Купидон поневоле (СИ) - Белозубова Ольга
А через секунду он уже уверенно вел ее в танце.
Близость его тела заставляла сердце гулко биться. Аромат туалетной воды кружил голову — хотелось прижаться, положить голову ему на грудь и вдыхать, вдыхать этот запах. Не туалетной воды, нет. Его тела…
Движения четкие, уверенные, ритмичные, но в то же время мягкие, скользящие, плавные…
Он вел за собой так, будто родился с этим умением, будто они тренировались давно. Катя боялась, что отдавит Роме ноги, что будет сбиваться, но нет, они двигались слаженно. И всё благодаря ее Купидону.
«Интересно, есть хоть что-то, что ему не под силу?» — подумала Катя одновременно с возникшей в студии тишиной: музыка смолкла.
Она остановилась и посмотрела на Романа.
Тот поймал ее взгляд своим — словно проникающим в самую душу.
«Наваждение какое-то…»
В какой-то момент Катя поняла, что они уже какое-то время стояли на месте и неотрывно смотрели друг на друга. А потом Роман неожиданно наклонился и поцеловал ее — нежно и в то же время осторожно.
Катя замерла, будто одурманенная близостью его тела, голова ее тут же закружилась. Несколько мгновений не двигалась, прислушиваясь к ощущениям, и… сдалась. Всё происходившее казалось настолько правильным, естественным и своевременным, что не ответить ему было выше ее сил. В следующую секунду она прильнула к нему, а ее губы разомкнулись — словно в немом приглашении. И Роман его принял.
Он обхватил рукой ее шею — так легко и будто невесомо, точно боялся причинить боль. Второй рукой гладил ее спину, проводил пальцами по позвоночнику, отчего по ее телу, которое тут же покрылось мурашками, побежали электрические разряды, доставляя удовольствие каждой клеточке ее тела.
Катя полностью отдалась новым для нее ощущениям. Чувственная мощь его поцелуя пронизывала всё ее тело: от макушки до пальчиков на ногах, и она вцепилась в лацканы его пиджака, будто боялась упасть из-за нахлынувших ощущений.
Видимо, почувствовав ее пальцы у себя на груди, Роман застыл на мгновение, а затем с глухим стоном прижал Катю к себе еще крепче и продолжил исследовать ее губы и тело.
Поцелуй стал более настойчивым, страстным, и жар его тела настолько будоражил, что она и сама застонала в ответ. А потом ощутила стук его сердца — так тесно оказалась к нему прижата. Или это ее сердце колотилось так неистово? Нет, оба сердца… соединялись, подчиняясь общему ритму, — танцевали свое танго. Танго сердец.
Когда Роман провел ладонью по ее бедру, задирая юбку, она оторвалась от него, задышала прерывисто, попытался отвернуться.
Он тут же поймал ее за подбородок. Нежно, но твердо повернул ее лицо к себе, а потом хрипло прошептал:
— Я люблю тебя, Катя.
Глава 31. Проклятие или благословение
«Дурак!» — мрачно рычал на себя Роман, сидя за рабочим столом у себя дома.
Он опустил голову, облокотился о столешницу и взъерошил пальцами волосы.
Знал же, знал, что Катя только-только начала меняться и избавляться от своих страхов, что не готова пока к таким признаниям. Но не удержался.
И как тут было удержаться? Когда увидел ее в том наряде, пришлось сцепить зубы и играть в благородство и дальше, хотя больше всего хотелось прижать Карамельку к стене там же и содрать с нее то платье.
А уж когда она начала танцевать, показывая движения, что они разучивали с преподавателем, едва не заляпал слюнями пол. Однако выдержал и это.
Но в конце-то концов, он здоровый мужчина в самом расцвете сил и лет, и когда почувствовал аромат своей Карамельки, ее бархатную кожу, прерывистое дыхание, плотину прорвало. И ведь она ответила, и как ответила!
Только после его признания ее будто подменили. Она побледнела и пропищала:
— Ты… я… э-э-э… Я не… Мне нужно побыть одной. Домой сама доберусь, спасибо!
М-да, негусто.
Он стоял и молча смотрел, как его любовь развернулась на каблуках и скрылась с места преступления.
Бросился за ней, постучал в дверь раздевалки:
— Катя, открой, давай поговорим.
