Барбара Картленд - Опасная любовь
Достигнув их тени, Бинг прошептал:
— Я вернусь через несколько минут.
— Куда ты? Бинг, не оставляй меня!
Но Мелина обнаружила, что ее просьба обращена в пустоту, — Бинг уже исчез.
Она опустилась на землю среди древесных стволов, ощущая, что за ней следят из-за каждого камня. «Если сейчас вернется машина с прожектором, — думала она, — я просто замру на свету, как загипнотизированный кролик».
Мелина обхватила себя руками и ощутила под пальцами кровь. Она попыталась представить, в каком состоянии ее спина, и почувствовала боль во всем теле. Губы тоже припухли, как от удара.
Мелина прикрыла глаза и сидела так, пока не услышала шорох шагов. Бинг вынырнул из теней и бросил ей под ноги какой-то сверток.
— Одевайся, и поживее, — скомандовал он.
— Что это?
В его руках Мелина заметила второй сверток.
— Джелаба, яшмак и бабуши, — разъяснил Бинг, снимая смокинг и развязывая галстук/
К счастью, у сэра Фредерика хранились яшмак и другие предметы женской одежды, которые он привез из своих путешествий по Востоку, так что Мелина частенько забавлялась в детстве тем, что облачалась в эти странные наряды, а отец разъяснял, как их правильно носить. Правда, сари Мелине так и не покорилось, но чтобы носить бесформенный марокканский костюм, в котором любая женщина выглядела ворохом постельного белья с полотенцем на голове, никакого искусства не требовалось.
Мелина накинула на голову полупрозрачный платок-яшмак и обнаружила в складках джелабы металлический обруч, чтобы удерживать платок на голове. Потом взяла в руки бабуши и тут услышала резкий, властный голос Бинга:
— Снимай чулки и давай их сюда вместе с туфлями.
Мелина приподняла джелабу, отстегнула чулки и передала Бингу. На секунду ей стало ужасно жалко их отдавать, ведь это была ее лучшая пара, но потом она поняла, что смешно горевать о подобных вещах в сложившихся обстоятельствах.
Бинг тем временем выкопал голыми руками яму в песке и утрамбовал там свой смокинг, засыпал сверху землей, выкопал вторую и спрятал чулки и туфли Мелины.
Когда он поднялся, девушка разглядела, что он уже облачился в длинный черный бурнус и серую полосатую накидку. Вокруг головы Бинг намотал тюрбан, и каким-то образом его лицо обрело чисто арабское выражение непроницаемой невозмутимости.
— Пошли!
Бинг взял Мелину за руку и повел прочь от рощи. Девушке было непривычно и неудобно в длинном, путающемся в ногах платье, платок врезался ей в нос, и ей уже становилось жарко, хотя всего минуту назад она леденела от ужаса. Бабуши шлепали по пяткам, и Мелина несколько раз чуть не потеряла их, пока не вспомнила специфическую шаркающую походку арабских женщин и не начала подражать ей.
Как-то разобравшись с одеждой, Мелина начала внимательнее смотреть по сторонам, и внезапно ее осенило:
— Мы идем обратно на виллу? Разве это не опасно?
— Наоборот, — откликнулся Бинг. — Видишь там, у ворот, толпу местных, который глазеют на прибывающих гостей? Еще двое любопытных не привлекут ничьего внимания. Ты только держи голову почтительно склоненной и прячь руки. И помни, что всегда должна держаться в нескольких шагах позади меня, как полагается послушной и почтительной жене.
— А как же машина? — забеспокоилась Мелина.
— Забудь! — коротко бросил Бинг. — Она нам уже не понадобится.
Что-то в его голосе болезненно укололо Мелину в сердце. Он так небрежно бросает дорогую вещь, которая ему уже не понадобится. А как насчет людей? Возможно, он так же легко расстается с друзьями — или даже возлюбленными?..
Они медленно шли к вилле. Под газовой тканью, скрывающей ее губы, Мелина чувствовала, как они горят и пульсируют, словно Бинг все еще впивался в них поцелуем. Зачем он это сделал? Мелина знала, что он не влюблен в нее. До этого момента он вообще не обращал на нее внимания как на женщину. Но, хотя это и был грубый поцелуй, он разжег внутри ее пламя, и глупо было это отрицать. А она? Любит ли она Бинга? Возможно, ее прежний страх перед ним был всего лишь частью большего чувства?
У Мелины не было ответов на эти вопросы, она только понимала с долей какого-то исступления, что хочет снова ощутить прикосновение его губ, почувствовать биение его сердца напротив своего…
Наконец они выбрались на дорогу. Ступать по гладкой поверхности вместо камней и песка было настоящим облегчением, но продлилось оно недолго. Бинг пересек дорогу и пошел прочь от виллы вниз по холму, который вел в Фес.
— Как ты думаешь, нас заметили? — выдохнула Мелина.
— Если так, мы узнаем об этом через несколько секунд, — ответил Бинг.
Но никто не кричал им вслед, ни один мотоцикл не вылетел из виллы им вдогонку, и толпа зевак все так же безмятежно стояла у ворот.
— Ну, для нас вечеринка окончена, — заметил Бинг с улыбкой в голосе.
Мелина удивилась было, как можно смеяться в такой ситуации, но она была слишком озабочена тем, чтобы не потерять бабуши и не споткнуться о разбросанные там и сям столбики кактусов.
Спустя, казалось, многие часы мучительного пути они наконец добрались до стены, обрамлявшей старый город. Оказавшись в ее тени, Мелина стряхнула одну туфлю и начала, морщась, растирать ногу.
— У меня вся спина изодрана о камни в той канаве, — пожаловалась она наконец. — А теперь и ноги сбиты. Дай мне хоть минутку, чтобы перевести дух.
— Прости, что подгонял тебя, — ответил Бинг.
— Куда мы теперь?
— Искать ребенка, — сообщил он, и по его тону Мелина поняла, что ни о чем другом Бинг сейчас и не думает.
— Откуда ты знаешь, куда его увезли?
— Кто-то наверняка это разузнает и сообщит нам, — пояснил Бинг. — Тебе лучше? Нам не следует околачиваться здесь слишком долго.
Мелина услышала нетерпение в его голосе и поняла, что его раздражает ее слабость. И, поскольку больше всего на свете девушке хотелось заслужить его одобрение, она снова вдела свои стертые ноги в туфли и послушно ответила:
— Я готова.
Они довольно долго шагали вдоль стены, пока не добрались до изукрашенных ворот с флагами. Это были не те же ворота, что у магазина Расмина, и сердце Мелины упало при мысли, сколько еще им предстоит идти. Но они прошли буквально три-четыре улочки с магазинами, окна которых были закрыты ставнями на ночь, когда Бинг остановился у какой-то двери и постучал по ней костяшками пальцев.
В двери открылось окошечко, забранное решеткой, блеснул свет, и они увидели вопросительный взгляд мужских глаз.
— Во имя руки Фатимы, — прошептал Бинг.
Окошечко захлопнулось, но сама дверь приотворилась ровно настолько, чтобы пришедшие могли проскользнуть внутрь, и Мелина услышала, как за их спиной упал на место засов. Они стояли в узком проходе, в темноте, пока в дальнем конце не была отдернута занавеска, и они не прошли в комнатку, где лежали только подушки и раскрытая книга около масляной лампы. Мелина обернулась, чтобы взглянуть на мужчину, который впустил их внутрь. Он был молод, носил очки, и у девушки создалось впечатление, что их приход помешал его занятиям.
