Правило Шестьдесят на Сорок (ЛП) - Уайлд Элли К.

На его лице больше нет и следа ухмылки, когда он снова встречается со мной взглядом. Тео опускается на одно колено.

Мой рот приоткрывается от удивления, когда Тео приближается, и на мгновение меня охватывает пьянящее желание протянуть руку и коснуться его волос, ощутить их текстуру под пальцами.

Я балансирую на грани обморока. Мой разум пытается сформулировать какое-нибудь язвительное замечание, но тело тянется к нему, как мотылек к огню. Тео так близко, что я ощущаю запах леса, смешанный со сладковатым ароматом лаванды — его шампунь, несомненно. Дыхание сбивается, и я замираю в ожидании его следующего движения.

Он поднимает подбородок, его взгляд устремлен на меня. Тело дрожит от близости этого мужчины, стоящего передо мной на коленях, всего в нескольких сантиметрах.

— Ты говорила о похлопывании по колену?

Я фокусирую взгляд, и в его темных, расширенных зрачках вижу тихую жажду. Кажется, она направлена на меня, но, возможно, это всего лишь игра, часть его эксперимента с «теорией». Но он выглядит как человек, готовый утолить голод.

Мое бедро непроизвольно подается вперед. Я пытаюсь удержать икры на месте, чтобы он не заметил, как они дрожат. Воздуха в комнате становится катастрофически мало, я дышу только им, этим ароматом леса и лаванды.

— С семнадцатого века этого не было, — выдыхаю я, с трудом преодолевая неловкость.

Его челюсть напрягается.

— Это вызов или приглашение? — в его голосе слышится азарт охотника.

Тео качает головой.

— Мне нужно услышать это от тебя, Холланд. Ты хочешь, чтобы мои руки были на тебе?

— Где? — едва шепчу я, чувствуя, как сердце замирает.

Он не отводит взгляда, все еще стоя на коленях.

— Где угодно. Где ты захочешь.

Он сдерживает стон, хотя его губы не шевелятся. Мне кажется, это еще один акт саморазрушения с моей стороны. Я опускаю взгляд на наши руки, застывшие в нескольких сантиметрах от моего бедра. Неизменная истина снова вертится на языке, и я знаю: стоит мне произнести ее вслух — и он встретит меня самодовольной ухмылкой. Но густое, медленное биение между ног заглушает все остальные мысли, подавляет желание возразить.

Завтра я буду ненавидеть себя.

Я ловлю его взгляд.

— Да. Хочу.

Он замирает на мгновение, словно ища во мне какой-то подвох. Затем опускает наши переплетенные руки на мое бедро и скользит вниз, к краю кровати, прежде чем разжать пальцы. Его взгляд не отрывается от моего лица, ладони ложатся на мои бедра, уверенно, крепко. Пальцы пульсируют, прежде чем медленно скользнуть по коже, вниз, по изгибу ног, до самых колен.

И он резко притягивает меня к себе.

Мои бедра подаются вперед, из груди вырывается судорожный вздох. Это движение словно запускает цепную реакцию, огненный поток разливается по телу, концентрируясь где-то внизу живота. Я практически сижу на нем, и в этот момент делаю невообразимое — наклоняюсь вперед и кладу руки ему на плечи, пытаясь сдержать стон, вырывающимся из горла при соприкосновении с твердыми мышцами. Я ненавижу каждую ниточку его футболки за то, что она мешает мне коснуться его кожи, когда мои руки скользят по его предплечьям, вниз и обратно.

Боже, как давно это было. Так давно, что я почти забыла, каково это — чувствовать. И он так… чертовски хорош.

— Все еще не нравлюсь?

Его лицо непроницаемо, но учащенное дыхание выдает напряжение.

— По-прежнему не нравишься.

Его взгляд опускается вниз, когда я нервно ерзаю на кровати, и футболка задирается, почти не прикрывая верхнюю часть бедер. Крошечные красные шортики затянуты так высоко, что мне становится страшно от мысли о том, что он может видеть. Он медленно проводит руками по моим бедрам, словно стараясь запомнить каждую линию, каждый изгиб.

Когда его пальцы достигают края футболки, я едва заметно киваю, давая ему молчаливое разрешение. Его руки скользят под ткань, ложатся на мои бедра. Он удерживает меня на месте, а я смотрю вниз, на то, как край футболки свободно лежит на его запястьях. Большие пальцы нежно касаются кожи, чуть выше резинки шортиков, скользят вверх и вниз по тонкой ткани.