Но та лишь чуть не плача пробормотала:
— Рома, пожалуйста…
И он отступил. Решил дать ей время.
Катя быстро переоделась и умчалась так быстро, словно принимала участие в энсьерро*.
«Ха, добился? Куда там. Всё, упустил, — издевался над ним его внутренний критик. — Столько времени, и всё впустую. Кто тебе виноват, что лишний месяц потерпеть не смог? Как юнец прыщавый гормонам поддался!»
Правда, Роман уже не был так уверен, что еще один месяц помог бы.
«Что, что ей было не так?» — злился он.
Ладно бы сказала, в чем дело, чтобы он мог это исправить, но их «игра» походила на прием у ветеринара: врач сам должен был по симптомам понять, что там у безмолвного больного, и вылечить. Видно, хреновый из него ветеринар. Или больной попался строптивый.
А вообще, впервые от него девицы убегали сразу после признания в любви. Новый личный антирекорд.
От тяжелых мыслей отвлек звонок телефона.
Звонила мать. Рома вздохнул и ответил:
— Да.
— Здравствуй, сын! Я тебя не побеспокою, просто уточнить хотела, во сколько завтра вечеринка танцевальная в студии Дитмара? Я хочу туда с Юрием Игнатовичем наведаться, тряхнуть стариной.
Роман хмыкнул. Знал, что мама безнадежно лукавила. Танцевала она просто волшебно. Она же его и затащила на танцы, чтобы сын с ней на ее свадьбах мог танцевать.
Видимо, вечеринку посчитала еще одним способом привязать к себе нового кавалера. Жаль, сам он в этом плане явно далеко от нее укатился. Что ни делал — всё мимо. Рома вздохнул, и это не укрылось от матери.
— Что случилось? — поинтересовалась она.
— Ничего.
— Рома! — повысила голос мама, — рассказывай быстренько. Я же чувствую, что-то с тобой происходит.
Роман замялся — ему претило вываливать любовные проблемы на маму, но та фыркнула:
— Не скажешь сам, я приеду и всё равно выведаю информацию. Ты таки соскучился по маменьке и желаешь лицезреть ее вживую?
Роман улыбнулся. Умела она уговаривать.
— Наверное, не создан твой сын для любви, мам, — начал он. — Не стану в детали сдаваться, но моя Катерина сбежала от меня, как только я ей в любви признался. Сегодня. Что это, как не проклятие? Я же уже принял решение забить на личную жизнь, но вот, решил снова попытаться, и ничего.
— Ну взрослый мужик, а вбил себе в голову какую-то ерунду. Ну да ладно, это твое дело, во что верить. Только вот благословение это, сын, а не проклятие! — хмыкнула мать.
— В смысле? — опешил Роман.
— В самом прямом. Если бы твои пассии тебя не бросили тогда, ты бы со своей Катериной, — мама выделила последнее слово, — не познакомился. Я же чувствую, что у тебя к ней особое отношение, что правда ее любишь. Любишь же?
— Люблю, — подтвердил сын.
— Ну вот. Она тебе что сказала перед тем, как сбежала, что у нее другой?
— Нет, ты что, — махнул рукой Роман. Карамелька в объятиях другого — ну уж нет!
— Тем более. Благословение это, сынок, помяни мое слово. А я завтра на нее посмотрю, — вдруг словно повеселела мать.
— Только попробуй вмешаться! — тут же осадил ее Роман. — Сам разберусь.
— Дак я что, я ж ничего… Обещаю! — торжественно объявила мать. — В общем, всё у вас хорошо будет, мои голубки, я уверена.
И положила трубку.
«И правда, что за упаднические настроения меня одолели? — спросил сам себя Роман. — Дам денек подумать, а потом… а потом держись, Карамелька, хватит вокруг да около ходить, пойду на абордаж».
*Энсьерро — испанский национальный обычай, состоящий в убегании от специально выпущенных из загона быков, коров или телят.
Глава 32. Серьезно
«Он же не мог сказать это серьезно! Вот не мог, и всё… — в тысяча первый раз крутила одну и ту же мысль Катя. — Это была магия момента, не больше».
Вчера, во время танцевальной вечеринки, она испуганно вздрагивала каждый раз, когда открывалась входная дверь, впуская гостей. Но Роман так и не появился, и Катя в какой-то мере была ему за это благодарна. Она не знала, что говорить и как реагировать на его признание.
