Игра в любовь с форвардом (ЛП) - Лоусон Энджел

— Я в поряд…

Раздается стук в дверь.

— У вас там все в порядке? — раздается приглушенный голос Рида. — Я слышал… что-то. Это мог быть секс, а мог быть и вломившийся в дом серийный убийца. Просто хотел убедиться.

— Мы в порядке, Рид, — говорит Риз, сдерживая смех. — Спасибо, что проведал нас.

— Конечно, эм…… Твай? — Его голос звучит так, словно он прямо за дверью. — Ты в порядке?

— Все хорошо, — отвечаю я хриплым ото сна голосом.

— Ладно, ребята, я оставлю вас наедине.

Мы оба молчим, прислушиваясь к звуку его шагов по коридору и щелчку двери. Когда перевожу взгляд на Риза, он сидит в нескольких дюймах от меня, растянувшись на полу. Я опускаюсь перед ним на колени и кладу фонарик на пол.

— Это было мило, — говорю я, дотрагиваясь до его руки, чтобы проверить, нет ли переломов или опухолей. — Ты знаешь, в Северной Дакоте все еще продолжается расследование дела о том, что однажды ночью в собственном доме были убиты четверо студентов колледжа.

Он ухмыляется:

— Нет, я этого не знал.

— А еще есть Тед Банди и убийства в женском клубе.

— Мммм, — бормочет он, наблюдая за тем, как я осматриваю его на предмет травм.

Я слегка надавливаю на его запястье:

— Здесь не болит?

— Нет.

— Ты не ударился головой? — Подношу фонарик к его лицу, чтобы проверить зрачки. Он морщится от света и отталкивает мою руку.

— Нет.

— Шишки? Ушибы?

Я придвигаюсь ближе, прижимаю пальцы к его груди, к его очень мускулистой, четко очерченной груди. Он снова бурчит «нет», и когда я опускаюсь ниже, проверяя его почки, его рука взлетает и обхватывает мое запястье.

— Я в порядке, Солнышко. Ничего не сломано, но ты должна перестать так ко мне прикасаться.

Он ерзает, как будто ему неудобно, и я начинаю сомневаться в этом, пока мой взгляд не опускается ниже пояса его шорт. Оу.

Поднимаю глаза, на мгновение встречаясь с его взглядом, а затем опускаю их к моей груди и черным шортам, обтягивающим нижнюю половину тела.

— Где моя толстовка? — Его кадык дергается, когда он сглатывает.

— Мне стало жарко, и я сняла ее. Она где-то на кровати. — Его глаза прикованы к моей кофточке, которая вообще-то не совсем сексуальная. — Ты хочешь…

— Вернись в постель, Твайлер, — говорит он, голос хриплый и полный предупреждения.

Я хватаю телефон, сажусь на край кровати и, оттолкнувшись пятками, возвращаюсь на середину.

Он встает, стонет и держится за спину.

— У тебя…

— Это не из-за падения. Это из-за кресла. Просто неудобно спал.

Он наклоняется, чтобы поставить кресло вертикально. Я ни за что не позволю себе так с ним поступить снова. Если это причиняет ему боль и, если само кресло не поддерживает его.

— Как насчёт того, — говорю я, чувствуя, как горят мои щеки, — чтобы мы разделили постель и лежали каждый на своей стороне?

Он выпрямляется, и я вижу его во всей красе — все 193 сантиметра Риза Кейна, без рубашки и в одних шортах, с явной эрекцией спереди. Одно дело — чувствовать, как он прижимается к моей заднице, но совсем другое — видеть эту внушительную выпуклость, натягивающую его шорты. В первый раз я проигнорировала это, как будто это было просто биологией — в конце концов, я ведь сидела на нём верхом. Но теперь, когда я замечаю жар, вспыхивающий в глубине его глаз, я понимаю, что это не так.

Риз Кейн возбужден.

— Уверена? — спрашивает он, не слишком ловко перестраиваясь.

— Да, — я придвигаюсь к краю кровати, прижимаясь к подушке. В темноте мне сейчас комфортнее. Выключаю фонарик.

— Это твоя кровать, тебе не должно быть неудобно.

Мои глаза привыкают к тусклому свету, льющемуся из окна, когда он хватает подушку и одеяло и бросает их рядом со мной, прежде чем забраться в постель. Он снова морщится от боли в спине.

— Перевернись. — Я толкаю его в плечо.

— Хм?