— Холланд.

Голос Тео становится таким низким, хриплым, что кажется, будто ткань моей одежды вот-вот растает под его напором. В его глазах — ожидание, вопрос, обращенный ко мне: разрешение или отказ. Я всматриваюсь в его взгляд, пытаясь понять, что этот мужчина делает со мной, что вызывает во мне этот ураган эмоций. Но ответа нет, только тягучее, сладкое томление внизу живота. Мне нужно знать, что будет дальше.

— Дотронься до меня, — мой голос едва слышен, но он вибрирует в воздухе между нами.

В его горле раздается низкий, гортанный звук, взгляд прожигает меня насквозь, обещая то, чего я вдруг отчаянно желаю.

Каждая мышца ниже талии сжимается, когда его правая рука ложится на внутреннюю сторону моего бедра, скользит по мягкой коже, медленно опускаясь вниз и поднимаясь обратно. Мои ноги дрожат от предвкушения, от тоски по прикосновениям. Я задыхаюсь, впиваюсь ногтями в его плечи, когда его палец проводит вдоль шва моих шортиков, вверх и вниз. Сначала едва касаясь, но этого достаточно, чтобы вырвать из моей груди судорожный вздох. Давление нарастает с каждым движением.

— Черт возьми, — бормочет он, его взгляд прикован к ложбинке между моих ног.

Его большой палец надавливает, и я кусаю губы, чтобы сдержать стон. Пальцы другой руки обхватывают резинку моих шортиков.

— Хочешь, чтобы я снял их?

Я должна сказать «нет». Должна оттолкнуть его руку и поблагодарить за этот момент — самый близкий к интимной близости за последние пару лет, после того как моя жизнь рухнула, а мой парень бросил меня в полном смятении. Должна прекратить говорить о себе в третьем лице. Но его пальцы надавливают все сильнее, и я теряю контроль над собой. Я упираюсь в его плечи и приподнимаю бедра.

Тео издает протяжный вздох, похожий на «черт». Одним плавным движением он стягивает с меня шортики, они падают на пол. Мои влажные трусики остались в сумке, а его футболка задралась почти до бедер. Его глаза жадно скользят по моему телу, руки сжимаются в кулаки.

— Правила, — произносит он хрипло. — Мне нужны правила. Немедленно.

Мое тело дрожит в предвкушении, готовое к тому моменту, когда он снова прижмет меня к кровати и начнет двигаться. Но мне удается сохранить остатки здравого смысла. Мы переступаем черту. И если уж это происходит, лучше держаться как можно ближе к краю пропасти.

— Только руки, — говорю я, и мой голос звучит твердо и уверенно, словно это не просто слова, а священный завет. Я провожу ладонью по его челюсти и чувствую, как дрожат его пальцы.

— Можно мне…

Я понимаю, о чем он просит, только когда его рука скользит под край моей футболки. Боже, неужели я действительно это делаю? Неужели мы действительно это делаем? Внезапно меня охватывает безумное желание увидеть, что скрывается под тканью его боксеров. В голове мелькает мысль: не может быть, чтобы у кого-то было все идеально — внешность, успех, и еще… это.

Я киваю, но вместо ответа шепчу:

— И ты все равно мне не нравишься.

— Говори что хочешь, Холланд, — отвечает он с легкой усмешкой.

Тео стягивает с себя боксеры, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать всхлип. Каждый удар моего пульса — это наказание за это глупое правило, за попытку удержаться на расстоянии, когда передо мной такое искушение. Это настоящая пытка.

И вот он начинает двигаться. Одновременно для меня и для себя. Мои зубы все глубже впиваются в губу с каждым его движением, дыхание вырывается рваными порывами, стоны застревают в горле. Я не могу игнорировать этот тонкий барьер ткани между его пальцами и моей кожей, его прикосновения исследуют каждый сантиметр моей сущности. Его глаза не отрываются от моего лица, словно он запоминает каждую мою реакцию, подстраиваясь под мои желания. Он уже понимает, что мне нравится сильно и быстро. Мои ногти впиваются в его плечи, но если ему больно, он не подает виду. Я сдерживаю стоны, все еще отказываясь признать, что только что просила его раздеться. Словно он не стоит сейчас на коленях между моих бедер, а наши лица не находятся в нескольких сантиметрах друг от друга.