Его нельзя любить. Сводные (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна"

— Нет, то есть… Отпусти кресло.

— А, это? Да пожалуйста.

Ян убирает ногу, и я тут же отодвигаюсь от него как можно дальше.

— Вчера ты была куда милее, — выдает, засовывая в рот отрезанный кусок стейка.

— Правда? С чего бы вдруг? — бубню себе под нос, разжевывая мидию. — Где Тим?

— Понятия не имею. Чего ты постоянно о нем спрашиваешь?

— Мы, вообще-то, все вместе приехали.

— Не потеряется, он уже большой мальчик.

— Ладно. Что будем делать? — Допиваю свой лимонад, наблюдая за бьющимися о камни волнами.

— Вообще, было бы неплохо пошопиться. Постоянно ходить в Денином шмотье, — он скептически осматривает свою белую футболку и черные шорты, — особого желания нет.

— Ладно. Я тогда прогуляюсь по набережной пока.

— Тебе бы тоже не мешало, — он осматривает мой сарафан, и я уже на инстинктах прикрываю грудь.

— Поехали.

Ян расплачивается и тащит меня за собой. Тим так и не появился, поэтому за руль садится Гирш. К бутылке пива дома он не притронулся, и за обедом мы тоже пили только сок.

Мы ходим по магазинам нескончаемо долго. Ян придирается и комментирует все, что видит. А если я останавливаюсь у манекена чуть дольше обычного, представляя, как то или иное платье смотрелось бы на мне, получаю кучу непрошеных советов и замечаний о том, что мне нравится исключительно какой-то прошлый век.

Под конец во мне трепещет лишь одно желание — стукнуть Гирша чем-нибудь, да посильнее. Мало его бьют. Серьезно!

— Все, просто молчи, — выставляю руку вперед, пока он складывает в машину многочисленные пакеты. — Я уже сегодня вдоволь наслушалась про свой вкус.

— Так если у тебя его нет?!

Ян закрывает багажник и садится за руль. Попрыгав на месте от досады, я выдыхаю и забираюсь на пассажирское сиденье.

Мой телефон по-прежнему валяется в бардачке. Я не общалась с мамой и бабушкой уже больше двух суток, такое в моей жизни впервые. Стоит чуть крепче об этом задуматься, и меня накрывает чувством вины. Все же я плохая дочь и внучка.

Отворачиваюсь к окну, рассматривая пролетающие перед глазами пейзажи. Ян врубил музыку так громко, что мозги вот-вот треснут.

Убавляю, получая за это его недовольный взгляд.

— Голова болит. — Беру с заднего сиденья бутылку воды.

После походов по магазинам на мне длинная белая юбка и такой же белоснежный топ. Длину юбки определяли исключительно пораненные колени.

Мы уже сворачиваем в сторону дороги, что идет к дому Иры, когда Яну звонит Денис.

— Я на громкой, — сообщает Гирш.

— У нас гости. Охранник твой приперся.

— Когда?

— Только тачка подъехала.

— Я тебя понял. На созвоне.

Ян резко разворачивает машину. Теперь мы мчимся в противоположную сторону. Сразу после разговора с Денисом он просит меня выбросить сим-карту и выключить его телефон.

— Что теперь делать?

— Что-нибудь придумаем.

Ян подмигивает и увеличивает скорость. Вскоре мы снова оказываемся на протяженной трассе.

Глава 17

Ян

— Приятного отдыха.

Парень, что нас заселял, прикрывает книгой камеру на стойке рецепции и засовывает себе в карман деньги, что я дал сверху, чтобы избежать его просьбы предоставить паспорта.

— Ага, — киваю и сгребаю со стойки ключи. Они бренчат в руке, пока мы идем по узкому коридору.

Первый этаж. Восьмой номер.

Распахиваю дверь, мельком замечая свое перекошенное лицо в отражении такого же компактного, как и все здесь, зеркала.

Комната недотягивает даже до двойки по моим стандартам. Но сегодня было бы рискованно селиться в нормальном отеле по документам и без них. Мое лицо привлекает слишком много внимания, и я понятия не имею, чего можно сейчас ожидать от отца и какую команду он спустит Тёме. В первую очередь этот бык будет искать именно там. Поэтому две следующие ночи придется ютиться в хостеле. Единственный пустующий двухместный номер в фонде сейчас перед нами.

