Раз и навсегда (СИ) - Резник Юлия

«Не тебе, кобель, меня обвинять!» – настрочила я и изо всех сил, которые с таким упорством возвращала себе, швырнула блокнот в его надменную морду. Байсаров же, действуя на инстинктах, рванул ко мне. Схватил меня за локти, вдавил в кровать, нависая сверху. Я оскалилась, чувствуя, как кривится стянутая парезом губа. Грудь тяжело вздымалась и опускалась. Вахид и себе дышал, словно вынырнувший из пучины вод фридайвер, сверля меня абсолютно невменяемым взглядом.

– Что мы делаем? – спросил он, облизав губы. – Ты больная! С ума сошла? Что мы делаем?! Ляг. Успокойся…

Действительно! Это что вообще сейчас было? Что?! Мы вновь ступили на дорожку выяснения отношений? После всего?! Господи… Нет, это даже смешно. Я действительно больная. Терпеть столько лет, чтобы начать скандалить, когда все это утратило всякий смысл!

Откинувшись на подушки, прикрыла лицо ладонью.

– Ты возвращаешься домой. Это не обсуждается. Адам будет рад.

Он и сюда приплел нашего мальчика, зная, что после всего случившегося с ним я не устою перед таким аргументом. Это была игра ниже пояса. Бесчестная совершенно игра. Смысла которой я абсолютно не понимала.

– А тоя Лела?

А твоя Лейла…

– Лейла сделает так, как я скажу. Она хорошая покладистая девочка. Прими это, чтобы лишний раз не нервничать. Тебе нельзя.

Да уж какие нервы? Только горечь. От того, что когда-то я тоже такой была… Покладистой и хорошей. От того, что верила ему, как себе. От того, что придумала, чего не было. И никто кроме Вахида не виноват, что со временем я изменилась. Что во мне не осталось ни легкости, ни доверия, ни надежды. Это только его вина.

– Ба-акот.

Едва скрывая свое раздражение, Байсаров откликнулся на мою просьбу.

«А как же университет?»

– Мы решили на время перевести Адама в местный. Он не хочет пока покидать дом. Я разговаривал об этом с психологом. Он утверждает, что дома ему пока безопаснее.

– П-и-ихологом? – мои глаза округлились. Представить, что Байсаров, каким я его знала, добровольно отправился на прием к психологу, было невозможно.

– Ну что ты на меня так смотришь? Я просто подстраховался. Мало ли, как это на него повлияло, – оправдывался Вахид не без раздражения в голосе.

– Йано…

Ясно. Я откинулась на подушки, случайно стянув с себя одеяло. Чтобы его поправить, мне бы пришлось изрядно попотеть. Так что я решилась дождаться прихода санитарки. Однако ждать мне не пришлось.

– Так лучше? – нахмурился Вахид, как следует меня укрыв. Я кивнула, растерявшись от того, что на глаза выступили предательские слезы. Такая вроде бы незначительная деталь… А в ней столько невысказанной заботы. Так мать накрывает свое дитя. Так любящий муж укрывает жену от холода… Любовь действительно в мелочах. Но люди почему-то совершенно о том забыли, меряя ту кричащими поступками, которые можно предъявить публике. Настоящая же любовь почти бесшумна. Как шелест простыней, что всколыхнули воздух, когда он меня укрыл. Как наполненный заботой взгляд, когда слова излишни… Этого никогда не было у меня. Но Вахиду сего добра хватало с избытком. Просто в мире, где показуха заменяет интим, а глубина чувств измеряется ценой подарка, остальные проявления любви становятся белым шумом. Может… Он просто не услышал? Как я люблю. Как он мне нужен… Может, я не смогла «продать» ему нужный образ семьи? Не смогла стать интересной, превратив нашу совместную жизнь в праздник? С другой стороны, никакой праздник не может длиться вечно. Огни шоу постепенно гаснут, уступая место следующему яркому номеру. И твои отношения начинают требовать все больших и больших усилий, работы и вовлеченности.

– Врачи говорят, что ты молодец. Делаешь большие успехи. Поэтому завтра тебя уже выпишут. Я нашел отличную сиделку с медицинским образованием. Она умеет делать массаж.

– И-ил!

– Кирилл Семенович больше с тобой не работает, – отрезал Байсаров.

Я в ужасе затрясла головой, дескать, нет! Ты не можешь и не будешь командовать. Из глаз брызнули слезы.

