Сесилия Ахерн - Год, когда мы встретились
– Я… – Мне как-то совсем не нравится его тон. На что-то он намекает… – Не пойму, о чем ты.
– Хорошо, в таком случае я сам скажу: ты, Джесмин, пошла бы к Саймону.
Господи, опять эта паранойя.
– Не пошла бы я к нему…
– Пошла бы, Джесмин, пошла бы. Я знаю, ты с ним встречалась. Вы пили чай у «Граффона». – Как же он злится, аж голос звенит. – В том же самом месте, где ты пыталась впарить компанию, которую не имела права впаривать. Что, скажешь, не так?
Он вдруг замолкает, и я молчу, ожидая продолжения. Потом вдруг понимаю, что мое молчание он расценивает как подтверждение своих слов. Только я открываю рот, чтобы возразить, он подытоживает:
– Видишь, надо быть поосторожнее. Никогда не знаешь, кто за тобой наблюдает. Ты небось думала, что я не в курсе? Ну а я в курсе, и я, мать твою, честно говоря, просто был в шоке. А еще я знаю, что он предлагал тебе работу, и ты согласилась, но только вот он не готов так долго ждать. Мне все это отлично известно: его юристы связались с моим, хотели выяснить подробности. Да, год для него – слишком большой срок. Ты не настолько ценный кадр, чтобы держать для тебя место. И не надо мне звонить и просить чего-то там убавить и сократить, ты самая натуральная предательница.
– Извини, а ты вообще кто, чтобы говорить о предательстве? Мы основали компанию вместе, Ларри, вместе!
Примерно такой же разговор у нас уже был – одиннадцать недель назад, когда он меня уволил. На самом деле даже чуть раньше, когда он узнал, что я встречалась с Саймоном по поводу продажи, хотела прокачать ситуацию.
Мы продолжаем тупо препираться, и тут раздается крайне злобный голос его жены. Ларри елейным тоном просит прощения, что разбудил ее, а потом громко и злобно сообщает мне в ухо:
– Я больше не желаю тратить время на эти выяснения. Послушай меня внимательно, Джесмин: Я. Не. Буду. Отменять. Твой. Отпуск. Точка. И если б мог, так продлил бы его до двух лет. Мне наплевать, что ты будешь делать. Езжай в теплые страны, развлекайся, а лучше хоть раз в жизни начни что-нибудь и доведи до конца! Короче, мне пофиг. Главное, не звони больше по этому телефону, особенно ночью. У тебя есть год. Один гребаный год, а потом можешь снова стартовать, продавать и никогда ничего не заканчивать, как ты всегда и делаешь. О’кей?
Он швыряет трубку, и я буквально дрожу от злости.
Хожу взад-вперед по кухне и громко продолжаю с ним спорить: это бред, чушь собачья, я кучу вещей довела до конца. Неправда, что я все бросаю на середине. Да, он задел меня за живое. Странным образом даже сильнее, чем когда вышвырнул с работы. Никто раньше не говорил мне ничего столь обидного, и меня натурально колотит. Я ищу все новые возражения, и, конечно, одерживаю верх. Я права, а мой мысленный оппонент Ларри – нет.
Выглядываю в окно – черт-те что у меня в саду творится. Господи, как же меня это бесит!
Выхожу и злобно пинаю рулон с травой. Каблук проделывает в нем дыру, а сам рулон валится навзничь и раскатывается. Из дыры торчит трава. Н-да, что-то я не так делаю, явно. Поднимаю голову и вижу, что у тебя колышутся занавески. Возвращаюсь в дом и с грохотом захлопываю за собой дверь.
Иду в ванную и долго стою под горячим душем, заливаясь горючими слезами. Выключаю воду, насухо, до красноты, вытираюсь жестким полотенцем.
Одно я знаю точно: я не стану твоим ночным сотоварищем. Надеюсь, сегодня я достигла самого дна и ниже уже не опущусь. Вообще, это ты виноват в том, что мне так хреново. Ларри, конечно, тоже, но если б не ты, я бы ему сегодня не позвонила. Потому что именно ты заставил меня посмотреть на ситуацию со стороны, и она мне так не понравилась, что захотелось что-то срочно изменить. Я вновь и вновь слышу твои слова: было приятно, что я здесь в кои-то веки не один.
Ты затащил меня в свой мир, не спросив моего согласия, втянул в свои проблемы. Я зачем-то теперь в курсе твоих мыслей. Ты нас уравнял, и это ужасно, потому что твои слова полны отравы, они опасны. Но они меня согрели. Приятно, что я не один…
Мне стало легче, когда ты это сказал. Получилось, и я не одна.
Но больше этот номер у тебя не пройдет.
Глава одиннадцатая
Просыпаюсь. Комната залита солнечным светом. До чего же это приятно, как надоела унылая серая хмарь, висевшая за окном все последние недели. На меня снисходит необыкновенное умиротворение. Здравствуй, солнце. Сегодня первое февраля. Еще зима, но уже началась «весна света», и есть надежда, что постепенно она перейдет в «весну тепла». Я сегодня проснулась поздно, хотя обычно я ранняя пташка. Не люблю валяться в кровати, не понимаю лежебок. Как бы поздно я ни легла, всегда вскакиваю с утра пораньше – и на прогулку, вдоль побережья, меня это исключительно бодрит. Но вчерашние ночные работы по благоустройству территории не прошли бесследно. Все тело ломит, мышцы болят так, что трудно пошевелиться.
Радио сообщает мне, что я продрыхла восемь часов, и за это время на нашу страну снова обрушились ветра и ураганы. «Штормовая активность», так это теперь называется. Есть еще нововведение – «полярные вихри». Хорошие клички для скаковых лошадей вышли бы из этих дебильных терминов. «Штормовая активность» уступила полкорпуса «полярному вихрю», как-то так. Прогноз неутешительный: ближайшие две недели нас ждут всякие погодные бесчинства, что-то там в Атлантическом океане никак не угомонится. Так что нынешнее спокойствие обманчиво, это типа затишье перед бурей. Три города уже затоплены, волны достигают пяти метров в высоту, все радиостанции взахлеб обсуждают глобальное потепление, таяние полярных льдов и прочие стихийные беспорядки. В январе «дождевых осадков» выпало на 70 % больше нормы, на февраль прогноз столь же многообещающий. Но сейчас у меня за окном чистое голубое небо с редкими белыми облачками. И хотя я еще не до конца отошла после вчерашнего, надо выбросить все неправильные мысли и радоваться жизни.
Однако, переведя взгляд с небес на землю, для чего пришлось вылезти из кровати и подойти к окну, обнаруживаю, что поводов для радости нет. Мой сад… боже, что же я тут ночью натворила?! Он похож на драное лоскутное покрывало. Или на то, что творилось у меня на душе. Разор и раздрай. Я выставила свой внутренний мир на всеобщее обозрение, вот что я натворила. С тем же успехом можно оставить открытым свой дневник, куда записаны самые постыдные, самые сокровенные мысли. Значит, надо немедленно захлопнуть этот дневник, пока никто не успел в него заглянуть. Нельзя ждать до понедельника, когда приедет ландшафтный архитектор. Я не могу позволить, чтобы все видели, какой у меня в голове бардак.
