Барбара Виктор - Друзья, любовники, враги
Что это Саша Белль говорила о красной курточке? Вся разорвана, и клочок зажат у Мириам в руке?..
— Последнее особенно важно. Это даст нам возможность слышать все разговоры, которые он ведет с женой, которую любит так нежно…
Он перебирал бумаги на столе, вспоминая своего сына…
— Дело в том, что Карами звонит ей по десять раз на день, когда бывает в разъездах, и рассказывает все. Он, несомненно, ценит ее мнение… Словом, все нити сходятся к кофейщику. Он тот человек в доме, от которого зависит успех операции.
— Зачем же тогда впутывать девушку? — спросил Яков.
Если бы он только это знал, незачем было бы жить. И только потому что не знал, жил и не знал страха.
— Она уже впутана, — ответил он, стараясь избежать любых эмоций.
— С нами или без нас, — объяснил Рафи, — она все равно отправляется туда за интервью. И она будет встречаться со всей семьей около недели. Таким образом, она единственный вхожий в дом человек, у которого нет причин лгать Гидеону или вводить его в заблуждение. Она будет нашим помощником и единомышленником. Благодаря ей, те заведомо ложные сведения, которые даст нам кофейщик, будут намного ценнее сообщаемой им правдивой информации. — Он слегка улыбнулся. — Одна голова хорошо, а две лучше. Саша Белль, если хотите, будет для нас тем вторым врачом, к которому мы бежим от первого после того, как тот сообщил нам, что надежды на выздоровление нет.
— Она простодушна, — сказал Гидеон, опустив глаза, — а любые непредвзятые наблюдения могут оказаться ценней сведений того, кто наблюдает с определенной целью. К тому же она впервые на Арабском Востоке, впервые сталкивается с политическими преступниками после взрыва террористов.
— Она чиста, и помысли ее невинны, — молвил Рафи.
Однако Гидеон пропустил реплику мимо ушей и стал излагать свои опасения относительно предстоящего дела.
— Нужно иметь в виду, что палестинские лидеры страдают параноидальной подозрительностью в отношении американских журналистов. Они считают их всех агентами ЦРУ, а стало быть, и Моссад. Поэтому интервью Карами воспринимает как поручение Вашингтона или Иерусалима. — Тут Гидеон взглянул на Рафи. — Если они ожидают подвоха с этой стороны, то им и в голову не придет опасаться чего-то еще.
— Вернемся к аналогии с врачами, — быстро сменил тему Рафи. — Как бы вы поступили, узнав, что жить осталось две недели?
— Это время, отпущенное на операцию? — спросил Иорам.
— Мы делаем что в наших силах, — сказал Рафи.
— Как ты думаешь выйти на кофейщика?
— И где он сейчас?
— Мы должны захватить его в Тунисе?
— А что с его братом? Мы возьмем его в Бет Форике?
— А почему ты думаешь, что через одного брата можно повлиять на другого?
— А если он сначала согласится, а потом переменит свое решение?
Вопросы следовали один за другим, и Гидеон молчал, ожидая пока они иссякнут.
Гидеон вытащил сигарету.
— Саба Калил, брат кофейщика, взят нами два дня тому назад.
— Где? — спросил Ронни.
— Один американский колониальный отель объявил о дополнительных рабочих местах. Помещение нуждается в ремонте. С началом Интифады то и дело гремят взрывы. Одним из них выбило все окна на первом этаже отеля.
— А что случилось? — спросил Бен.
— Как тебе сказать, — начал Гидеон. — Однажды у обочины дороги между Иерихоном и Иерусалимом…
У обочины дороги между Иерихоном и Иерусалимом остановился автомобиль. Арабские деревни встречались здесь гораздо чаще, чем израильские поселения. Гидеон сидел рядом с Рафи на заднем сиденье. В ожидании света встречных фар, его взгляд был прикован к дороге. Через несколько минут вдалеке показался приближающийся армейский джип, а еще через минуту, с противоположной стороны, появилось такси.
— Пора, — сказал Рафи, тронув водителя за плечо. — Следуй за такси, а когда оно затормозит, остановись рядом.
Гидеон наблюдал, как двое в армейском джипе, одетые в форму израильских солдат, начали действовать. Водитель круто повернул руль, и джип перегородил шоссе. Один из «солдат» выпрыгнул из него и сделал знак такси остановиться у обочины.
— Когда они приведут его, — сказал Рафи, — я пересяду на переднее сиденье, чтобы он сел рядом с тобой.
Гидеон не отвечал, внимательно наблюдая за происходящим на дороге. Подобную картину, впрочем, можно было наблюдать десятки раз в день. Обычное дело для дорог Израиля.
Задержанным автомобилем оказалось арабское такси, в котором четверо палестинских рабочих следовали в американский колониальный отель в Восточном Иерусалиме, объявившем о вакансиях. Рафи приказал своим людям, чтобы они во всем следовали обычной процедуре досмотра. Они должны были проверить удостоверения личности и разрешения на работу, а также осмотреть автомобиль на предмет оружия или взрывчатки. Затем они должны были вывести указанного им человека из машины и задержать под предлогом проверки удостоверения личности.
К счастью, осмотр не выявил факта провоза оружия или взрывчатки, а также других нарушений. Проверили документы водителя и троих пассажиров, их обыскали. После этого им разрешили возвратиться в машину и следовать дальше. Четвертого пассажира препроводили к Рафи и Гидеону, объяснив это необходимостью проверки удостоверения личности. Обернутый в целлофан документ оказался в руках Гидеона, который мельком взглянул на него, а затем распахнул перед перепуганным палестинцем дверцу автомобиля.
— Садись! — приказал он.
Палестинец оказался маленьким и толстеньким. У него была нежная кожа, чрезвычайно темные глаза и пушистые каштановые волосы. Рукава рубашки завернуты до локтей. Брюки замаслены и потерты. Однако медалька на цепочке, висевшая у него на шее, была золотая. На ней была изображена ладонь — «рука Фатимы», приносящая удачу.
— Ты Саба Калил? — по-арабски спросил Гидеон, рассматривая фотографию на удостоверении.
— Мое удостоверение еще действительно! — запротестовал тот тоже на арабском.
— А ты знаешь, что бывает с палестинцами, которые работают на израильтян? — прервал его Рафи с переднего сиденья.
— Но я не работаю на израильтян! — запротестовал тот еще громче.
— Их обезглавливают или вешают на телеграфных столбах, — продолжал Рафи, словно разговаривал только с Гидеоном. — Расскажи ему!
Но Гидеон мрачно молчал, и на лице палестинца отразилось замешательство. Он уже не был уверен, что находится в руках израильтян. Наконец, Гидеон заговорил.
— Так ты действительно Саба Калил? — любезно поинтересовался он.
— Конечно, — поспешно кивнул палестинец.