– Да у него же слюни текут по подбородку, когда он тебя видит! Это абсолютно непрофессионально. Или тебе это нравится?!

Это было просто смешно! Я выглядела как пугало. На меня сейчас мог позариться разве что какой-то маньяк. Но кроме смеха, реакция Байсарова еще и конкретно сбивала с толку. Ей богу, я начала всерьез опасаться, что мой мозг пострадал сильнее, чем я думала. Уж очень это походило на ревность…

Не в силах сформулировать свой ответ, да и не очень стремясь перед ним объясняться, я поднесла к виску остающуюся подвижной руку, коснулась указательным пальцем и от души покрутила туда-сюда. И пусть понимает, как хочет – то ли я про себя, то ли про него. Потому что я сама того, если честно, не понимала.

Напряжение последних минут привело к тому, что у меня началась мигрень. Боясь повторения инсульта, я запретила себе негативные эмоции. Но поведение Байсарова этому, мягко сказать, не способствовало. Я шевельнула пальцами. Он послушно вложил в них ручку.

«Не заставляй меня нервничать. Это опасно. Кирилл – хороший врач».

– Я кого-нибудь позову. Ты что-то и впрямь побледнела, – заявил Байсаров, когда прочитал мою писанину, и стремительно вышел за дверь. На этом наш с ним диалог прервался. Он уехал, а я практически тут же уснула. Но когда пришел день выписки, Вахид приехал меня встречать вместе с детьми. Естественно, ни о каком реабилитационном центре в такой ситуации я даже не заикалась. Черт с ним! Хочет, чтобы я восстанавливалась дома – пожалуйста. Иллюзий у меня не было, а как он будет решать этот вопрос со своей девочкой и ее родней – вообще не мое дело. Я же не могла упустить возможности побыть со своими детьми, как когда-то давно, когда они были маленькими, а я такой глупой.

Говоря о мелочах и показухе… К выписке мне подарили огромный букет. Сотни на полторы красивейших розовых роз. Букеты скромнее отошли медсестрам и санитаркам. Корзины с элитным алкоголем и закуской перекочевали в руки врачей. Девочки помоложе так явно мне завидовали. Шептались за спиной, а может, мне так казалось… Что Байсаров такой весь из себя мачо. А я теперь – калека. Было даже не больно. Смешные. Калекой я стала гораздо раньше. Когда он своими руками ампутировал у меня часть души…

Дом встречал знакомыми ароматами моющего средства для пола и аромадиффузоров негуманной ценовой категории. Я сама их выбирала когда-то. Но почему-то дом не пах домом. Все в нем стало будто совершенно чужим. Осознав это сразу после возвращения, я лишь сейчас в том себе призналась. Гнездо, которое я с любовью вила столько долгих лет – опостылело. Да, здесь взрослели мои сыновья. Но я сама… Я медленно угасала от нелюбви человека, которому до того отчаянно хотела угодить, что в конечном счете не привнесла сюда ничего от себя.

– Мы перенесли твою спальню на первый этаж.

Я кивнула, тяжело опираясь на руку Адама. Болезнь уничтожила мои планы расспросить его обо всем, что с ним происходило. Если изначально шанс добиться хоть сколь-нибудь внятной правды был невелик, то после всего, что мне довелось пережить в последние недели, он обнулился вовсе. И это беспокоило меня, если не сказать – пугало. То, что ему, возможно, не с кем поделиться своей бедой. Так не должно было случиться. Это мне полагалось стать опорой для сына, а не наоборот. Я ненавидела свою беспомощность. Но, вероятно, именно эта ненависть не позволила мне опустить руки.

Моей комнатой стала гостевая. Байсаров не предусмотрел лишь одного – раздеться самой, равно как и одеться, мне было пока не по силам. Нет, ко мне возвращалась кое-какая чувствительность, но говорить о полноценном функционировании еще было рано. А сиделка должна была прийти только завтра…

Оставшись одна, я кое-как разделась. Первым делом хотелось смыть с себя больничный смрад. А еще лучше пригласить на дом парикмахера. Швы уже сняли, и, наверное, что-то можно было сделать с моими обкорнанными волосами. Например, подстричь их под мальчика.

Задыхаясь от усилий, которые мне приходилось прикладывать, схватилась за столешницу, подтягивая себя из кресла. Но рука сорвалась, и я рухнула на кафельный пол.