Кэтти Эмерсон - Отброшенная в прошлое
— Ты помнишь что-нибудь о себе? — спросил он.
Она покачала головой и замерла в ожидании, глядя на него. Серьезное выражение лица Роба ничего не выдавало, и его узкие голубые глаза были ясны. Он собрал свои длинные, неопрятные, как обычно, волосы и закрепил их резинкой.
— О'кей, — сказал он. — Вот что. Ты Лорен Кендалл. Тебе восемнадцать лет и у тебя нет никакой семьи. У тебя есть только я, и я расскажу тебе все, что тебе надо знать о себе. Понятно?
— Понятно, — как эхо, ответила она.
— О'кей. Я знаю много о твоей личной жизни. Я скажу тебе то, что важно.
В тот день он начал рассказывать, прибавляя деталь к детали. Он заставлял ее все повторять, в то же время поправляя ошибки в ее речи. Он особенно акцентировал тот факт, что оба они были американцы, хотя в данный момент они были в стране, которая называлась Англия.
Она поняла, что это были два разных места, но для нее осталось загадкой, что хотел сказать Роб, когда засмеялся и сказал, что он новый Генри Хиггинс[2].
Однажды, когда он еще раз оставил ее одну, она почувствовала, что хочет узнать больше о мире, который находился за пределами этой трехкомнатной квартиры.
— Я хочу выйти, — сказала она, когда он вернулся.
— Нет, не ходи, — сказал он. — Это очень опасно. И кроме того, тебе будет трудно понять произношение англичан.
Она и не думала настаивать. Она признавала его полную правоту во всем.
Когда Роб понял, что она забыла грамоту, он начал учить ее читать вслух. Ей вскоре очень понравилось читать журналы, которые он приносил ей, особенно те, в которых было много цветных иллюстраций. Из них она узнала, как люди одеваются, она открыла для себя много такого, что и представить себе не могла. Робу пришлось объяснить ей, что такое футбол, гольф и опера.
Мало-помалу она получила некоторые знания о современной жизни и немножко уверенности в себе. Она все еще боялась, когда он оставлял ее одну, и ей приходилось следовать собственным инстинктам, не дожидаясь его указаний. Лорен убирала в квартире, училась готовить, и когда обнаружила маленький ящик с портняжными инструментами, засунутый в карман чемодана, она принялась чинить себе одежду. Она плакала, когда Роб выходил из себя. Откуда ей было знать, что он предпочитал джинсы с рваными коленками? Он взбесился, когда обнаружил, что разрезы аккуратно заштопаны.
Она не знала, сколько времени прошло с того момента, когда она потеряла память. Знание календаря еще не было включено в ее программу обучения. Она пыталась вспомнить, и ей казалось, что было все еще лето, или, может быть, ранняя осень, настолько погода была приятной и теплой.
— Сегодня важный день, Лорен, — объявил он однажды.
— Почему?
— Я собираюсь научить тебя писать. Это твой паспорт, — сказал он, доставая его из маленького чемодана, который он всегда держал закрытым. Он показал ей квадратную черно-белую фотографию. — Это ты, веришь или нет? Почему-то фотографии на паспорте всегда чертовски плохи.
Заинтригованная, она смотрела на изображение. Она, конечно, не помнила, как выглядела раньше. Через минуту Лорен поднесла паспорт к маленькому треснувшему зеркалу над раковиной в ванной и начала сравнивать свое отражение с лицом на снимке.
Роб был прав. Если бы он не сказал ей, что это ее лицо, она вряд ли узнала бы себя. С маленькой фотографии на нее глядело существо с встрепанными волосами, которые закрывали большую часть лица. Фотография была сделана в анфас, из-за этого была непонятна форма и длина ее носа. Вдобавок ко всему, фотограф заснял ее в момент, когда она сузила глаза и оскалилась в подобие улыбки. Зубы на фотографии выглядели весьма нелепо.
— Лорен, выходи оттуда, — позвал Роб. Естественно, она сразу же повиновалась, прогоняя чувство неловкости. Если Роб сказал, что это ее фотография, значит, это было действительно так.
— Тут твое имя, дата рождения, — указал Роб, когда она вернулась в большую комнату и села рядом с ним на потрепанном матраце, — и еще место рождения — Дэриен, Коннектикут. Коннектикут — это штат в Америке. Вот здесь записан штат и страна, — он показал пальцем. — Вот твой рост, цвет волос и глаз. Пять футов три дюйма. Волосы каштановые, глаза голубые. Повтори.
— Пять футов три дюйма. Каштановые. Голубые.
— Правильно. А вот здесь твоя подпись, — Роб подчеркнул ее длинным желтым ногтем и бросил на подругу строгий взгляд. — Я хочу, чтобы ты научилась копировать ее.
Он дал ей бумагу и ручку и наблюдал за ее усилиями, пока она не научилась хорошо копировать эти каракули. Затем он положил перед ней другой лист бумаги, на котором был напечатан какой-то текст.
— Теперь подпиши это.
— Что здесь написано? — спросила она после того, как сделала то, что он хотел.
— Это письмо судебному исполнителю по поводу твоего трастового фонда, Лорен. В день твоего совершеннолетия весь доход стал твоим. Мы планировали с тобой требовать его.
— Зачем?
— Чтобы мы смогли поехать домой. Как только получим эти деньги, направимся прямо в Штаты. Больше не надо будет прятаться. Больше не надо будет жить в помойках, вроде этой…
Когда Адам вернулся с подносом, Лорен, казалось, совсем запуталась в своих мыслях. Но она подняла глаза, заметила его, улыбнулась, и на время он успокоился.
Благодаря долгому отдыху к ней вернулся аппетит, и Лорен с жадностью принялась жевать поджаристые сэндвичи с сыром и помидорами, которые он принес. Вскоре, со вздохом удовлетворения, она откинулась на подушки.
— Наелась.
— Хорошо.
Она была стоически покорна.
— Мне кажется, у тебя есть вопросы, Адам?
— Есть несколько, но сначала мы должны поговорить кое о чем еще.
К решительной нотке в его хриплом голосе добавилась и легкая улыбка.
— Я действительно тогда потеряла память.
— Я верю тебе, Лорен.
Он взял у нее поднос и поставил на пол.
— Ты не подашь мне щетку для волос? — попросила Лорен. — Мне надо привести себя в порядок.
Он подошел к туалетному столику. Его собственное отражение в зеркале устало взирало на него. Последние несколько дней были нелегки для Адама так же, как и для Лорен.
Он сел на полу около их кровати и подал жене щетку для волос. Щетка была из красивого черепахового набора XIX века, который Лорен всегда держала на виду. И Адам не в первый раз подумал, как хороши эти вещи. В Лорен всегда было что-то старомодное. К этому же относилось, как он полагал, и ее влечение к такому мужчине, как он сам.
Она принялась расчесывать свои спутанные волосы. Ее движения были скованны. Она знала, что муж видит это. Он жалеет ее и поэтому осторожничает. Обычно он переходил сразу к делу. Хотя часто случалось, и чаще, чем Адаму хотелось бы, что он ругал себя за то, что был слишком прямолинеен.
