Терри Макмиллан - Дела житейские
— А, то есть тебе плевать, что я об этом думаю, да?
— Я хочу сказать, что ты ведешь себя так, будто сейчас пятидесятые годы.
— Ладно, давай оставим это. Не стоит портить настроение из-за какого-то дурацкого купальника.
— Ты сам начал.
— Да, да, и забудем об этом.
Я пошла в спальню, потом остановилась и посмотрела ему в глаза.
— Это наша первая ссора, Фрэнклин?
Он рассмеялся.
— Нет, наша первая размолвка.
— О! — воскликнула я, направляясь в спальню.
— Но выглядишь ты в нем прекрасно, дорогая. Правда.
Сняв купальник, я бросила его на пол. Он просто не в своем уме, если думает, что может указывать мне, как одеваться. Я не из тех дамочек, на которых можно давить. Сегодня купальник, а завтра? Боже правый, неужели это второй Перси?
Я заглянула в комнатушку, куда собиралась поставить пианино. Там было пусто. Хотя я теперь платила за квартиру меньше, все равно не сразу удастся набрать три сотни долларов, чтобы выкупить из ломбарда пианино. А как было бы хорошо, начав заниматься вокалом, петь здесь, а не в школе после уроков. Закрыв дверь в комнатушку, я пошла под душ.
Когда я вернулась в гостиную, Фрэнклин, сняв ботинки, лежал на диване. Завязав пояс на своем кимоно, я легла на него. Сейчас это было еще приятнее, чем в прошлый раз. Он обнял меня, и мы вместе смотрели, как Шюга Рэй Леонард кого-то колотил.
— А не сыграть ли нам партию в скрэбл? — спросил он, когда матч закончился.
Коробка с игрой лежала на книжной полке.
— А ты умеешь играть?
Не ответив, он скорчил рожу, и на щеках опять появились ямочки. Я наклонилась и поцеловала его.
— Расставляй! — сказал он. — И оставь эти нежности. Сейчас я тебе покажу, почем фунт лиха.
Я уже поняла, что у Фрэнклина котелок варит что надо, но что он такой сообразительный, я не думала. Он загадывал слова, о которых я знать не знала и слышать не слышала. Большей частью это были строительные термины, а это казалось мне не совсем честным. Но были и другие. Например: уховертка.
— Да такого слова нет, Фрэнклин. Снимай его.
Он откинулся на спинку дивана, скрестил на груди руки и оскалил свои белоснежные зубы.
— Попробуй, докажи!
Я и попробовала: посмотрела в словарь и нашла. Потом тоже загадала ему неплохие загадки. В музыкальной терминологии, насколько я понимала, он не слишком разбирался, равно как и в некоторых других словах. Но перещеголять его я так и не смогла. Он прямо на лету все схватывал и обошел меня очков на сто. Просто невероятно! Но когда он загадал слово йетти, я решила, что наконец посажу его.
— Убери это, — сказала я. — Уж такого-то слова точно нет.
— Минутку, малышка. Я сам тебе его найду, ты даже не знаешь, как оно пишется. Твои серые клеточки работают, конечно, вовсю, я даже вижу, как они напрягаются, но ты лучше не рыпайся. Какой колледж ты, говоришь, кончала?
Я хотела треснуть его по башке, но он увернулся. Отвратительный снежный человек?! Он сразу набрал кучу очков. А потом было еще одно слово, на котором он меня подловил. Он подзуживал меня продолжить, но я не рискнула. Он намного опередил меня. Когда он пошел в ванную, я схватила словарь. Откуда он набрался всех этих мудреных слов?
— Меня тошнит от тебя, — сказала я, когда он вернулся из ванной.
— Не огорчайся, дорогая. Толстая леди нам еще споет.
Конечно, он выиграл. В следующий раз я так легко не сдамся. Оставив игру, мы поели и посмотрели последние новости.
— Ох, совсем забыла! Хочешь пойти со мной в воскресенье в одно место позавтракать?
— Куда?
— Позавтракать!
— Туда, где собираются самодовольные черные, пьют белое вино, едят паштеты и крекеры и болтают о том, что делается на Уолл-стрит?
— А, вот как ты представляешь себе это?
— Да я не знаю. Может, это глупо звучит, но днем по воскресеньям я обычно работаю, а кроме того, хочу посмотреть интересный матч. Но я еще подумаю, дорогая.
— Там будет очень приятно, Фрэнклин, и я хотела бы познакомить тебя с моими подругами.
— Я должен кое в чем признаться тебе, — вдруг сказал он, и лицо его помрачнело.
Я хотела, чтобы он обо всем мне рассказывал; это означало бы, что он доверяет мне. Он отвернулся, и я не видела его лица.
— Я не тот, за кого ты меня принимаешь.
— Это еще что за новости? Я знаю, что ты вырос на Стейтен-Айленде, что у тебя две сестры, ты жить не можешь без спорта, мечтаешь открыть свое дело, у тебя золотые руки, котелок твой прекрасно варит, великолепный любовник и лучше тебя в моей жизни ничего не было.
— Я убил двух первых своих жен.
Горло у меня так стиснуло, будто я выпила пузырек отравы. Спокойнее, Зора, сказала я себе. Он дурачится.
— Я сидел за это.
Я догадывалась, что это глупая выходка. Еще Винни, как я помню, называл Фрэнклина шутником. Да не могла же я в конце концов влюбиться в убийцу и уголовника!
— Что ты сделал? Фрэнклин, зачем ты валяешь дурака?
Он мрачно взглянул на меня, глаза его горели адским пламенем. Мама родная! Надо было послушаться Порцию. Так нет же! Я слушаюсь только своего сердца. Я посмотрела на дверь и подумала, что хорошо бы смотаться отсюда подобру-поздорову. Но ноги меня еле держали. А я-то считала, что наконец нашла Идеал. Ну что за идиотка! А он к тому же женат! И до этого дважды был женат.
Эти мысли так захватили меня, что я не сразу заметила, что он хохочет — ну совсем как Джек Николсон в „Сиянии". Придав лицу зловещее выражение, Фрэнклин шагнул ко мне, но я спрыгнула с дивана и бросилась в кладовку.
— Прочь от меня! — завопила я из-за двери.
Господи! Да такой бред бывает в кино, а не в жизни. Я почувствовала какую-то странную легкость в голове. Мне только припадка сейчас не хватает! Я попыталась овладеть собой: потрясла головой, сделала несколько глубоких вдохов и плотно закрыла глаза. „Этого быть не может", — повторяла я себе вновь и вновь.
— Дорогая, — раздался голос Фрэнклина, — я только пошутил.
Я уже не верила ему и не собиралась покидать своего убежища, пока не придумаю, что делать.
— Да выходи, бэби! Неужели ты шуток не понимаешь? Я просто дурака валял, честное слово!
— Откуда мне знать, шутишь ли ты, Фрэнклин? — Я через щель посмотрела на него. Потом приоткрыла дверь пошире, заметив, как весело он улыбается. Теперь я окончательно поняла, что он валял дурака. Распахнув дверь, я бросилась в кухню, схватила мокрую тряпку для мытья посуды и швырнула ему в лицо.
— Что за низость так мерзко шутить с женщиной, готовой признаться тебе в любви?
— В чем?
— Ты что, оглох?
— В любви ко мне?
