Кексики vs Любовь (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

Честно говоря, нет. Но ляпнуть “Да” мне хочется только из принципа, чтобы хоть на секунду эта радостная рожа Бурцева потускнела. Но… Нет ведь. Я не то чтобы часто бываю в океанариуме. Я там вообще не бываю.

— Ну и все, решено! — нахально подводит черту в нашем споре Бурцев.

И я могла бы ему напомнить про все наши договоренности. Про то, что я в ресторан с ним только ради новых туфель пошла. Про то, что он клялся мне, что отлипнет от меня навек, если я помогу ему дать бывшей жене бой.

Могла бы, да.

Вместо этого я забираюсь пальцами в хвост, на который без слез, наверное, уже и не взглянешь, столько раз его за сегодня стягивали и перетягивали. Стаскиваю с волос резинку. Позволяю волосам разлететься по ветру, подставляю ему лицо.

Ну, а что?

Не каждый день меня на выпендрежном кабриолете по океанариумам катают!

Идея была дурацкая.

Идея была ужасно дурацкая.

Но честно скажем, еще сегодня утром, я хоть и с содроганием, но все-таки шла на выставку с дохлыми котиками и енотиками. И кажется, Тимур это тоже имел в виду, но из-за того, что я не стала особо сопротивляться — оставил этот аргумент при себе.

Впрочем, я и сама додумалась, что живые рыбки — это как-то повеселее будет.

Наверное, хорошо, что этот спонтанный поход в океанариум — это не спланированное заранее свидание. Потому что утром, когда я ехала с Андреем в музей — я так сильно напрягалась. Пыталась казаться спокойнее, комфортнее, заинтересованнее.

С Бурцевым же все работает ровно наоборот. Вопреки даже произошедшему акту страсти и последовавшему совместному обеду — я не хочу ему нравиться. Даже не пытаюсь. И не боюсь казаться дурой, залипнув внезапно аж в холле океанариума.

Ну, а кто виноват, что местные дизайнеры завесили весь потолок от одного края зала до другого шикарными светильниками в форме медуз.

— Блин, красота какая! — выдыхаю восхищенно, замерев ровно посередине широкого зала — где меньше всего толпы. — Как думаешь, можно где-нибудь такие же купить?

— Ща, погодь, — рука Бурцева с телефоном взлетает к потолку.

— Бож ты мой, ты что, пользуешься умной камерой? — насмешка как-то сама по себе соскальзывает с языка.

— Между прочим, очень удобно, если твоей женщине что-то приглянулось и хочется вот прям щас, — откликается Бурцев, отвечая моей язвительности своим снисходительным скепсисом.

— Что, неужто после развода удалять не стал? — не унимаюсь снова. — Все-таки ждал возвращения главной транжирки твоей жизни?

— Вчера установил, — не моргнув и глазом отбривает Бурцев, — потому что любовь должна быть во всеоружии.

В эту секунду я даже пожалела, что у меня нет какого-нибудь стаканчика с соком или кофе в руке. Держу пари, с ним мой ехидный хрюк вышел бы еще более насмешливым.

Любовь-любовь, ага-ага!

Складно он все-таки лапшу вешает. Душевно так!

— Так что там все-таки с люстрой? Есть такие? — спрашиваю, снова цепляясь взглядом за потолок. Как ни удивительно, но за пять минут, что я не смотрела, он ничуть не потерял в прекрасности. И моя спальня не перестала нуждаться в срочном приобретении пары медузок.

— Нужно искать, — Тимур критично морщится, прокручивая изображение на телефоне вниз, — пока вижу только дикую шляпу. А тебе очень приспичило?

— Приспичило, — скорбно признаю, — настолько, что сейчас я думаю, где в этом гнусном заведении чулан со швабрами, там ведь наверняка есть стремянка? Если спрятаться до закрытия — получится поставить лестницу и стыбзить парочку люстр?

— Ну, это можно сделать и после того, как мы собственно сходим и все тут посмотрим, — Тимур восхищенно округляет глаза, всем выражением лица восторгаясь моему гениальному плану.

Да черт бы его побрал!

Даже мои дурацкие приколы на нем не работают. Он даже подыгрывает. Надеюсь, тут аквариум с крокодилами открытый. Если очень постараться — можно сделать из Бурцева идеальный аперитив для этих плавучих чемоданов.

— Ты почти не хромаешь…

Бурцев говорит задумчиво, и я замираю, осознав и его слова, и свое самочувствие.

И правда! Делаю шаг вперед-назад — округляю глаза.

