Айрис Джоансен - Дыхание пустыни (Наказание любовью)
– А ты бы ушел?
– Наверное, нет. Мне нельзя было оставаться одному… – Он снова помолчал. – Но так это было лучше.
– Почему ты снова не ляжешь в постель?
– Я не могу расслабиться. – Он беспокойно пошевелился. – Ты лучше спи.
Она беспомощно посмотрела на него и снова опустила голову на подушку. Устроившись поудобнее, чтобы можно было видеть его, она легла на бок, подложив руку под голову. Она снова ощутила мучительное напряжение, исходящее от его тела. Кори знала, что тоже не сможет заснуть. Не сможет, потому что рядом стоит Дэймон, такой печальный и одинокий. Ждущий чего-то…
* * *Стук в дверь раздался вскоре после того, как первые сероватые отблески рассвета пробились сквозь темноту за окном.
– Это Селим. – Дэймон резко отвернулся от окна. – Он единственный может потревожить меня здесь.
Кори показалось, что Дэймон в один прыжок пересек комнату и рывком распахнул дверь.
Свет из коридора очертил контуры худощавой фигуры Селима. Кори порывисто села в кровати и инстинктивно натянула на себя покрывало, чтобы прикрыть наготу.
Это оказалось абсолютно напрасной тратой сил. Селим даже не взглянул на нее. Его глаза неотрывно смотрели на Дэймона.
– Все кончено.
– Когда?
– Три часа назад. – Голос Селима был еле слышен. – Рабан просил передать тебе кое-что…
Дэймон словно окаменел.
– Он сказал, что передает тебе свою любовь, но не понимание.
– О Господи! – прошептал Дэймон. Он пошатнулся, словно от удара. Лицо его застыло, будто каменное, глаза заволокло пеленой боли.
– Мне передать что-нибудь Мараину? – осторожно спросил Селим.
Дэймон молча стоял, глядя перед собой невидящими глазами.
– Я понял, – кивнул Селим. – Послания не будет. По-другому, пожалуй, и не могло быть. – Он повернулся, чтобы уйти.
– Нет, погоди, – окликнул его Дэймон срывающимся голосом. – Передай ему, что он поступил… правильно. Скажи ему, что я… – Он сглотнул и выждал некоторое время, прежде чем закончить:
-…удовлетворен.
Селим пристально посмотрел на него, молча повернулся и растворился в глубине коридора.
– Дэймон, – робко позвала Кори.
Он не обернулся. Кори показалось, что он даже не слышал ее.
Она решила попробовать еще раз:
– Дэймон! Я могу сделать что-нибудь?
Он обернулся и посмотрел на нее поверх плеча; ей едва удалось подавить невольный вздох: мертвенно-серое, как у трупа, лицо, а глаза… Она никогда не видела такой муки.
– Нет, – ровным, безжизненным тоном ответил он. – Все уже сделано.
Двигаясь какими-то судорожными рывками, словно кукла-марионетка в неуклюжих детских руках, он направился к двери. Через мгновение его уже не было в комнате. Он даже не потрудился закрыть за собой дверь. Интересно, заметил ли он ее вообще в окутавшем его тумане боли и отчаяния, подумала Кори. Господи, что же должно было случиться, чтобы он так выглядел?
Кори откинула покрывало и опустила ноги на пол. Она больше не могла находиться в состоянии беспомощного неведения. Ей нужно было знать, в чем дело. Сейчас она оденется, отыщет Селима и выяснит, что, черт возьми, здесь происходит.
При этом она старательно избегала задавать себе вопрос, зачем ей, собственно, это так срочно понадобилось…
* * *Кори нашла Селима в библиотеке. Он сидел в кожаном кресле для посетителей, обитом медными гвоздиками, со стаканом бренди в руках. Вокруг рта у него залегли глубокие морщины – следы изнурительных суток, проведенных на ногах.
Услышав ее шаги, он поднял голову и безрадостно улыбнулся.
– Думаю, нет смысла желать тебе доброго утра. Это утро явно недоброе для всех нас. – Он глотнул бренди. – А ночь была еще хуже.
– Что вообще происходит, Селим? – Кори подошла к нему и стала у стола. – Я будто блуждаю в кромешной тьме.
– Иногда и тьма может быть благословенной…
– Слушай, Селим, мне сейчас не до ваших восточных загадок, – устало сказала она. – Просто расскажи мне все, что произошло. Я хочу понять, в чем дело. Мне что, нужно задавать вопросы? Хорошо, тогда начнем с этого Рабана.
Селим сделал еще один глоток.
– Ты выбрала не очень удачное начало для расспросов. Рабана больше нет с нами. Кори широко открыла глаза.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Рабан мертв.
– Не может быть! – прошептала она. – Тогда понятно, почему Дэймон так расстроен. Ты ведь говорил, что он любил Рабана.
– Любил. – Селим всмотрелся в янтарные глубины бренди в своем бокале. – И продолжает любить…
– Что же произошло?
– Рабан совершил преступление. Он был казнен.
– Но я не понимаю… – Кори глядела на него в совершенном недоумении. – Мы видели его только вчера. Он не был под стражей, смеялся и выглядел счастливым.
– А его и не нужно было заключать под стражу. Рабан никуда бы не убежал. Он не мог быть счастлив нигде, кроме Эль-Зобара. Вся его жизнь прошла здесь. – Селим плеснул себе еще бренди. – Даже если бы он не был уверен в любви Дэймона к нему, он бы все равно остался.
– А при чем тут Дэймон?
– При всем, – просто сказал Селим. – Он – Бардоно.
– Бардоно… – медленно повторила Кори. Она давно ломала голову над тем, что значит это слово, но сейчас, кажется, начинала догадываться. Неожиданно ей расхотелось уточнять. Она чувствовала, что это принесет слишком много боли.
– Бардоно означает в Эль-Зобаре "судья". Именно Дэймон вынес Рабану смертный приговор, – пояснил Селим.
– О Господи! – Кори пошатнулась и схватилась за стол. – Как он мог это сделать?!
– А никто другой сделать это был не в состоянии. Это одна из обязанностей Дэймона, и, возможно, самая важная. Система правосудия Эль-Зобара требует, чтобы все важнейшие судебные решения принимались лично шейхом. Именно поэтому шейх и наделен абсолютной властью. Когда решение вынесено, его никто уже не может подвергать сомнению.
– Но ведь Рабан был его другом!!!
– Более чем другом. – Голос Селима звучал хрипло и измученно. – Но он был еще и виновен в убийстве.
– В убийстве? Селим кивнул.
– Он убил собственного ребенка. Кори почувствовала, что ноги ее слабеют, и опустилась на край стола.
– Но он не выглядел как… – Она запнулась. На самом деле, убийцы не обязательно носят на лице Каинову печать. По роду своей работы ей приходилось видеть многих людей, повинных в самых ужасных преступлениях, которые выглядели совершенно обычными людьми, а некоторые были даже обаятельными. – Но почему?
– Это была девочка. Она родилась слепой, да к тому же калекой. О ней пришлось бы заботиться всему племени, а когда она бы выросла, ни один мужчина не дал бы калым за такую жену.
