Сливово-лиловый (ЛП) - Скотт Клер

— Ты же ушла.

— Да. Но я боролась, и это отняло у меня много сил.

— Будет ли Роберт стоить столько сил?

Я на мгновение задумываюсь и тихо говорю:

— Даже еще больше, чем стоил мне Марек.

— Ого. Кто-то очень сильно влюблен. — Мелинда улыбается, поглаживая мою руку.

— Я думаю, что да.

— Что сказал Марек, когда вы встретились? Или он с тобой не разговаривал?

— Да, он говорил. Он сказал два предложения, и Роберт сразу же возненавидел его. Марек полностью опустился в его глазах.

— Какой милашка, этот Роберт. Придется пересмотреть свое мнение о нем.

— Я прошу об этом, Мел. Он делает меня счастливой. Когда будет та свадьба?

— В следующую субботу, кажется. Марек пригрозил, что она пойдет одна. Полностью закрытая. Что бы это ни значило.

Я знаю, что это значит. Свадьба ее сестры не будет веселой для Сары. Если она не изменит ситуацию и не уйдет от него. Или не откроет в себе собственную волю. Поймет, что она устанавливает границы.

— Во вторник Сара снова придет на примерку. Нам пришлось кое-что перешить. Марек не пойдет с ней, он сказал это ясно. У него нет желания участвовать в этом цирке.

— Ох… — выдыхаю я, — во сколько примерка?

— Сара последняя клиентка во вторник. Она сказала, что работает, когда мы договаривались о встрече. В понедельник выходит на новую работу. Я думаю, что к большому неудовольствию Марека, так как он презрительно насмехался, когда она упомянула это.

— Время, Мелинда!

— В половине шестого.

— Вторник, пять тридцать. Хорошо. Запомнила.

— Зачем? Что ты планируешь делать? Ты что-то замышляешь, курочка моя… Я же вижу.

— Ничего особенного. Но я думаю, что не мешало бы поговорить с Сарой. Как саба с сабой, так сказать.

Глава 18

Роберт закрывает глаза, проводит рукой по лицу и дышит. Медленно. Глубоко. Вдох, затем выдох.

«Черт, — думаю я, — это явно была не очень хорошая идея».

— Ты сделала что?

— Я с Сарой…

Мой голос становится тише, а затем совсем затихает под взглядом Роберта.

— О чем ты при этом думала?

Тихо, абсолютно спокойно. В конце концов, мы находимся в баре, и Роберт проглатывает свою очевидную злость на мое поведение.

«Отлично, — думаю я, — раздражать его — действительно умный ход. Идиотка».

— Я хотела ей помочь и…

— …а если бы Марек пришел? Что тогда?

— Тогда я бы ушла. Мне не нужно открытое противостояние.

— Рад слышать.

— Ты злишься.

— Да, я зол. Он не достоин тебя. Никогда не был. Я не хочу, чтобы он приближался к тебе и протягивал свои грязные ручонки. В конце концов он тебе снова, так сказать, «промоет мозги», и ты побежишь к нему назад, развевая флагами.

— Конечно, нет. Ты думаешь, я настолько глупа, Роберт?

Мой тон прозвучал насмешливее, острее, чем хотелось, и я прикусываю губу. Закрываю глаза и опускаю голову. Автоматически. Роберт ничего не говорит. Он наслаждается моим покаянным видом и ждет. Когда снова открываю глаза, я вижу руку Роберта, покоящуюся на его бедре, спокойную и расслабленную. Он дает мне столько времени, сколько мне необходимо, чтобы почувствовать, что он думает о моем поведении, позволяет самой бороться с моим независимым «я». Я знаю, что должна извиниться. Нет причин это откладывать. Было действительно неуместно так наезжать на него. Я поднимаю взгляд и смотрю прямо в зеленые глаза. Его взгляд выражает то, что он от меня ожидает: откровенную просьбу о прощении.

— Пожалуйста, прости. Это было неуместно и ненужно. Мне очень жаль.

Роберт приподнимает бровь и жестом показывает, чтобы я продолжала. Я сглатываю и подбираю слова.

— Мое поведение было неуместным. Ты беспокоился обо мне, и моя неблагодарная реакция на это не приемлема. Пожалуйста, прости меня.

Он медленно кивает.

— И? Все еще кое-чего не хватает.

Я украдкой оглядываюсь, но момент благоприятный. В пределах слышимости никого нет.