— Дай-ка я проверю твою спину. Перевернись. — Он поворачивается, и кровать прогибается под его огромным весом. — На живот.

Он лежит ровно, открывая мне впечатляющий вид на его мускулистую спину и, ну, на потрясающую задницу. Сделав глубокий вдох, я спрашиваю:

— Где болит?

Его рука тянется за спину, и он указывает на правую нижнюю сторону.

— Примерно здесь.

Я провожу пальцами по тому месту, о котором он говорит.

— Я просто хочу занять более удобное положение. — Я перекидываю ногу и сажусь на его твердые, как камень, бедра. Тонкий материал моих шорт едва ли является препятствием.

Он стонет, вцепившись пальцами в простыни.

— Я слишком тяжелая? — спросила я.

— Легкая, как перышко, Солнышко.

Он сгибает локти и опирается щекой на ладони. В такой позе напрягаются его бицепсы, и желание возвращается. Я хочу списать это на рельефные мышцы, бегущие по его спине, но не могу. Он такой накачанный. Словно мускулы на мускулах, каждая часть его спины будто высечена из камня. В команде есть и другие парни с такими же подтянутыми телами, но ни один из них не заставляет меня чувствовать, что мои яичники вот-вот взорвутся.

Я нежно нажимаю на его спину тыльной стороной ладони, и он стонет в ответ:

— Черт, как же это приятно.

— Значит, это прямо здесь.

— Да, это именно то место, — он выдыхает. — Черт, твои руки просто волшебные.

Я описываю кончиками больших пальцев небольшие круги в этой области, стараясь снять напряжение. Постепенно мышцы вдоль его спины расслабляются. Через несколько минут он поворачивает голову и говорит:

— Прошлой ночью ты сказала, что знаешь обо мне всё. Что это значит?

— Это значит, что я изучаю информацию обо всех своих игроках. Моя работа — знакомиться с вашими медицинскими картами, статьями о вашей карьере, отчетами о состоянии дел. Если это было задокументировано, я это прочитала.

— Медицинские документы, но зачем тебе всё это?

— Потому что твоё прошлое рассказывает историю. Например, я знаю, как ты сломал бедро в четвёртом классе, но не на льду, а на турниках во время перемены в школе. Я знаю, что оно срослось быстро и с тех пор не доставляло тебе никаких проблем.

— Ладно, — задумчиво произносит он. — Но почему?

— Потому что если ты центральный нападающий и лучший бомбардир в штате, то нагрузка на твои плечи и запястья будет выше, чем у простого защитника, который принимает и наносит много ударов. Это подсказывает мне, какие мышцы и связки должны оставаться сильными и здоровыми, чтобы ты мог достичь максимальных результатов.

Он скорчил гримасу, как будто это произвело на него впечатление.

— Что ещё?

— Я знаю, что у тебя непереносимость лактозы, поэтому ты пьешь чёрный кофе и стараешься есть продукты без глютена. Но это не аллергия, ты просто хочешь оставаться в как можно лучшей форме.

Он поднимает голову, и на его губах появляется лёгкая усмешка.

— Твайлер Перкинс, ты меня сталкеришь?

Я сжимаю его шею, надавливая на то место, где, я как знаю, он это почувствует. Он вырывается и утыкается лицом в матрас, подавляя стон.

Но я в ударе и поэтому продолжаю.

— Я знаю, что у тебя была только одна девушка — Шэнна. Вы встречались с ней на протяжении всего обучения в старшей школе и колледже, но в прошлом году вы внезапно расстались. Хотя теперь я понимаю, что это ты разорвал с ней отношения. По-моему, ты так и не объяснил причину.

— У нас были разные представления о моей карьере, — отвечает он, закрывая глаза.

— Я знаю, что в прошлом году «Нью-Йорк» хотел задрафтовать тебя, но ты отказался. Это значит, что по окончании сезона ты станешь свободным игроком. Это был рискованный шаг, ведь ты был уверен, что тебя заметят.

Его дыхание становится ровным, но я могу сказать, что он не спит, а просто полностью расслабился. Я тихо добавляю:

— Знаю, ты называешь меня Солнышком, потому что это меня раздражает, и ты пытаешься шокировать меня, говоря возмутительные и грязные вещи.

— Это правда лишь отчасти, — отвечает он, не открывая глаз. — Я говорю возмутительные, грязные вещи, потому что я хоккеист, и мы такие, какие есть. Это бонус, что ты выглядишь так чертовски мило, когда краснеешь.