.

– Я просто чувствительна к запахам. Я делаю один-единственный вдох и понимаю, что у ската не было никаких шансов. Хотя мне следовало бы привыкнуть. Очень скоро я буду пахнуть так же.

– Что ты имеешь в виду? – воспротивилась я ее словам. – Ты еще так молода. Еще ничего не решено.

– Я уже много лет время от времени попадаю в центр содержания несовершеннолетних под стражей. – Она весело улыбнулась. – Логичным результатом моего контакта с миром, видимо, является то, что меня отправляют обратно в центр. В любом случае посмотрим. Я не была дома уже несколько месяцев.

Меня удивило то, что Сиделка наблюдает за этой юной гостьей с неприкрытой жалостью. Я попыталась представить, какие преступления могла совершить эта девушка. Возможно, поджог. Я чувствовала, что у нее есть необходимое для этого самоощущение, определенное отсутствие нарциссизма, которое бы позволило ей отказаться от полного авторства в своем преступлении. Она была бы не прочь позволить пожару выйти из-под ее контроля.

– Я тебя раньше не видела, – заметила она. – Чья ты родственница?

– Ничья. Я здесь, чтобы увидеть Муна.

– Муна, – повторила она, словно пытаясь вспомнить. – Ты его старый друг?

– Не совсем. Вчера мы впервые встретились. Но я давно хотела с ним познакомиться.

Ее глаза сузились.

– Ты фанатка – решительно заявила она.

– Это не совсем так…

– Есть ли что-нибудь, в чем ты точно можешь быть уверена? – поинтересовалась она. – Осторожно. Ты можешь задеть чувства Муна такой уверткой. Мне нравится говорить Муну прямо в лицо, что я полная противоположность его поклоннице. Но он не должен принимать это близко к сердцу. Я не способна возводить кого-либо на пьедестал. Я вижу в людях только худшее.

Всякий раз, когда эта девушка моргала, ее глаза смотрели на какое-то новое место на теле мистера Сугука. Я ни разу не заметила, чтобы они двигались.

Старик залпом выпил стакан воды и ощутимо налился силой. Когда он приложил салфетку к своему обвисшему рту, то мгновенно превратился в элегантно состарившуюся кинозвезду.

– Видела бы ты моего отца в те времена, – сказала девушка. – Мне не стыдно сказать, что его воспринимали как очень сексуального человека, куда бы он ни пришел.

– Значит, он не твой учитель, – заключила я.

– Он был им. И очень хорошим. Я думаю, он всегда хотел быть моим учителем больше, чем моим отцом. Что ж, его мечта сбылась. Должно быть, он что-то понял, потому что наши отношения никогда не были лучше, чем сейчас.

Она положила руку своему отцу на затылок.

– Учитель, – обратилась она к нему. – Пойдем.

Мистер Гоун вскинул голову.

– Куда? – крикнул он с другого конца стола. – Куда вы идете?

– Мы будем путешествовать по миру, – сообщил мистер Сугук, энергично поднимаясь со своего места.

– Я тоже хочу путешествовать по миру, – сказал мистер Гоун.

– Мне жаль, друг мой, – ответил мистер Сугук. – Но ты слишком болен.