Кристина Щукинская - Лабиринты
Напористый поцелуй сменился горячей нежностью, заставившей девушку раствориться в ласках.
Отстранившись от девушки, игнорируя ее томный стон, Вадим прошептал:
- Ксюха, ты моя. Ведьма зеленоглазая... Я... Прости... Знаю, что заигрался, знаю, что сволочь, каких еще поискать. Всё знаю. Себя ненавижу, а тебя...
- Молчи, ничего не говори. Ты нужен мне, - пробормотала Ксения.
Он перебирал ее волосы, обжигал дыханием кожу, нашептывал еще какие-то нежные слова, а она поняла, что вновь забыла о той самой мифической "гордости", железных доводах рассудка, будущем. Всё ее существование было подчинено лишь мужчине, который сейчас лежал рядом с ней на мокром полу в ванной. Девушка ощутила, как страх внутри нее встрепенулся, поднялся на дыбы и понесся вперед, увлекая за собой. Она жутко испугалась, что Вадима не будет рядом, что он уйдет туда, откуда нет обратного пути. Сердце на мгновение замерло, а потом, как оголтелое забилось с новой силой. Оно билось лишь для него - мужчины, блуждающего в лабиринте своих желаний, бросающего день за днем вызов судьбе, выходящего победителем из любой схватки. Но как долго это будет продолжаться? У Ксении не было ответа.
========== Поворот шестой ==========
В море уйдет мое сердце, будто кораблик
В поиске красного перца и, может быть, золота,
В море чужом я хочу от зимы отогреться,
Бабочкой быть перестать, той,
Что на булавку наколота...
Солнце медленно ползло к линии горизонта, окрашивая небосвод в багряно-золотистые тона. Прибой, словно ласковый и непоседливый щенок, резвился на мелкой гальке, заставляя ее шуршать и петь в такт вместе с шумом волн. Высоко парили чайки, лениво крича на гортанном птичьем языке. Летний день догорал, но ленивая жара не хотела по-прежнему уходить со своего законного места.
Ксения легла на спину, посмотрела на золотой шар, который застыл на краю моря. Август заканчивался, сентябрь был совсем близко, однако в Крыму подступающей полынной горечи осени совершенно не ощущалось. Здесь все было пронизано томной истомой, дремотной ленцой Юга. Ксении не хотелось покидать маленький рай и возвращаться под серое небо столицы.
Впервые за последнее время она поняла, что счастлива; ощущала, как совершенно необъяснимое чувство пронизывает всю ее суть, каждую клеточку тела, заставляет сердце сладко подрагивать в груди. Но в тоже время где-то далеко была запрятана щемящая тоска.
Ксении казалось, что всё идет слишком гладко; как будто судьба решила дать небольшую передышку, усыпить бдительность, чтобы потом взять реванш, отыграться по крупному и показать смертным, что они лишь шахматные фигуры, расставленные ею на доске. Пытаясь отогнать тревожные мысли, девушка закрыла глаза, позволяя последним лучам уходящего солнца ласкать ее тело.
Уже месяц она и Вадим жили в Ялте. После инцидента в ванной Метлицкий на удивление вел себя спокойно, словно не было той черной меланхолии, поглотившей его внутренний мир. Он даже умудрился спокойно отыграть последний спектакль в сезоне, не поскандалил с худруком, хотя новое руководство воспринимал в штыки, по своему обыкновению не пытался даже создать видимость сотрудничества.
Однако Ксения все чаще и чаще ловила у него в глазах какую-то звериную тоску, больше присущую дикому животному, томящемуся в клетке, нежели человеку. Она безумно боялась, что Вадим вновь сорвется, попытается выкинуть новый фортель, граничащий с безумием. Она не была готова к тому, чтобы потерять его навсегда. Ксения хотела просто быть рядом, ничего не просить взамен с условием, что Вадим будет просто жить, творить, желать. Хотя сам актер обмолвился, что ему желать больше нечего...
Эти слова камнем висели на душе у Ксении, и никак не хотели уходить из памяти, даже безмятежное существование на Черноморском курорте не смогло полностью подарить желанный покой.
Когда Метлицкий предложил отправиться к морю, то Ксения поначалу хотела выбрать Сочи, чтобы избежать внимания со стороны бабушки, отличающейся железным характером и изрядной проницательностью. Но потом вдруг решила проверить настолько ли она морально пала в глазах своих родственников.
Софья Михайловна приняла появление внучки в компании с мужчиной, который старше нее практически в два раза, на удивление спокойно, философски рассудив, что поздно делать замечания и пытаться уберечь от страданий, если она уже сделала свой выбор. Тема совместного будущего умело обходилась стороной в разговорах, но умудренная опытом женщина все же поселила внучку и ее спутника в одной комнате дома отдыха, записав их на другое имя супругов, которые делали бронь, но ее сняли. Пересуды и перетолки не были нужны, все это прекрасно понимали.
Однажды вечером, когда Ксения осталась наедине с бабушкой на террасе за столиком, Софья Михайловна после длительного разглядывания своей внучки, все же завела разговор, из-за которого уже третий день у девушки на сердце было неспокойно.
- Ксюша, - бабушка внимательно посмотрела на нее, тихо вздохнула, - я понимаю тебя прекрасно. Владик был недоразумением, которое твоя мать навязала тебе в качестве жениха. Я так радовалась, когда ты его отправила. Не такой мужчина тебе нужен.
Ксения выжидательно смотрела на женщину, которая в свои шестьдесят семь лет еще не потеряла былую красоту. В когда-то темных волосах вились змейки седины, из замысловато уложенной прически не выбивалась ни одна лишняя прядка, морщинки лучиками расходились лишь вокруг глаз и у линии рта. Красивые серо-голубые глаза с нежностью поглядывали на внучку, заглядывая в самые потаенные уголки души.
- Бабуль, не надо, - тихо произнесла девушка.
- Надо, Ксюша! - жестко добавила пожилая женщина. - Я не буду нотации читать. Хочу лишь сказать, что тебе потом будет очень тяжело. Таких, как Вадим, не забывают. Думаешь, почему я замуж во второй раз так и не вышла? Звали ведь, не единожды. Все говорили, что ребенку моему отец нужен. Но не могла я быть с другим. Дед твой был гулюн знатный, на фронте не одна полевая жена у него была. Но мне было все равно. Я знала, что он вернется ко мне, хотя "добрые" люди все время нашептывали гадости.
- Дед же погиб на фронте? - Ксения недоуменно посмотрела на бабушку.
В детстве девушка всегда любила рассматривать фотографии, на которых был запечатлен мужчина в военной форме, грудь которого украшали ордена, а на мужественном лице играла едва заметная улыбка.
- На любовном фронте, - жестко, с плеча рубанула Софья Михайловна. - Война закончилась, его перевели в Одессу служить. Я и мама твоя должны уже были ехать, как вдруг приходит телеграмма. Умер ваш муж, соболезнуем. Войну всю прошел, а тут умер! Я тогда ни слезинки не проронила, приехала на место разузнать, что к чему. Оказалось, он с дружками из-за смазливой актрисы в русскую рулетку играл. Пуля ему последнему досталась. Факт самоубийства скрыли, списали всё на бандитизм, тем более тогда в городе обстановка была та еще.
