Анна Дэвис - Королева туфель
И тут ее захлестнуло невероятно сильное ощущение, словно жар перетекал из его ладоней в ее ступню, раскаленные иголочки пробегали по всей ноге. Он медленно ощупывал ладонями ступню, нажимая то там, то здесь большими пальцами, ощущая выпуклости ее костей, разделяя и перебирая пальцы и надавливая между ними. Он поглаживал, надавливал, исследовал ее ступню до тех пор, пока Женевьева не вздохнула от удовольствия. Она позволила ему провести рукой по задней части икры, чтобы ощутить упругую мышцу.
Когда Закари аккуратно опустил ее ногу обратно на скамеечку, Женевьева ощутила, как ей не хватает его прикосновения, но, к счастью, у нее имелась еще одна ступня…
— Не останавливайся, — пробормотала она, не задумываясь, что делает, когда он, наконец, закончил.
Закари расхохотался.
— Я не массажист, миссис Шелби Кинг. — Он поднялся и направился через комнату, унося скамеечку для ног. — Теперь вы можете надеть чулки и туфли.
Подняв глаза, она вдруг заметила Ольгу. Та поднялась до половины лестницы и наблюдала за ней. Женевьева быстро повернулась к женщине спиной. Сколько она там стоит? Ей стало нехорошо при одной мысли, что Ольга могла видеть, как Закари ласкал ее ступни. Да, именно ласкал. Ни один любовник не дотрагивался так до ее ног.
Когда она справилась с застежками на чулках, заметила, что Ольга уже вошла в комнату и вместе с Закари стоит около стола, просматривает журнал и что-то тихо говорит ему. Взглянув на Женевьеву, Ольга откашлялась и толкнула Закари локтем. В конце концов он тоже посмотрел на нее.
— Благодарю вас, мадам. Мы закончили. Буду рад увидеть вас снова.
Деловая жилка Женевьевы тут же дала о себе знать.
— Но мы так ничего и не обсудили. Он приподнял брови.
— А что обсуждать?
— Ну, конечно, какие туфли я хотела бы иметь. И цену. Вы должны сказать, когда они будут готовы.
— Мы позвоним, когда туфли будут готовы, — вмешалась Ольга.
Но Женевьева не обратила на нее никакого внимания.
— Мы не обсудили детали, мистер Закари. Закари нахмурился:
— Я так не работаю. Я полагал, вам это известно, поскольку вы признались в любви к моим туфлям.
— Но мне необходимо, чтобы эти туфли соответствовали теме кубизма, и цвет… Он протянул вперед обе руки, приказывая ей замолчать:
— Предоставьте это мне. Мой дизайн будет идеально соответствовать форме вашей ступни. Вот и все, что я пока могу вам сказать. Я не ставлю четких сроков, не говорю, когда туфли будут готовы. Я должен приобрести необходимые материалы, подходящие ткани. Это займет какое-то время.
— Что такое? Я заказываю пару туфель для своей вечеринки!..
— Никто не смеет приказывать Паоло.
Закари коснулся руки Ольги, пытаясь успокоить ее.
— Я сделаю для вас туфли. Думаю, они вам понравятся.
— А деньги?
— Пятьсот долларов сейчас, остальное — когда туфли будут готовы.
— Сколько будет стоит это «остальное»? Он пожал плечами и широко развел руками.
— Пока не знаю. Я могу работать с простой кожей. Могу заказать заморские шелка или купить кружева и парчу на блошином рынке.
— На блошином рынке!
— Деньги не проблема, ведь так?
— Едва ли это звучит убедительно.
— Мадам, — произнес Закари, — мои туфли — волшебные. Они сделают вас счастливой. Вы ведь хотите быть счастливой, не так ли?
Глава 2 ЗАПЛАТКА
11
Начало мая. Париж пробуждается, готовится к головокружительному летнему празднику. Деревья на бульварах и около Сены оделись в нежнейшие оттенки розового и белого. Террасы кафе заполнены людьми от рассвета до сумерек, а порой, как на бульваре Монпарнас, всю ночь напролет. Пары за столиками смеются немного громче, чем раньше. Солнце разбрасывает ослепительные лучи между зданиями, вдоль крыш и на углах улиц.
В солнечный майский вечер окна квартиры четы Шелби Кинг распахнуты настежь. Тюль на окнах развевается под легким ветерком и, надуваясь парусом, влетает в комнаты. Любому прохожему, идущему по рю де Лота, становится очевидно, что здесь живут иностранцы. Парижане никогда не допустили бы courant d'air, нездоровых сквозняков, из-за которых и простудиться недолго. Но веяние парижского ветерка, напоенного головокружительным благоуханием цветов, смешанных с выхлопными газами, ароматом свежей выпечки, сигаретного дыма, запахом кофе, одеколона и речной свежести, нравилось и Роберту, и Женевьеве.
В комнатах тихо. Женевьева только что вышла из дома и уехала на такси. Горничная Селин ушла навестить мать. Роберт остался один. Он вошел в комнату для туфель и, наобум открывая коробки, стал пристально разглядывать их содержимое. Это занятие всегда приводило его в глубокое волнение, сродни легкому сексуальному возбуждению. Не сами туфли так возбуждают его, даже не мысль о жене, которая надевает их или снимает. Это волнение было сродни тому, которое охватывает, когда вы вторгаетесь в чужие владения, тайком читаете чей-то дневник. Он и мечтать не мог зайти сюда, когда Женевьева находилась дома. Жена абсолютно ясно дала понять, что эта комната — ее личные владения. Она не позволяла ему прикасаться к туфлям. Словно он мальчишка с грязными руками, которому нельзя доверять. Но Роберт часто приходил сюда, когда она уезжала.
Итак, с чего начать? Третья полка сверху, вторая коробка слева: пара зеленых атласных туфель, передняя вставка инкрустирована странными египетскими рисунками. Ни следа на подметке, она ни разу не надевала их. И скорее всего, никогда не наденет.
Он забрался двумя полками выше, отсчитал пять коробок вправо, его взору предстала пара вечерних туфель-лодочек из голубой парчи, с пряжками, на высоком каблуке. По крайней мере, ему казалось, что перед ним туфли-лодочки. Роберт не совсем понимал разницу между туфлями-лодочками и балетками, хотя Женевьева объясняла ему. И те и другие туфли имеют закрытую форму и держатся на ноге безо всяких застежек. Очевидно, нарядные пряжки на этих туфлях служили исключительно для украшения и не имели практического назначения. Если бы его приятель Гарри оказался здесь, непременно сказал бы какую-нибудь колкость, что-то вроде того, что в этом истинная суть женщин — они прекрасны, но бесполезны. Конечно, он не мог полностью согласиться с Гарри.
Спустившись на одну полку ниже, выдвинул коробку из глубины, его взору предстали вечерние туфли из серого шелка, украшенные сверкающим узором черного и прозрачного стекляруса, обрамляющего изящный цветок из горного хрусталя. Роберт хорошо помнил эти туфли. Женевьева надела их в тот день, когда он сделал ей предложение. Он заметил их, когда встал перед ней на одно колено, и не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться их блеском. Туфли выглядели слишком роскошно для обычного воскресного дня. Но теперь, когда он хорошо изучил свою жену, Роберт часто думал, что она не случайно выбрала именно эти туфли. Женевьева казалась изумленной, когда он заговорил о своих серьезных намерениях, ее грудь вздымалась, глаза сверкали от переполнявших ее чувств. Но возможно, она каким-то непостижимым образом догадалась, что именно в этот день он собирается сделать ей предложение…
