Отголоски тишины (ЛП) - Малком Энн

Мама оглянулась.

— Разозлился? Он не разозлился. Он просто большой плохой байкер. Они на всех злятся. Это их способ общения. У них свой язык, вроде, немецкого. Постороннему человеку кажется, что они постоянно ссорятся, но так они взаимодействуют. Назовем это разговорами альфа-самцов.

Я закатила глаза и покачала головой, когда мы подошли к машине.

***

Не в силах заснуть я лежала в постели. Отчасти потому, что экран моего телефона продолжал вспыхивать от сообщений мальчиков.

Сэм: Нам нужно название. Очевидно, мы станем всемирно известными. Нам нужно название, которое отражало бы нашу будущую славу.

Уайатт: Как насчет «Music & Tonic»?

Сэм: Давайте без шуток. Вы вообще хотите Грэмми?

Это была не единственная причина моей бессонницы. Я была взбудоражена, как после четырех чашек кофе. Или миллиона. Я не могла усидеть на месте; мой разум гудел так, словно там застрял миллион пчел. Я записывала мысли в блокнот, и уверена, перечитав их утром, половина из них окажется полной ерундой. А еще я ждала. И ждала я сообщения, но не от Сэма или Уайатта, а от Киллиана. Я специально выбрала мятно-зеленую пижаму и укротила волосы, избавившись от укладки «рок-звезда», и оставила их распущенными, потому что знала, что ему так нравится.

Я не сомневалась, что он придет.

Но вот наступило и перевалило за 2 часа ночи.

Потом 3 часа ночи.

А потом наступило сомнение.

Глава 11

Можно подумать, что на следующий день после первого успешного концерта группы я парила бы на седьмом небе от счастья, и бродила бы повсюду с улыбкой на лице.

Отнюдь.

Я проснулась безбожно рано, потому что сон не давал утешения моему разуму. За неимением возможности погрузиться в страну грез, мне казалось, что мои глаза не перестают смотреть на экран телефона, ожидая и надеясь, что он загорится. Это было вредно для здоровья. На самом деле это было отчаяние. Я очень злилась на себя. Поэтому решила: раз мой разум не может быть здоровым, то мое тело, черт возьми, точно будет.

Поэтому встала до восхода солнца и избавила наш дом от кофе с мыслью, что это вредно и для мамы, и для меня, а зеленый чай намного полезнее. Я бы также избавила дом от вредной еды, если бы в шкафах нашлось что-то большее, чем банка арахисового масла.

Мы много ели вне дома и давно не ходили за продуктами.

Я подумывала о пробежке, но пришла к выводу, что мои предательские ноги могут повести меня к дому Киллиана, и я закреплю за собой роль чокнутой преследовательницы. Вместо этого я выбрала DVD с уроками по кикбоксингу, что оказалось плохой идеей, когда мама еле сползла вниз по лестнице и пристально посмотрела на меня.

— Как ты можешь быть мне родной? — пробормотала она мне с презрением.

Я ответила радостным приветствием. В отличие от меня, мама не была жаворонком.

Я должна казаться веселой. Мне никак нельзя делиться с мамой причиной своего несчастья, что, в свою очередь, делало меня еще более несчастной из-за того, что я хранила от нее секреты. Затем она чуть не убила меня, узнав, что я выбросила весь наш кофе. Она отказалась со мной разговаривать и вышла из дома в неподходящей одежде, заявив, что проведет надо мной ритуал экзорцизма, если я продолжу пытать ее отказом от кофеина.

К счастью, меня простили, когда я извинилась через сообщение и пообещала подарить ей виллу в Тоскане, когда стану богатой и знаменитой. За мои хлопоты меня вознаградили латте. Я обманывала себя, если думала, что смогу жить без кофеина.

Все утро мне приходили сообщения от парней с просьбой потусоваться. Я отмахнулась от всех, используя в свое оправдание домашнее задание, и уединилась в своей комнате. Ни один учебник я так и не открыла. Вместо этого надела наушники, слушала Боба Дилана и писала песни.

Свое убежище я покинула только тогда, когда мама просунула в дверь голову и с усмешкой предложила:

— Пицца и Райан Гослинг?

Я кивнула.

