Татьяна Герцик - Роман в утешение. Книга вторая
— И куда это она?
Баба Вера озабоченно взмахнула рукой, вглядываясь вслед исчезнувшей с глаз неприятной посетительнице.
— А тут и напрямки до села пройти можно, если знать, куда идти. Да еще ловкость нужна, там прыгать далеко надо. От нас по прямой километров шесть будет, не больше. Но ежели дороги не знать, то запросто в болото угодишь.
Я не собиралась ходить по местным болотам, но знала кое-кого, кто вполне мог это сделать. Интересно, придет ли ко мне Семен после разборки, которую ему наверняка попытается устроить милая женушка? И, хотя между нами не было физической близости, но духовная-то была точно, иначе с чего бы мне так близко к сердцу воспринимать слова этой дамочки? Я и чувствовала себя как прелюбодейка, хотя в чем-чем, а в этом меня упрекнуть было никак нельзя. Но кто посчитал, где кончается зона нашей ответственности и начинается чужая?
Глава четвертая
Этой ночью я спала плохо, даже усталость не помогала. Мне так не хватало спокойной уверенности Семена, его надежности и нежности, что я даже слегка всплакнула над своей незадавшейся жизнью. Ну почему, почему всё получается не так? Почему моя жизнь похожа на суматошный бег с препятствиями? Почему я не могу любить тех, кто не связан обязательствами и может беспрепятственно любить меня? Того же Пронина, к примеру? Хотя Романа любить слишком опасно — плейбой всегда останется плейбоем.
Душный сумрак давил на грудь, и, не вытерпев, я встала с постели. Не одеваясь, вышла во двор. Тихо села на лавку и задумалась. И тут из темноты на освещенную луной дорожку выступила чья-то темная фигура. Испугавшись, я приложила руку к горлу, не в силах даже закричать.
— Рита, не бойся, это я.
Голос Семена был непривычно взволнован.
— Что ты тут делаешь?
Даже в полумраке было видно, как он передернул плечами.
— Просто сижу. Кстати, уже много ночей. После набега твоих хазар. Говорю домашним, что ухожу спать на сеновал или на полевой стан, а сам сюда.
Это для меня стало настоящим откровением. Не потому ли все эти дни я спала так сладко и спокойно, что он был рядом?
Я молча подвинулась, и он уселся бок о бок со мной, чуть задевая меня горячим бедром. Мне отчаянно хотелось прижаться к нему, вдохнуть его запах, но я сидела молча, изображая из себя стойкого оловянного солдатика.
Семен не выдержал первым. Обхватив меня за плечи, прижал к себе и простонал:
— Что это за пытка-то, Господи! — и с силой прижался к моим губам.
У меня будто прорвало внутреннюю плотину, и я повернулась к нему всем телом, закинула руки ему за шею и приглашающе приоткрыла губы. Это было безнравственно, но беспредельно чувственно. Возможно, волшебная ночь добавляла в его ласки своего очарования, но мне казалось, что ни с кем из мужчин у меня никогда ничего подобного не было. А ведь мы еще только целовались!
Он провел твердой рукой по спине, и я содрогнулась от поднявшейся откуда-то изнутри всё сметающей горячей волны. Еще немного, и она уничтожит все преграды, существующие между нами.
Внезапно я вспомнила, что он женат, и чувственный морок тут же исчез. Семен еще некоторое время целовал меня, но, не слыша отклика, скоро с сожалением отпустил.
— Ты не хочешь? — вопрос был пустым, и он сам это знал.
Я ответила правду:
— Не могу. Не имею права. — И нехотя призналась: — Ты женат. И не имеешь права меня целовать.
Это было на редкость несправедливо, и он разозлился:
— Да какого лешего! Если бы не твои дурацкие принципы, я бы с женой развелся и к тебе ушел.
— Я в любом случае не могу лишить твоих детей отца, это жестоко.
Он с надрывом рассмеялся.
— Да ты их никак отца лишить не можешь. Прекрасно знаешь, что они не мои.
Явственно звучавшая в его голосе злость так была ему не свойственна, что я брякнула:
— Откуда ты знаешь, что дети не твои?
— Валентина мне об этом как-то прямо сказала. Она давно Григория любит, а он на ней жениться не собирается. Деваться ей некуда, вот и живет. И скорее у меня, чем со мной. Мы с ней давно уже чужие друг другу. Да и близкими-то никогда не были.
Это еще больше всё усложнило, и я только вздохнула, вспомнив не по годам серьезное лицо паренька, носившего фамилию Семена.
— Пусть они тебе не родные, но ведь они именно тебя считают отцом. Да и в глазах закона — ты их отец. А я не могу разрушать семью. Пусть даже и такую условную, как у тебя.
Он только тяжко вздохнул, принимая мой отказ. Мы были в тупике, и оба понимали это.
Судорожно вздохнув, я попросила:
— Не надо тебе ко мне больше приходить. Не трави ни себя, ни меня. Мы можем сорваться, и потом оба будем об этом жалеть.
Он твердо меня перебил:
— Я — никогда!
Я ему верила, но это ничего не меняло. Мы посидели еще немного. Ветер глухо шумел, запутываясь в листве. Веяло осенним холодом, в воздухе пахло дождем.
— Ты на машине?
Я скорее увидела, чем почувствовала, как он покачал головой.
— Нет. Я хожу пешком. Через лес. Это всего-то полчаса, если знать, где идти.
Мне стало страшно.
— Но там ведь наверняка есть дикие звери?
Он чуть слышно рассмеялся.
— У нас дикого зверья уже многие десятилетия никто не видал. Кроме двуногих, естественно. Но те в такие буреломы не шастают. Больше по дорогам орудуют. Вот мне и страшно, как ты тут с бабульками.
Мне было понятно его беспокойство, и я чуть слышно пообещала:
— Я буду осторожна… Кстати, можно на центральной усадьбе поставить дом для моих бабулек? Я заплачу.
Семен мерно покачал головой, раздумывая.
— Поставить-то можно, но вот своих мужиков для этого дела у нас нет. Если только гастарбайтеров нанять.
— Мне всё равно, кто будет строить, лишь бы построили до морозов. Таунхаус. Ну, это длинный такой дом на трех хозяев. У каждой отдельный вход, отдельный участок, но все рядом.
— Мысль хорошая. Но это встанет в миллион, не меньше.
Для меня это была ерунда, и я ему так и сказала. Он в ответ только чуть слышно фыркнул. Что ему не понравилось, не знаю. Может быть, считал, что, не будь у меня таких денег, я бы скорее поддалась на его уговоры? Но деньги-то в нашей с ним истории никакого значения не имели.
На горизонте прорезалась тоненькая розовая полоска, предвещая скорое расставание. Он прижал к плечу мою голову и погладил по волосам. Ладонь у него была широкая и шершавая. И тяжелая, будто он не осознавал своей силы.
Чуть слышно выдохнув, будто собирался прыгнуть в холодную воду, Семен нехотя выговорил:
— Ну ладно. Пойду. Светает. Мне нужно в поле.
Я согласно закивала головой.