— Язаслуживаюнаказанияипрошуурок, — бормочу я, глядя вниз. Быстро, едва слышно. Просить о наказании на публике мне сложно. Извинение само по себе похоже на потряхивание «забора», легкое потряхивание. Просьба же о наказании, о коррекции моего отношения — более ощутима. Несмотря на то, что никого нет рядом, чтобы услышать нас, я чувствую, как краснею, как волны стыда накатывают на меня, будто надвигающаяся волна прилива. Унижение протягивает мне руку и помогает забраться в свою лодку, на дне которой я сжимаюсь калачиком, пережидая захлестывающие волны стыда, ожидая, когда Роберт протянет мне руку или толкнет лодку еще дальше.

— Что, прости?

Я мысленно вздыхаю. Было бы удивительно, если бы мне сошло с рук. Он толкает лодку дальше. Я набираюсь смелости, смотрю ему прямо в глаза и говорю:

— Я заслуживаю наказания и прошу преподать мне урок.

Роберт улыбается, притягивает меня ближе и целует, положив ладонь мне на затылок.

— Двадцать. Хлыстом. И что бы я ни делал с тобой потом, ты не кончаешь. Ты это поняла?

— Да, Роберт.

— Запомни одно, Аллегра: я всегда реагирую на неуважение. Все равно где.

— Пожалуйста, прости.

— Я прощу после того, как ты получишь свое наказание.

Я киваю, прикусываю губу и желаю, чтобы это было уже позади.

— Возвращаясь к теме. Итак, ты говорила с этой Сарой.

— Да, — отвечаю я, уже не так уверенно, — я представилась, кратко рассказала ей свою историю и настоятельно посоветовала оторваться от Марека. Потому что есть и другой способ испытывать это. Потому что она заслуживает мужчину, который… который будет носить ее на руках.

— Она тебя узнала?

— Да, узнала.

— А если она сейчас сидит у Марека и признается ему, в чем ты мне сейчас исповедываешься?

— Будет ли она отшлепана по заднице так же, как я? Конечно, только она получит сто ударов. По другим причинам. И оргазм будет отменен на три недели.

— И ты думаешь, Марек позволит, чтобы это сошло тебе с рук? Это вмешательство в его отношения? То, что ты посоветовала Саре расстаться с ним? Как я оцениваю Марека, он не закроет на это глаза. Тем более, что это исходило от тебя.

— Что он сможет сделать после того, как потерял власть надо мной? Заявит на меня в полицию?

Вызывающе. Обиженно. Я — взрослая женщина, черт возьми. Я хотела помочь Саре, и что получаю за это? Двадцать ударов хлыстом и раздраженного Роберта, который беспокоится за меня совершенно напрасно.

— Следи за своим тоном, Аллегра, иначе ты тоже получишь сто ударов, даже быстрее, чем сможешь произнести по буквам слово «неуважение».

Я глубоко вздыхаю. Роберт улыбается мне и берет меня за руки. Он воспитывает меня публично, и я знаю, что наслаждается этим. Как всегда, когда меня отчитывают, воспитывают, унижают и стыдят, мое тело реагирует всепоглощающей похотью. Я не могу выключить это. Я действительно много раз пыталась, но всегда терпела поражение.

— Ты тоже это сделал…

— Да, сделал. Но у меня совсем другие исходные условия, верно?

— Да, они другие.

Я становлюсь все более смущенной, и вдруг мой блестящий план начинает казаться мне совершенно глупым. Роберт прав: если Марек узнает, он взбеленится. Он будет бесконечно зол на меня.

— Я бы пошел с тобой, если бы ты доверилась мне. Я бы поговорил с ней. Почему ты не рассказала мне, Аллегра?

— Я не знаю. Мне так жаль.

Я пожимаю плечами и смотрю на него. Все во мне, кажется, молит о прощении.

— Он знает, где ты живешь?

— Да. Я уже жила в своей нынешней квартире, когда была еще с ним.

— Я опасался этого. А если он вдруг припрется к тебе?

— …тогда никто не откроет ему, потому что ты будешь настаивать на том, чтобы я ночевала у тебя, верно?

— Хорошая идея. Спасибо, Аллегра. А теперь снова с самого начала. Мелинда подслушала что?

Я рассказываю ему еще раз медленно и упорядоченно, а не смущенно и сумбурно, как раньше.

— Он хочет отправить ее на свадьбу сестры с этим уродливым ожерельем и полностью закрытой? А она — подружка невесты?