— Нифига себе. А давно ли ты меня на ручках носил, грыжу так старательно зарабатывал!

— Целую вечность тому назад, — скорбно округляет глаза Бурцев, — и честно говоря, надеялся, что мне еще удастся перед тобой сегодня поблистать мощью моих бицепсов. А ты — ужасная женщина — меня обламываешь. Тебе не стыдно?

— Мне? А я-то тут причем, — отмахиваюсь от него обеими руками, — это врач у нас был демон во плоти. Он сказал “все нормально” — я и поверила.

Тимур кривит губы и оскорбленно скрещивает руки на груди.

— Ты возмутительно не романтична, Кексик.

— Я-то? Это ты с чего взял?

— Ну, ты могла бы позаботиться о моем хрупком мужском эго. Сказать, что это все благодаря мне…

— И твоему целительному херу?

Дерзкое словечко срывается с моего языка неосторожно, и я торопливо его прикусываю. Верчу головой — и облегченно выдыхаю. Как-то нам повезло, что вблизи нас никого не стояло — большая часть народа уже столпилась у прохода на экспозицию, и нас, подотставших люстро-залипателей, никто не слышал.

Смотрю на Тимура — прыскаю со смеху. Этот болван так напыжился от моих слов, будто и сам уже свой член на битву экстрасенсов записал.

— Обломись-ка, Гэндальф, — выдыхаю сквозь смех, — это кеды я себе выбрала волшебные. А у тебя прибор кроме размера ничем сверхъестественным не отличается.

— А, то есть размер тебе понравился? А насколько понравился? Очень? Или очень-очень?

— Иди ты в баню, Бурцев! — с душой отмахиваюсь я. — Ты меня в океанариум привел или во дворец имени твоей мании величия? Мы сегодня на рыб смотреть будем? Или как?

— Будем, будем, — он подозрительно просто встает на предложенные ему рельсы. И подозрительно широко после этого улыбается. Настолько, что даже на оттопыренный им локоть я смотрю с подозрением.

Что-то этот гад задумал! Понять бы еще только, что именно!

Впрочем, тревогам моим быстро приходится отступить на второй план, как только мы подходим к аквариумам. Даже в самом первом зале, даже самые небольшие, а уж когда мы выходим в зал, где вода колышется за стеклом от пола до потолка — тут у меня и вовсе слова заканчиваются, до того это красиво. И я уже совсем как девчонка висну у Тимура на руке, теребя его и бросаясь в разные стороны. И настолько это меня захватывает — сама от себя не ожидала. Вроде бы такая мелочь! Сама я ни в жизнь сюда бы не пошла. И зря, разумеется, зря!

Где бы еще я так позалипала на мелких цветных рыбок, плывущих вдоль рельефов, украшенных узорами коренных ацтеков. Когда бы смогла остановиться в одном из тоннелей-арок, и с восхищением потянуться к прозрачному потолку, сквозь который на людишек пялилась стайка разноцветных рыб.

— Кексик, замри на пару секунд…

В другой раз я бы наверное дернулась, вздрогнула, обернулась, но было что-то магнетическое и успокаивающее в переливчатом колыхании окружающей меня воды. Я замерла. Потянулась к потолку еще старательнее. А потом обернулась к Бурцеву через плечо, забив даже на то, что на губах моих напрочь заклинило самую идиотскую улыбку на свете.

— Ну, как я вышла?

Бурцев даже отвечает мне не сразу, смотрит прямо на экран смартфона, листает сделанные фотки. Смотрит на меня, и кажется, в его глазах тоже плещется водная бездна.

— Ты вышла шикарно, Кексик. Иначе и быть не могло.

Фыркаю скептично — свою отрицательную фотогеничность я знаю с малых лет, хорошо на моих фотографиях выходили только щеки. Но все-таки не удерживаюсь и прошу.

— Фотки скинешь потом?

— При одном условии, — тут же находится этот паршивец, — ты сфоткаешься со мной вместе.

— Ой все! — фыркаю я, покачивая головой. — Тебе что, еще не надоела эта игра?

— Какая игра? — Тимур приподнимает бровь.

— Пф, — покачиваю головой укоризненно, — ладно, ладно, валяйте, юноша, не надоело — ваше дело.

Сама подхожу к нему, сама позволяю обвить мою талию рельсой-ручищей. Опускаю голову на плечо, обнимаю мужскую шею в ответ. В самую последнюю секунду — скашиваю глаза в сторону и высовываю язык.