Кейт Хэнфорд - Никогда не поздно
Она двинулась было по проходу, но снова обернулась.
– Помните, я сказала, что Кэтрин ничего в этом не понимает. Забудьте. Я вовсе так не думаю. Кэтрин мне здорово помогла.
– Хорошо. Все забыто, – ответила Фэй. Ей хотелось сказать еще что-нибудь, но она боялась впасть в назидательный или покровительственный тон. Тара все еще стояла на прежнем месте.
– Я вам еще наврала, – произнесла она наконец. – Я сказала, что не волнуюсь. На самом деле я боюсь до смерти.
К концу вечера Фэй поняла, что ей хочется узнать ответы на множество вопросов. Что сделала Кэтрин для Тары и вообще, как они познакомились? Что с Тарой? Она алкоголичка, наркоманка или то и другое одновременно? Почему Рэй взял в фильм Уолли, когда совершенно ясно, что тот спился? Спросить обо всем этом кого бы то ни было она не могла и поэтому пила вино, болтала о чем попало с людьми, с которыми ей предстояло работать, и все время остро ощущала присутствие Рэя, даже когда они находились в разных комнатах. Ей приходилось непрерывно улыбаться, и, будучи гостем, а не хозяйкой, которая могла сослаться на неотложные дела и удрать на время в укромный уголок, она не имела возможности передохнуть.
Сейчас Фэй ела поджаренный хлеб с икрой и периодически кивала в ответ на излияния жены Тая, которая с воодушевлением рассказывала о благотворительном вечере в пользу морских животных, находящихся под угрозой исчезновения.
– Надеюсь, вы сможете участвовать, – с воодушевлением говорила Валери Гарднер. – Ведь это так важно.
– Я постараюсь, – отвечала Фэй. – Надо посмотреть список дел на следующую неделю.
Она знала, что никуда не пойдет – не потому, что она не сочувствовала морским животным, а потому что не хотела окунаться в светскую жизнь. Ей хотелось работать над ролью Карлотты, чтобы не подвести Рэя и доказать, что она еще может играть.
Фэй решила привести в порядок лицо и отправиться домой, но внизу туалетная комната была занята. Тогда она поднялась на второй этаж, мимо полотна Ренуара прошла по коридору к ванной. У Кэтрин Айверсон можно было не опасаться, что попадешь в неловкое положение, наткнувшись на парочку, наспех занимающуюся любовью. А главное, здесь она не могла встретить собственного мужа, который делает вид, что показывает гостье коллекцию фарфора.
Но в полутьме комнаты, которая не могла быть не чем иным, как спальней Кэтрин, она заметила копну светлых волос. На кровати сидела Тара, неотрывно глядя на какую-то картину, слабо освещенную ночником.
– Потрясающе, – проговорила она, не оборачиваясь. – Фэй, идите сюда и посмотрите.
Фэй зашла в спальню.
– Как вы узнали, что это я? – спросила она.
– По шагам на лестнице. У меня фантастический слух.
Фэй села рядом с ней на плотное шелковое покрывало. Комната источала запах духов Кэтрин, изготовленных по специальному заказу. В нем угадывался намек на запах ландыша, но аромат был более холодным и нежным. Фэй посмотрела на картину и поняла, что это портрет Кэтрин, написанный вскоре после ее первого фильма. Юная Кэтрин в белоснежном платье эпохи Эдуарда, с высокой прической, безмятежно смотрела с полотна сквозь минувшие десятилетия. Она играла женщину из совершенно незнакомого ей мира, но не казалась в нем чужой. Она была там спокойна и счастлива.
– Она оттуда, – сказала Тара. – Из того времени, когда все было просто и…
– Все просто не было никогда, – возразила Фэй. – С того самого дня, когда возник мир, все было сложно. – Ей хотелось по-матерински утешить девушку, но она понимала, что совершит ошибку, если начнет обращаться с ней, как когда-то обращалась с Кейси.
– Я знаю, – нетерпеливо проговорила Тара. – Господи, я все это знаю. – Она неприязненно взглянула на Фэй. – И не надо меня утешать. Я-то думала, вы поймете… – Она вдруг встала, потянулась, как кошка, и пробормотала: – Я так устала. Надо выспаться.
– Но, дорогая, вы же не можете спать здесь. Давайте я вас отвезу? Я все равно уже собиралась домой.
– Нет, я могу лечь здесь, – сонно ответила Тара. – У меня здесь есть комната. Пожелайте мне спокойной ночи, ладно? И Рэю тоже. А с меня хватит.
Фэй прошла за ней через холл. Тара на ходу снимала свой кожаный пиджак, под которым обнаружилась черная майка без рукавов. Пиджак она уронила на пол – на бесценный персидский ковер и нагнулась за ним.
– Нельзя разбрасывать вещи, – проговорила она заплетающимся языком. – Надо учиться вести себя, как люди. Цивилизованные люди.
Она завернула в комнату и, покачиваясь, встала в дверном проеме. Фэй разглядела большую кровать, бледно-розовый ковер и кушетку с кучей атласных подушечек. Совсем как комната Кейси в ее прежнем доме, только здесь не было коллекции плюшевых зверей.
– Просто я вам еще не доверяю, – сказала напоследок Тара и закрыла за собой дверь.
Фэй удалось поговорить с Рэем только около полуночи. Гости начали расходиться, но Рэй послал ей взгляд, который ясно говорил: «Подожди, мне нужно с тобой поговорить». Казалось удивительным, что, имея такое выразительное лицо, он не стал актером.
– Скажи честно, – спросила его Фэй на вторую неделю знакомства, – тебе никогда не хотелось встать по другую сторону от камеры?
– Вот уж нет, – лениво улыбнулся он. – Я всегда хотел быть самым главным.
Это, конечно, была шутка. Рэй хотел быть режиссером, потому что обладал даром заставлять средних актеров играть хорошо, а одаренных – творить перед камерой настоящие чудеса. Даже снимая дурацкий фильм ужасов о приключениях на пляже, он умудрялся убедить всех участников, что они делают стоящее дело, строят надежное основание своей карьеры.
Она всегда была уверена, что он станет выдающимся режиссером. Спустя три года после того, как Рэй женился на Бетси, его выдвинули на премию Академии. Он не получил премии, но, как говорили посвященные, только потому, что был слишком молод. Его «Павлиний глаз» получил «Оскара» за главную женскую роль, которую играла Мередит Карвер. За Рэем утвердилась слава режиссера, умеющего работать с женщинами, как никто другой.
Рэй знал женщин. Он любил их, понимал, что им нужно, чтобы раскрыться, и давал возможность сделать это.
Прекрасное качество в любимом человеке, но возникала все та же старая проблема – может ли одна женщина удовлетворить его безграничную потребность отдавать себя. Фэй любила мужчину, привыкшего давать, вышла замуж за мужчину, привыкшего брать, – и в том, и в другом случае ей приходилось страдать.
Рэй никогда больше не получал «Оскаров» и начал снимать телефильмы, что было шагом вниз. Но он не чувствовал себя обойденным, потому что занимался любимым делом…
Он поймал Фэй в вестибюле, когда она прощалась с Бев и англичанином, увлек в угол уже пустой гостиной и сел рядом на кушетку, обитую цветным ситцем.
