Вера Колочкова - Зов Сирены
Чего она его все время мнет? Он и без того растянутый. Еще и моргает испуганно, и лицо красными пятнами пошло — от смущения, что ли?
— Да, слушаю вас.
— Скажите, вы… Вы ведь сейчас в туалет пойдете, правильно?
— Да. И как же вы догадались, интересно?
Похоже, она не поняла его искрометного юмора. Опустила глаза, ткнула пальцем в дужку очков на переносице, пробормотала совсем тихо:
— Извините, я не так, наверное, спросила… То есть я хотела… Вы не присмотрите за мальчиком, а? Вам же все равно по пути… Ну, то есть в туалет по пути…
— Да, но я не понял… В каком смысле за ним надо присмотреть? Чтобы мимо писсуара не написал?
Мышка совсем смутилась, глазки-бусинки забегала под стеклами очков. И Митя подумал, зря он так… В самом деле, трудно ему, что ли? Зачем издевается над женщиной? Тем более она добрая, болеутоляющее ему предлагала…
— Да вы не обращайте внимания, пожалуйста, у мамы на этот счет своя личная паранойя! — объяснил ситуацию пацан, тоже выбравшийся в проход со своего места. Значит, это и есть Кирка. Худой, как циркуль, подросток-нескладеха. Еще и рыжий. Но улыбнулся хорошо, по-взрослому, показав ямочки на щеках. Мол, мы-то, мужики, все понимаем, надо иметь снисхождение к женским слабостям.
Митя улыбнулся в ответ. Нельзя было не улыбнуться.
— Представляете, она меня с детства дядьками в туалете пугает! Но вы над ней не смейтесь, ладно? Что поделать, все мамы такие… С приветом на этот счет. Я ей объясняю, что и сам любого дядьку могу напугать, а она все равно…
— Да понял я, понял. Пошли, буду за тобой присматривать. Там уже очередь, наверное, собралась, пока мы объясняемся.
— Спасибо вам. Извините, — пискнула напоследок мышка, выскакивая из автобуса. И тоже потрусила «прямо и направо», прошелестев на ходу: — Кирка, я жду тебя в столовой, успеем что-нибудь горячее съесть!
С проблемой «прямо и направо» они справились быстро и молча. Так же молча пришли в небольшую то ли столовую, то ли дорожный буфет. Митя сдал Кирку матери, взял себе солянку и отбивную, уселся за столик у окна. Есть особо не хотелось, но солянка оказалась и в самом деле солянкой, и мясо выглядело аппетитно. Нужно было поесть «про запас». Когда еще в дороге поесть придется?.. Да и время надо убить, не торчать же просто так возле автобуса.
— Можно мы с вами? — раздался над головой Киркин веселый голос. — Уже все столы занятыми оказались… Ничего? Не помешаем?
— Да ради бога. Садитесь, конечно, — приглашающе повел Митя ладонью.
Кирка поставил на стол поднос с тарелками, оглянулся, крикнул в сторону стойки-раздачи:
— Мам, иди сюда! Здесь свободно!
— Кирилл, ну что ты, в самом деле. Неудобно же… — пролепетала мышка, подходя со своим подносом.
— Почему неудобно? Нормально, мам. Садись, не стесняйся. Заодно и познакомимся. Вас как зовут?
— Дмитрий.
— А я Кирилл. Можно Кирка, я не обижаюсь. Тем более меня и в школе так зовут. А Дмитрий — это Дима, да? Или надо говорить — дядя Дима?
— Да перестань… Какой я тебя дядя? Вообще, меня чаще Митей называют… Митя как-то привычнее. А в общем, как хочешь, так и называй, мне все равно.
— Ага. Тогда, может, Митяй? Рэпер такой есть — Митяй…
— Знаю. Но на Митяя я вряд ли потяну.
— Понял… Тогда я вас лучше Дмитрием называть буду, можно?
— Валяй.
— А маму мою Викой зовут.
— Как?!
— Викой… Ну, Викторией то есть… А чего вы так удивились?
— Нет… Ничего…
Митя торопливо глотнул кофе и поперхнулся, конечно же. А Кирка подскочил с места, начал услужливо колотить его ладонью по спине. Мышка по имени Вика взглянула испуганно. Сквозь удушливую судорогу кашля у Мити в голове мелькнула дикая мысль: да как она смеет вообще… Как смеет называться таким именем!..
— Все, все… Спасибо, все в порядке, не надо! — едва отбился от Киркиной услужливости Митя, махнув сердито ладонью. — Садись, ешь, а то не успеешь!
— Успею… Я быстро ем. Нет, а чего вы так удивились, а?
— Кирка, отстань от человека… — страдальчески прошептала мамаша, разделываясь с отбивной на своей тарелке. — Ей-богу, неловко за тебя.
— Почему неловко? Я ж ничего неприличного не спрашиваю.
— И все равно — отстань… Извините его, Дмитрий.
Она снова тыкнула пальцем в дужку очков и наклонила голову к тарелке. Почти носом клюнула свою отбивную. «Смешная какая, ей-богу! — подумал Митя. — Классическая недотепа. Еще и ребенка сумела родить, надо же!..»
— Дмитрий, а вы когда-нибудь в Париже были? — не унимался с вопросами Кирка.
— Был.
— Ух ты… А в Берлине?
— Тоже был.
— А в Праге?
— И в Праге был. Когда в школе учился, на летних каникулах. Потом еще с родителями ездил…
— Значит, везде были, да?
— Выходит, так.
— А зачем еще едете, если везде были?
— Ну почему же — везде… В Амстердаме, к примеру, не был…
— Из‑за улицы красных фонарей туда едете, что ли?
— Кирилл, прекрати! Что за допрос ты человеку устроил? Это… Это неприлично, в конце концов! — возмутилась мышка. Хотя она и не мышка вовсе, как выяснилось. Она Вика. Но называть эту мышку Викой даже в мыслях у Мити не получалось.
— Мам, да что я такого неприличного спросил? — распахнул нежно-медовые глаза Кирка. — Не я же в Амстердаме эти красные фонари придумал! Чего ты меня все время перебиваешь?
— Я тебе потом объясню, ладно?
— И в самом деле, ничего неприличного я не услышал. По-моему, вы слишком строги с сыном, — равнодушно отозвался Митя, отправляя в рот очередной кусок отбивной.
— Ну вот! И я о том же! — радостно подпрыгнул на стуле Кирка и, воодушевившись, выпалил следующий вопрос: — А почему вы один едете? Скучно же одному! Вам что, не с кем ехать было, да?
— Кири-и-ил… — страдальчески протянула мамаша, не поднимая головы. — Ну прекрати, пожалуйста… Я тебя умоляю…
Митя хотел было снова выдать что-нибудь такое, добродушно-демократичное, но в последний момент передумал. Почему он должен отвечать за ее страдания, вымучивать вежливость с деликатностью, в конце концов? Кто она ему? Он же не психолог, чтобы с чужими комплексами возиться. И не педагог Макаренко.
— Пива пойти взять, что ли? — проговорил задумчиво, повернув голову к барной стойке. — Как вы думаете, успею я пива выпить?
— Конечно, успеете! — радостно подтвердила мамаша. — Еще целых пятнадцать минут в запасе.
— Может, и вам пива взять? Хотите?
— Ой, что вы… — испуганно махнула она рукой. — Я пиво не пью.
— А что пьете?
Похоже, он ее совсем озадачил: заморозилась растерянностью, смотрит сквозь стекла очков, не моргает. Хорошо хоть рот не открыла.
