Дженнифер ван дер Куаст - В свободном полете
У меня уходит пять минут, чтобы пересечь все пространство чердака. Нахожу Жизель перед кухонной раковиной. Она перебирает щетину кисти под струей воды.
— Они должны быть абсолютно чистыми, — поясняет Жизель. — Каждая щетинка. Малейший след янтарного совершенно изгадит белый. — Она протягивает мне четыре громадные жесткие кисти. Чистую, которую перебирает своими загрубевшими пальцами, оставляет для себя. — Я буду в задней комнате. Когда вымоешь кисти, начинаешь с любого места.
Когда Жизель удаляется, закуриваю сигарету и начинаю процесс тщательного отмывания. Три сигареты спустя решаю, что лучшее — враг хорошего. Беру самую чистую кисть и выбираю стену подальше от Жизель. Она оставила мне ведерко белой краски. Осторожно окунаю кисть в краску, один раз провожу по стене и впадаю в панику. По самой середине идеального белого мазка пролегла полоска «Сальсы».
Совершенно убитая, оборачиваюсь и кошусь в сторону эркера. Различаю лишь тонкий темный силуэт Жизель. Вздыхаю с некоторым облегчением.
Начинаю заново. Две новые полоски янтарного ложатся на свежий белый слой. Хватаю кисть и рысью возвращаюсь в кухню. На этот раз я не считаю сигареты. С остервенением скребу кисть, время от времени озираясь через плечо. Меня приводит в ужас возможность и неизбежность возвращения Жизель.
Но основная проблема вовсе не Жизель. Настоящая проблема появляется позже, только после того, как я уже перекрасила всю стену в восхитительный сияющий белый цвет. Проблема вышла из грузового лифта и неподвижно застыла в центре чердака, яростно завывая.
— Не-еть! — И топнул ножкой. — Неть, неть, неть! — И топнул громче.
Он произвел достаточно шума, чтобы привлечь внимание Жизель. Она равнодушно обернулась к нему:
— Что, блин, такое, Роальд?
— Что мне с этим делать! — Он брызжет слюной, стуча подбородком по стене.
— Майкл хотел простоты.
— И что? Если хочется простоты-ы, красишь стены в голюбо-ой. Или в зеленый. Но не красите их в белый. Белый, не могу! — Опять плюется. И стучится в стену.
Не нужно быть гением, чтобы понять — вот Моя Проблема. Этот импортный псих с отвратительно грязными волосами и нарочитым, но неизвестно каким акцентом не может быть не кем иным, как главным оператором. Он оборачивается ко мне и замечает в моей руке ту самую оскорбительную, преступную кисть, покрытую белой краской.
— Вы! Прекратите красить!
Кисть со стуком падает на газеты у моих ног. Я же, остаюсь абсолютно неподвижна. Жизель бросается к центру комнаты и хватает со стола свой телефон. Псих начинает рыться в карманах замшевого пиджака.
Никогда в жизни не видела так синхронно выполненных действий. Жизель с оператором поворачиваются друг к другу спиной, открывают телефоны и поочередно издают вопли.
— Дайте мне Мишеля!
— Дайте мне голюбо-ой!
— Он нужен мне немедленно!
— Он нужен мне сегодня!
Вновь, словно по сигналу, они захлопывают телефоны и как на шарнирах поворачиваются, испепеляя друг друга взглядами.
— Угомонись, Роальд, — кипит Жизель. Она подходит ко мне, хватает меня за дрожащее запястье и уводит, как кроху, едва начинающую ходить самостоятельно, готовую разрыдаться. Вдвоем мы топаем в дальний конец чердака (на самом деле она шагает, а я, скорее, неуверенно бреду). Наконец Жизель втаскивает меня в заднюю комнату, набитую предметами мебели, поправляет бандану, яростно заталкивая под ее край пряди волос. — Ладно, вот задание. Нужно, чтобы вся эта мебель выглядела старой и обветшалой, словно она стоит тут целую вечность. — Жизель вытаскивает молоток из-за своего инструментального пояса. — Я хочу, чтобы ты слегка поотбивала краску. Но не слишком радикально. — Она один раз стукает молотком по буфету. Чешуйка зеленой краски легко слетает на пол. — Понимаешь? — И протягивает молоток мне.
— Да, это я могу. Жизель выходит из комнаты, а я приседаю на корточки. Яростно колочу по буфету, предавая забвению его цвет. Мне нравится гулкий звук, который раздается при особенно удачном ударе. Удар за ударом, кусочек за кусочком я уничтожаю его до основания. Как и чувство собственного достоинства.
Лори ждет меня ровно в шесть внизу в условленном месте. На ней прелестный сарафанчик и убийственные темные очки в тон таким же убийственным черным военным ботинкам. Бросив на тротуар сигарету, она приговорила ее кованым носком башмака.
— Немного наличных, — произносит она, протягивая конверт. — Обед за наш счет. И особая благодарность за сегодняшний день.
— Обед может включать в себя напиток в изящном бокале с оливкой внутри?
— Оливка, вишенка мараскино, ломтик лимона — по твоему выбору. Только назови место.
— О'кей, но…
— Но что?
Опускаю глаза и шепчу:
— Я обещала Аманде встретиться с ней сегодня вечером…
Лори закатывает глаза. Вы не ошибетесь, решив, что эти двое не любят друг друга. И вообще Лори настороженно относится к бездуховным людям, которые занимаются нудным делом, лишь бы заработать на жизнь. Но люди вроде Аманды — те, кто надрывается на работе днем и разгульно веселится вечерами, — это совсем иной вид существ. Лори никогда не поймет этих ненормальных. Она считает их своего рода корпоративными вампирами, готовыми высосать до дна ее жизненную силу в лучших богемских традициях.
— Отлично. — Она опускает плечи и вздыхает. — Скажи ей, что мы встретимся с ней попозже.
— Спасибо, — с облегчением выдыхаю я.
Час спустя мы с Лори сидим на полутора табуретках в темном углу крошечной таверны в Ист-Виллидже. Мы выбрали эту забегаловку за неимением лучшего. В этот безумный час коктейлей после работы обычно можно рассчитывать только на стоячие места. Невероятно трудно потребовать прочную твердую скамью и разместить на ней вашу усталую измученную задницу. К счастью, за двадцатидолларовый мартини вы могли бы купить подушечку и уютное местечко на бархатной кушетке. Но тогда вам пришлось бы прикидываться скромницей и недотрогой с высокомерными барменами и благосклонно принимать тосты холеных брокеров. Мы с Лори прекрасно обходимся без подушек и прочих эффектных ловушек. Мы теснимся, как сардинки в банке, чтобы не оказаться в гуще самой популярной в Ист-Виллидже тусовки честолюбивых актеров и сценаристов. Эти люди запросто купят вам выпивку и сочтут это достаточным основанием для того, чтобы бесцеремонно вмешиваться в вашу беседу.
— Кто же красит стены янтарным? Что за бредовая идея! — хихикает Лори над своей водкой «Коллинз».
— Не могу сказать, что белый — гениальная мысль.
— Ой, только не заводи меня! Я чувствовала себя как полицейский диспетчер, когда поговорила с Жизель. «Немедленно направьте все свободные силы в «Янович плаза»! А все мне: «В какой цвет мы должны перекрасить?» А я им: «Сообщу, когда доберетесь туда!»