— Звучит превосходно. — Я изо всех сил старалась улыбаться убедительно.

Она, казалось, не заметила моего притворства. Ее взгляд остановился на моем столе и куче скомканных листов бумаги.

— Джимми Нейтрон, у тебя, наконец, закоротил один из проводов? — спросила она, кивнув на бумажные комки. — Я бы не волновалась, малышка. У подростка неизбежно возникает какая-нибудь физическая реакция на выполнение домашнего задания в субботу, — сказала она с неприязнью. — Даже у Человека дождя.

Я вскочила, надеясь, что она не приглядывалась слишком внимательно к комочкам-нарушителям.

— Это математика, ты же знаешь, как я ее ненавижу, — быстро сказала я, направляясь к двери и заходя на кухню. Мама последовала за мной.

— Не понимаю, почему такой предмет преподают в школе. Если бы они хотели пытать современную молодежь, то пытка водой была бы гораздо менее болезненной.

Она подмигнула мне и взяла телефон.

— Одну или две? — спросила она, имея в виду пиццу.

Я подняла брови.

Она серьезно кивнула.

— Ты права. О чем я только думала? Три.

— И чесночный хлеб, — добавила я в попытке заглушить свою печаль сыром и углеводами.

— Это не первое мое родео, сестра, — ответила она, поднося телефон к уху.

Я улыбнулась маме, счастливая, что она меня отвлекла. Вечера кино и пицца, возможно, не заглушат настойчивые мысли, носящиеся в моей голове, но помогут хоть на чуточку заставить их замолчать.

***

Той ночью я лежала в постели, с полным животом пиццы и мороженого «Бена и Джерри», и не могла заснуть. Казалось бы, мне полагалось быть усталой, учитывая недостаток сна прошлой ночью, но мой разум не оставлял меня в покое. Мне пришлось подвергнуться изысканной пытке, анализируя каждый момент, который мы с Киллианом пережили два дня назад, и пытаясь найти, где я допустила ошибку. Это было ужасно.

Посреди этих мрачных мыслей мой телефон завибрировал и осветил темноту комнаты. Я посмотрела на него, поморщившись, зная, что это Сэм или Уайатт спорят о названии группы, как было весь день.

Я вздохнула и потянулась к сотовому, готовясь исполнить роль миротворца. От имени над сообщением мое сердце подпрыгнуло.

Киллиан: Веснушка, ты не спишь?

Я лихорадочно несколько раз перепечатывала ответ и отправила тот, который состоял лишь из одного слова.

Я: нет.

Я уставилась на экран и закусила губу. Блин. Не стоило отвечать так быстро. Была почти полночь субботнего вечера; раз я не спала, надо было заставить Киллиана думать, что я занимаюсь чем-то интересным и веселым, что замедлило бы скорость написания ответа и сделало бы ситуацию менее трагичной.

Киллиан: Задний двор.

В тот момент, когда мои глаза прочитали эти слова, я так быстро вскочила с кровати, что запуталась ногами в простынях, споткнулась и ударилась бедром о прикроватный столик.

— Ай, — почти закричала я, когда по бедру разлилась боль. — Ай, ай, ай, — вторила я, прыгая по комнате.

О шуме я не беспокоилась, так как слышала, что мама ушла около получаса назад. Я улыбнулась, когда дверь за ней закрылась, точно зная, куда она идет. К Зейну. Единственное, что омрачало мое счастье, это то, что она скрывалась от меня. Держала все в секрете. Она знала, как сильно Зейн мне нравится. Я, хоть убейте, не понимала эти ее тайны мадридского двора. Опять же, я поступала до жути похоже и даже сама не понимала, зачем это делаю.

Боль в бедре утихла настолько, что мне удалось натянуть розовые угги и пыльно-розовый объемный свитер поверх серых леггинсов. Бросив быстрый взгляд в зеркало, я провела рукой по своим своенравным кудрям и оставить их распущенными.

Коснувшись дверной ручки, я остановилась и глубоко вздохнула.

«Не действуй нетерпеливо или отчаянно. Требуй объяснений по поводу молчания», — велела я сама себе.

Я бесшумно спустилась по ступенькам, ведущим на задний двор, щурясь в темноте.