Кейт Хэнфорд - Никогда не поздно
– Извините, что опоздал, – сказал Брант Паули. – Мне кажется, нас ждет потрясающая работа, и я всей душой верю в талант Рэя Парнелла, но все же мы подумали, что может оказаться небесполезным, если мы вначале прослушаем вас всех вместе. С вашей стороны было очень любезно дать согласие. – Тут он кивнул Кэтрин, которая была самой известной из всех, и повторил: – Очень любезно.
«Можно подумать, у нас был выбор», – подумала Фэй.
– Не вижу причин, по которым наш фильм не получит широкого признания. Мы все помним грандиозный успех «Дочерей молчания».
Фэй закусила губу. «Дочери молчания» был наскоро сляпанным телевизионным фильмом о дочерях изнасилованных женщин. Он появился на свет в результате этого насилия, и некоторые из них, уже будучи взрослыми, об этом не подозревали. Сценарий, режиссура, исполнение – все было сплошной халтурой, а фильм с восторгом смотрели миллионы зрителей. Фэй подумала, что причина сопоставления Бранта Паули скорее всего состоит в слове «дочери».
Она украдкой взглянула на Рэя, но он сидел с непроницаемым лицом. У Кэтрин слегка дрогнули тонкие ноздри, словно уловив неприятный запах; остальные никак не прореагировали.
– Давайте начнем со второй сцены, – сказал Паули, улыбнувшись Хизер.
Это была сцена между сенатором и его женой Маргарет. Рэй наклонился над текстом, а с лицом Кэтрин произошло удивительное превращение. Она сделала с лицевыми мускулами что-то, отчего ее аристократические черты приобрели выражение непроходящей боли. Углы рта опустились, как у человека, не знающего в жизни ничего, кроме разочарований, глаза потускнели. Кэт с легкостью вошла в роль, и вся читка заняла ровно четыре минуты.
– Класс, – восхищенно выдохнул Паули. – Тысяча благодарностей, мисс Айверсон. Вы свободны.
– Нет, – сказала Кэтрин, – я, пожалуй, останусь. – Фэй видела, что Кэтрин волнуется из-за Тары едва ли не больше, чем Рэй.
Следующей была очередь Хизер. Она играла сцену, в которой маленькая Рози упрашивает папу взять ее с собой в Париж. В романе эта сцена была одной из самых сильных, но Фэй боялась, что Хизер слишком мала, чтобы понимать подтекст. Однако девочка продемонстрировала совершенно профессиональное прочтение сценария и не менее профессиональное исполнение, создав на редкость убедительный образ девочки, преданной любимым отцом. В ней была и невинность, и в то же время понимание, что в отношениях сенатора и его маленькой дочери есть что-то… недосказанное. Сначала в ее голосе слышались заигрывающие, флиртующие нотки, но потом Хизер – Рози, словно вдруг осознав, что в этой сфере жизни она пока бессильна, сдалась, и ее голос зазвучал, как голос любого обиженного ребенка.
Когда сцена окончилась, Тай Гарднер захлопал в ладоши, а Сильвия Льюисон с облегчением заулыбалась, будто эти аплодисменты были адресованы ей. Они с Хизер тут же удалились, окруженные облаком триумфа.
Все это время Тара судорожно обламывала ногти, но когда настала ее очередь – она должна была читать две сцены: одну с Рэем, а вторую с Беверли, – на нее снизошло спокойствие. Она произнесла первую строчку текста – и напряжения как не бывало. Она не заглядывала в роль, которую, как видно, уже знала наизусть. На глазах Фэй Тара превратилась в юную девушку из привилегированной семьи, девушку, которая любит и одновременно ненавидит отца, давая волю любви и подавляя ненависть. Голос Тары был голосом образованного и закомплексованного подростка, ищущего любви и испытывающего душевную боль. Все эти эмоции отражались на ее лице – мягко, ненавязчиво, именно так, как было нужно для камеры.
В сцене с Беверли она преобразилась в совсем другую девушку. Это была Рози, которая может дать себе волю наедине с подругой. Глядя на Тару, Фэй вдруг поняла нечто очень важное: Тара боится жизни, и этот страх исчезает только тогда, когда она преображается в другого человека. Когда сцена подошла к концу, на лицах присутствующих выразилось облегчение. Тара тут же снова принялась за свои ногти – на этот раз под прикрытием стола.
– Блестяще, – прокомментировал Брант Паули, взглянув на часы. – Давайте перейдем к следующей сцене.
Это была сцена с Дирком – та самая, которая была выбрана для проб. Англичанин читал хорошо, передав и самоуверенность молодого аристократа, присущую ему от рождения, и его растерянность и унижение, которыми был обязан жестокой красавице. Тара теперь превратилась в Рози, осознавшую свою власть над мужчинами и испытывающую боль при мысли, что заставит страдать человека, который ее полюбил. Школьный вид Тары еще больше подчеркивал ее поразительную сексуальность, которую ощущали все присутствующие – и мужчины, и женщины.
Когда сцена закончилась, у Дирка был такой вид, как будто он и в самом деле влюбился в свою партнершу и забыл, что находится в телестудии.
Кэтрин аплодировала, а щеки Тары окрасились слабым румянцем.
– Думаю, на этом мы закончим, – объявил Паули. – Я увидел все, что хотел, и это было весьма и весьма убедительно. Я даю наверх самый положительный отзыв и надеюсь – в ближайшее время мы получим расписание съемок.
Таю Гарднеру и Фэй читать не пришлось. Популярность Тая ни у кого не вызывала сомнений, а все, чего Паули хотел от Фэй, – это достаточно впечатляющей внешности.
Фэй все больше думала о том, что происходит с Тарой, и все больше беспокоилась. Было ясно, что Тара не могла играть сцену с Карлоттой на яхте, – ее должна была исполнять Хизер. Почему же тогда Тара испортила Кейси вечер только для того, чтобы взглянуть на женщину, которой предназначалась роль Карлотты? Причина могла крыться только в одном: ей было необходимо узнать, способна ли Фэй воплотить в себе Карлотту, потому что она вживалась в роль до конца, ощущала себя скорее Рози, чем Тарой. Такое слияние с драматическим персонажем настораживало Фэй – она никогда не считала, что актриса должна растворяться в роли и терять свое духовное и физическое «я», обретая его снова только после того, как опустится занавес.
Паули со всеми по очереди прощался за руку, и для каждого у него было заготовлено несколько теплых слов. Протянув руку Фэй, он слегка прищурился и изобразил молодого человека, сраженного обаянием зрелой женщины.
– Передайте горячий привет вашей очаровательной дочери, – проговорил он и рысцой покинул конференц-зал.
Все были возбуждены и довольны успешной читкой.
– Вы играли потрясающе, – обратился Дирк к Таре. – Просто потрясающе.
– За мной ленч, – весело объявил Рэй. – Давайте все сейчас поедем в «Орсо».
– Пицца с омаром, – пробормотала Беверли. – Чудовищное изобретение белого человека.
– Извините, но я с вами не поеду, – сказала Фэй. – Я обещала встретиться с дочерью.
