Джен Хадсон - Приди ко мне во сне
– Как я ее понимаю. Ну и как же она тебя укрощала?
– Когда мы были детьми, она пиналась, норовя попасть по коленке, – сказал он, криво улыбнувшись. – Теперь же наше общение проходит на высоком дипломатическом уровне. Она меня просто игнорирует. Уверен, ты никогда не била своего старшего брата по коленкам.
Мери покачала головой:
– К сожалению, я единственный ребенок в семье и росла одна. А как насчет Азизы?
– Она младше меня на десять лет, и я избаловал ее до невозможности. Азиза считает меня самым лучшим.
– А что, у тебя вообще нет никаких недостатков?
– Это секрет, но тебе я его открою. У меня есть один недостаток: я называю его настойчивостью, но моя мама зовет упрямством. Отец считает, что я унаследовал это от матери, а мама говорит, что я вылитый отец. Правда, она улыбается, когда говорит это.
– А где сейчас твои сестры? Сюзанна до сих пор практикуется в ванной?
– Нет. У нее двое детей. Они с мужем врачи. Живут в Париже, где проводят онкологические исследования.
– А Азиза? Она тоже замужем?
– Нет. Мы с ней пока пребываем в гордом одиночестве. Азиза учится в аспирантуре в Гарварде. Наша семья очень гордится ею.
– Твои родители живут в Каире?
– Здесь или в Александрии. Они… сейчас путешествуют по стране.
– У тебя просто потрясающая семья. – Слушая его, Мери испытывала легкую зависть. Вот по такой семье она всегда скучала. – Теперь расскажи мне историю знакомства твоих родителей и бабушки с дедушкой.
– Только один рассказ за вечер. О ком бы ты хотела услышать в первую очередь?
– Мне интересны и те, и другие. – Она уперла подбородок в ладони. – Расскажи вначале о родителях.
Рэм сделал знак официанту подавать кофе.
– Моя мама, – произнес он, глотнув из чашки, – родилась в Далласе в респектабельной семье банкира. Но, к большому разочарованию родителей, она стала журналисткой. Причем работала она в Париже. И вот однажды она поехала в Каир провести отпуск. Остановилась здесь же, в «Мена Хаусе». Отец мой обедал как раз в этом ресторане, когда она вошла. Она стала двигаться по проходу и… упала в обморок, прямо у его ног. Он влюбился в нее прежде, чем она пришла в себя. Поднял ее и отвез в клинику моей бабушки. Там быстро обнаружили, что у нее серьезная анемия, то есть низкий гемоглобин в крови. После переливания крови – моего отца, между прочим, – до окончательного выздоровления ее поселили в доме моих дедушки и бабушки.
– Она, конечно же, тоже в него влюбилась?
– Да, но ей надо было возвращаться в Париж. Отец же настаивал, чтобы она осталась и вышла за него замуж.
– Как же они договорились?
– Испробовав все способы, он в конце концов просто запер ее в комнате и не выпускал, пока она не пообещала выйти за него.
– И твои бабушка с дедушкой позволили это?
Рэм усмехнулся:
– Мой дедушка ему помогал. У него был опыт. Он знал, как можно уговорить независимую женщину.
– Он приобрел его с твоей бабушкой?
– Мы сохраним этот рассказ для следующего раза. И все-таки они поженились. Я имею в виду моего отца с матерью, но через две недели она все равно возвратилась в Париж. Он последовал за ней, и они жили там, пока она не забеременела мной. Я родился через месяц после их возвращения в Каир. Они до сих пор очень любят друг друга и счастливы в браке уже тридцать семь лет.
– Какая восхитительная история! Теперь понятно, откуда у тебя такое упрямство.
– Настойчивость, – поправил Рэм.
– А твоя мама так и не возвратилась больше к писательству?
– Представь, совсем недавно. Несколько лет назад. Она… хм… давай лучше потанцуем. Мне очень хочется тебя обнять.
Сладкоголосый певец нежно рассказывал с эстрады что-то о любви. Они двигались, подчиняясь медленному ритму этой песни. Голова Мери покоилась на его плече, а его щека – у нее на лбу. Он нежно поглаживал ее спину в том месте, где ее касалась его рука. Но этого было мало, очень мало. Он приблизил ее руку к своему рту и языком попробовал на вкус кончик каждого пальца. Дрожь пробежала по ее коже. Эта дрожь породила тепло, оно начало разрастаться, превращаться в пламя страстного желания.
Пальцы сами, помимо ее воли, вначале коснулись черных локонов поверх белого воротничка рубашки, а затем начали ласкать его шею и играть с мочкой уха.
Рэм прижал ее к себе и тихо простонал:
– Как же я хочу тебя, любовь моя. Если бы было возможно, я бы прижал тебя еще ближе. Ты предназначена быть моей. Давным-давно. Никогда, слышишь, никогда я не позволю тебе уйти.
Ее желание эхом отозвалось на его страсть. Она безропотно приникла к нему, но…
«Что это я делаю? – барабаном застучали в мозгу слова. – Я не должна позволять зайти этому слишком далеко. Это бесперспективно. А то, что он такой потрясающий и невероятный, только осложняет ситуацию».
И она отпрянула:
– Давай сядем. Пожалуйста.
– Что-то не так? Ты уже начинаешь понемногу понимать? Я чувствую это.
– Пожалуйста.
Он проводил ее к столу:
– Скажи мне, что случилось? Почему ты отпрянула, когда нам было так хорошо? – Он взял ее руку в свою и глубоко заглянул ей в глаза. – Я очень хочу, чтобы ты поняла. Я хочу, чтобы ты осталась со мной навсегда. Выходи за меня замуж. Я достану для тебя с неба и солнце, и луну.
Его бурный порыв захватил Мери, но длилось это всего несколько секунд. Очень скоро к ней возвратилась способность мыслить. Она покачала головой и отняла руку.
– Остановись, сумасшедший. Я не выйду за тебя. Ты что, забыл, что мы только вчера познакомились. Ты же ничего обо мне не знаешь.
– Мы знаем друг друга целую вечность, но я не возражаю, чтобы ты рассказала о себе. Только подробно, ничего не опуская. Уверен, в детстве ты была очаровательной маленькой принцессой. Носила такие милые кружевные воротнички и манжеты.
– И совсем не так. Я была девчонка-сорванец и была… – И тут ей повезло – свет стал постепенно меркнуть, начиналось шоу.
Рэм развернулся и поставил свой стул рядом с ней. Открылся занавес, музыканты в национальных костюмах – оркестр состоял из труб, барабанов и струнных – заиграли нечто, напомнившее Мери фильмы о загадочном Востоке. Жалобный вой, хныканье труб и флейт сопровождались мерным постукиванием ударных. Все время, пока маленькая труппа представляла балетный дивертисмент, Мери чувствовала на своей спине руку Рэма.
Когда танцевальная группа откланялась, он наклонился к ее уху и прошептал:
– Я думаю, от следующего номера ты получишь настоящее удовольствие.
В зале погас свет. Совсем. Музыканты заиграли в очень медленном темпе. Луч прожектора вспыхнул на середине танцевальной площадки и высветил женщину. Она сидела скорчившись, зарывшись лицом в колени. Длинные, до талии, густые волосы и лицо закрывала красная с голубыми блестками вуаль. В блестках отражался и трепетно пульсировал свет.
