Марина Маслова - Спляшем, Бетси, спляшем!
Ив пытается возражать, обещая, что даст выспаться, но что-то не верится. Позавтракав, мы едем прямо в университет, у меня последнее занятие перед экзаменом. Я знакомлю Ива с моими студентами и пока я ставлю последние зачеты, остальные окружают и расспрашивают его о чем-то. Я слышу только хихиканье и возгласы восхищения, ведь у меня в основном студентки.
— О чем вы говорили? — интересуюсь я потом.
— О тебе.
— И что же ты им рассказывал?
— О том, что ты была самая серьезная студентка в Сорбонне. И как ты привезла на Рождество с собой несколько килограммов книг, и как целовалась со мной после бала.
— Ив, ты невозможен! — сержусь я, — Про меня и так ходят истории на факультете.
— Ничего, дорогая, мы дадим им повод говорить еще больше! — обещает Ив, закрепляя это поцелуем.
Мы гуляем по набережным, сидим в Румянцевском садике, потом идем пешком домой. Елена и Иван Семенович, владеющие английским, сами знакомятся с Ивом. Я замечаю, что Елена присматривается к нему. С моей помощью беседа идет оживленно. Вдруг Ив встает и объявляет:
— Лиза, перед твоей семьей я прошу тебя стать моей женой.
И он достает кольцо, собираясь надеть его мне на палец. Спрятав руку за спину, я быстро перехожу на итальянский:
— Ив, сядь, пожалуйста, и послушай. Я хочу внести ясность. Я не могу выйти за тебя по нескольким причинам. Первая — я еще год не могу оформить развод с мужем. Вторая — я не смогу родить тебе ребенка. Правда, врачи говорят, что это поддается лечению, но ничего не гарантируют. Давай больше не будем говорить об этом.
— Нет уж, давай поговорим, первый и последний раз, — с улыбкой спокойно говорит он, — Во-первых, я все это знаю, твой Николя мне все рассказал и просил быть с тобой бережным. Во-вторых, я буду ждать тебя, сколько ты скажешь. А вот теперь не будем больше говорить об этом. Иди ко мне.
Я стою неподвижно.
— А как же дети?
— Лиза, я люблю тебя. И есть надежда на лечение, зачем же все портить? И потом, мы ведь можем усыновить ребенка. Это не проблема.
— Ах, Ив, у тебя нет проблем! — я растерянно поворачиваюсь к Елене и Ивану Семеновичу, которые с интересом следят за нашим быстрым диалогом, — Он говорит, что можно усыновить ребенка! Ну, я не знаю, что еще ему сказать.
— Не надо ничего больше говорить, — советует Елена, — Если ты хочешь с ним жить, скажи «да».
— Я не знаю! Я боюсь выходить замуж!
— Лиза! Приди в себя! — одергивает Елена, пресекая глупые страхи, о которых слышала не один раз.
Я поворачиваюсь к Иву и протягиваю ему руку. Надев кольцо, он опять подхватывает меня и кружит по комнате, а поставив на пол, сообщает:
— Лиза просила подождать еще год. Я согласен на все ее условия. Я приеду в это же время. Зимой отец не отпускает меня с работы, много туристов. Может, Лиза сможет приехать на Рождество?
— Посмотрим, — остужаю я его пыл, — Не надо загадывать так далеко.
Иван Семенович несет рюмки и бутылку вина и, налив всем, говорит:
— Лиза очень дорога нам. Мы отдадим ее только в хорошие руки. Сделай ее счастливой!
Мы медленно идем по Стрелке Васильевского острова, и красота перспективы за Невой в серебристом сумраке белой ночи так гармонирует с нашим настроением. Ив все время придерживает за плечи, чтобы поцеловать.
— Ив, о чем вы еще говорили с Колей?
— Это был мужской разговор, я тебе об этом не скажу.
— Ты веришь, что у нас с тобой получится?
— Да!
— Ну, хорошо, давай попробуем, — вздохнув, говорю я.
На два дня я просто переселяюсь в Купчино. Из постели мы встаем только поесть, да я езжу на факультет принимать экзамены по французской литературе. Мы начинаем обсуждать, как мы будем жить. Ив предлагает попробовать писать вместе романы, потом я могу работать в отеле в службе приема и размещения клиентов. И еще заниматься итальянской и французской литературой.
— Ив, ты рисуешь радужные перспективы.
— А я и хочу сделать твою жизнь радужной! — обещает он.
Когда я, проводив его в аэропорт, возвращаюсь домой, Елена садится напротив меня с чашкой чая и спрашивает:
— Лиза, в ком ты сомневаешься, в нем или в себе? Почему у тебя такой несчастный вид?
— Я сомневаюсь, можно ли жить с человеком, не испытывая к нему страстной любви, а только страсть. То, что мы подходим друг другу в постели — безусловно. То, что мы имеем общие интересы — я убедилась в Париже, мне не придется насиловать себя. Но чувства! Тут я разобраться пока не могу. Может, я привыкну и полюблю его? Или наоборот, привыкну и даже то, что есть сейчас, став привычкой, утратит силу? Я боюсь остаться у разбитого корыта. И то, что это будет где-то далеко — лучше это или хуже? Другая бы радовалась, что выходит замуж за иностранца, а я боюсь.
— Я понимаю тебя, девочка, — кивает Елена, — Я всегда знала, что ты не легкомысленная. У тебя год впереди. И я, кажется, знаю, что еще нужно сделать, чтобы ты чувствовала себя уверенней.
Этот год я прожила, прощаясь. Не так, как если бы уезжала навсегда, а так, словно знала, что в начале лета — умру. Я много времени проводила у сестры, играя с ее крошечной дочерью. Сашку я вместе со Светой отвела в школу. После занятий на кафедре его сразу рекомендовали в третий класс, и мы со Светланой, взявшись за руки, со слезами на глазах смотрели, как он стоял в шеренге самый маленький, с огромным букетом цветов, с красивым ранцем, который ему прислал в подарок Ив. Саша отыскал нас в толпе родителей и помахал букетом, улыбаясь. Коля защитил диплом и работал в Русском музее. Виделись мы теперь довольно часто в филармонии, куда они с подросшим Сашкой ходили два раза в неделю, или когда я приходила заниматься с Сашей языками. Мы строили планы Сашиного будущего. Светлана мечтала приехать ко мне в Швейцарию рисовать Альпы. Мы разговаривали обо всем, только не о моем замужестве. Я не могла говорить об этом. Однажды я поссорилась с сестрой, когда она, чтобы успокоить и убедить меня, заявила:
— Тысячи женщин выходят замуж по расчету: за деньги, обеспеченность, уверенность в будущем, и счастливы, даже если сами не любят. Считай, что у тебя тоже брак по расчету, но у тебя расчет в том, что твой муж будет любить тебя.
— Я не могу жить, как вампир, только поглощая блага и любовь. Так жил со мной Сергей. Я почти ничего от него не получала и знаю, как это тяжело. Я не могу так бессовестно обмануть Ива, я поговорю с ним. Это надо прекратить.
— Ты блаженная, — всплеснула руками сестра, — Ты такая же сумасшедшая идеалистка, как твой Коко. Если тебе до слез жалко твоего преуспевающего Ива, то почему ты ни разу не пожалела Колю?