Пропускаю Малинину вперед, сам же продолжаю стоять на пороге и в очередной раз обтекать от этого «увлекательного» путешествия.

Ника осматривается. Кладет свои вещи на первый этаж двухъярусной кровати и отодвигает жалюзи.

Здесь настолько мало места, что дышать трудно. Окно, как полагается, с видом на стену соседнего здания.

Удобства общие. На этаже. Класс. Нам бы с таким бэкграундом еще в плацкарт на трое суток перед этим…

Отец не всегда был богат, и я отлично помню, как в детстве мы с мамой ездили к бабушке. Несколько суток в душном вагоне, под шум расхаживающих туда-сюда людей — романтика. Нет!

На улице уже стемнело. Мы ехали несколько часов, потом долго искали место, где можно осесть на пару суток.

— Располагайся, короче, — сую руки в карманы, — а я пошел.

— Куда? — в глазах Малининой проносится паника.

— Какая разница? У меня могут быть свои дела, — психую.

Меня бесит складывающаяся ситуация. Бесит, что я какого-то хрена реагирую на все эти эмоциональные волны, что от нее исходят. Не стоило ночевать с ней в одной комнате, и целовать тоже не стоило. Как и думать сейчас о том, что мы снова в замкнутом пространстве, а вокруг ночь.

Нет уж, этой ночью я оторвусь по полной. А она… Пусть сидит здесь, если не хочет быть пойманной и возвращенной к бабке.

— Могут, — Ника поджимает губы, выглядит при этом разбитой и потерянной.

«Мне нет до этого дела», — убеждаю сам себя и разворачиваюсь к выходу.

— Ян, — Малинина оказывается рядом за пару шагов. Тут реально очень, очень мало места.

— Чего еще? — скольжу по ней раздраженным взглядом, тряхнув плечом, которого она коснулась.

Глупость качает головой и делает шаг назад, пряча свои руки за спину.

— Ничего. Я просто… Не важно. Хорошего вечера.

— Ага, и тебе.

Ухожу не оглядываясь.

Мне нужно отвлечься. В первую очередь именно от нее.

Это дико, но понимание того, что Азарин со своей вечной улыбкой на роже не трется рядом с Глупостью, позволяет выдохнуть и переключиться. Я не заморачиваюсь по поводу того, что оставил ее одну, уверенный в том, что одна она здесь и просидит. Жестоко? Возможно.

Сворачиваю в проулок и выныриваю оттуда уже на центральную улицу.

Минут тридцать бездумно слоняюсь по округе, а потом захожу в первый попавшийся клуб на набережной.

Дальше бара не продвигаюсь. Беру пару шотов, иногда скашивая взгляд в толпу танцующих девчонок. Однозначно есть из чего выбрать.

Раньше я думал, что одиночество — моя стихия.

Высшая степень комфорта, когда тебе никто не нужен. Тем более какая-то девчонка. Я влетал на вечеринку, общался, сваливал, ехал куда-то еще, но надолго нигде не задерживался. Делал все что хотел, не думая о других. Меня не беспокоили чужие проблемы. Не хотелось помогать, утешать. Переживать. Если ты личность — то поможешь себе сам. Если нет, то есть ли смысл марать руки о такое недосущество? Не думаю.

А сегодня меня перетряхивает от мысли, что все это было каким-то грандиозным самообманом.

Видеть в чужих глазах восторг, какую-то тупую благодарность, и плюсом ко всему иметь возможность разделить с этим человеком и свои страхи — это пугает до чертиков.

Пугает настолько, что земля из-под ног уходит. Но, несмотря на это, я какого-то черта не могу о ней не думать.

Сижу в самом сердце шумной толпы и грохочущей музыки и думаю — может, стоит вернуться? Пойти к ней?

— Привет, ты чего такой задумчивый?

Раздражающий голос где-то сбоку привлекает к себе внимание просто своим наличием.

Поворачиваю голову. Смотрю оценивающе.

— Угостишь? — девчонка приподнимает брови, улыбается.

— Заказывай, — жму плечами и снова концентрирую все свое внимание в одной точке. Залипаю на отражающихся в зеркальной поверхности бара вспышках стробоскопов.

— Я Ника, кстати, а ты?

Точно какой-то сюр. Глаза сами собой закатываются.

Теперь рассматриваю ее детальней. Высокая, смазливая, стройная. Сиськи — зачет.