Оставь себе Манхэттен - Данжелико П,

Мое внимание привлекла цветная вспышка, озарившая небо где-то вдалеке. Образ жены приобрел очертания. Одна мысль о знакомой паре красных штанов для бега, – и нога сильнее надавила на педаль. Незнакомое чувство собственничества возросло в разы. Поди разберись.

Я развернулся, когда проезжал мимо Сидни, и пристроился рядом. Нацепив наушники, она бежала трусцой, пикап не отставал. Опустив стекло, я немного подождал, решив, что она намеренно станет меня игнорировать, и тут же понял, что мне не нравится, когда меня игнорируют.

– Не могла бы ты сделать музыку потише? – Никакого ответа. Она отказывалась признавать мое присутствие, даже не сбавила темп. Интересно. Возможно, Сидни было не так все равно на мои вечерние похождения, как она предполагала. Тепло разлилось в груди. – Что ты делаешь? – Я попробовал еще раз.

– А на что это похоже?

Да, она точно разозлилась. К теплоте присоединилось удовлетворение. Мое настроение заметно улучшилось.

– На то, что ты пытаешься стать обедом для любого из черных медведей или гризли, которые регулярно выходят за пределы парка. Они еще не все легли в спячку.

Сидни остановилась как вкопанная и сняла наушники, а я нажал на тормоза ржавого «Форда». Она вытерла выступивший на лбу пот рукавом черной толстовки и наклонила голову, изучая мое лицо.

– Ты шутишь?

– Нет, куколка. Не шучу. И как бы сильно я ни был против женитьбы, еще меньше мне хотелось бы стать вдовцом.

Она слушала меня с невозмутимым видом. За исключением того, что ее и без того раскрасневшееся лицо стало свекольно-красным.

– Может, ты перестанешь называть меня так, Сладкие орешки!

Сладкие орешки? У меня вырвался смешок. Кое-кто наконец потерял самообладание, и чертовски вовремя. Искренняя улыбка расплылась по моему лицу. Должно быть, это дезориентировало Сидни, потому что ее взгляд на мгновение затуманился, но только на мгновение. Почти сразу она взяла себя в руки, и место смущения заняла холодность. Она наградила меня убийственным взглядом:

– Немедленно прекрати то, что делаешь.

– А что я делаю? – Моя улыбка стала шире.

– Твоя ментальная война со мной не сработает.

– Понятия не имею…

– В одну минуту у тебя словно месячные, а в следующую ты пытаешься очаровать меня парой ямочек на щеках и этими чертовыми ресницами.

Странная претензия привела меня в замешательство. При чем тут, черт возьми, мои ресницы?

– Опять же, я не…

– Это несправедливо! – Она размахивала руками, расхаживая по кругу.

Это было слишком весело. Даже веселее, чем можно было надеяться, и я поклялся удвоить усилия, чтобы она чаще теряла самообладание. Я пытался разобраться, почему ей не нравились мои ресницы, когда она снова начала говорить: – Я надрывала задницу всю свою жизнь ради места в компании и не позволю тебе все испортить! – Теперь она действительно была вне себя от ярости. Новая миссис Блэкстоун становилась дикой, когда злилась. – Я не одна из твоих поклонниц, Скотт. Я не клоун! Я первоклассный переговорщик и чертовски хороший юрист!

Клоун? Последнее, о чем я когда-либо думал, это о Сидни в роли клоуна. Напоминание о том, что она была юристом-кровососом, однако, подорвало веселье.

– И не напоминай.

– Очевидно, я должна! – Она перестала наматывать круги и уставилась на меня. – Знаешь что, мне надоело все это терпеть!

Я наблюдал, как она стремительно мчится по дороге, а ее светлый хвостик раскачивается взад-вперед, и чувство беспомощности постепенно вытеснило из меня все веселье. Сидни вполне могла стать следующим генеральным директором «Блэкстоун», но здесь, на просторах дикой природы, мое слово имело больший вес. Моей обязанностью было обеспечивать ее безопасность, и будь я проклят, если она причинит себе вред, только не в мою смену. Ей предельно ясно нужно было дать понять, что здесь я главный, и сейчас наступил подходящий момент, чтобы это сделать. Я завел грузовик и проехал дальше по дороге, слегка ее подрезав.

– Уезжай, Скотт.

Мгновение спустя она оказалась в моих руках.

– Ты что, потерял свой… А-а-а-а-а!!! Отпусти меня!

Перекинув Сидни через плечо, как мешок с комбикормом, я обошел машину с пассажирской стороны, открыл дверь и осторожно посадил ее на сиденье.

– Я не шутил. – Я закрыл своим телом участок дороги между открытой дверью и салоном машины, чтобы преградить путь к отступлению; она свирепо смотрела на меня. – Если с тобой здесь что-нибудь случится, никто не придет на помощь.

И это не шутки. Мать-природа была жестокой, ее нужно было уважать. Беспечное отношение к возможным рискам могло привести к тому, что тебя убьют.

Сидни выпрямилась на сиденье и уставилась в лобовое стекло, ее лицо было спокойным, гнев выдавали только сжатые губы.

– Отвези меня обратно в хижину, пожалуйста.

Она вернулась к излюбленному занятию – изображению ледяной скульптуры. Да будет так. Я захлопнул пассажирскую дверь и сел за руль. Я был прав. Я знал, что был прав, и все же не мог избавиться от чувства, что меня снова выставляют плохим парнем. Тем не менее нужно было загладить вину за свое поведение в последние дни.

– Не бегай в сумерках. В это время медведи более активны, а с наступлением тепла многие из них поздно впадают в спячку. Поздним утром безопаснее всего. Не ходи без телефона, слушай музыку на низкой громкости и всегда носи с собой спрей от медведей.

Я потянулся через ее ноги, открыл бардачок, и рука нечаянно задела ее бедро. Сидни резко выдохнула и раздвинула ноги. Поспешность, с которой она это сделала, выдала ее. Если честно, я допускал возможность, что на самом деле я не так безразличен ей, как она заставила меня думать.

– Ты давишь на меня.

А может и нет. Возможно, я выдавал желаемое за действительное. У ледяной принцессы было примерно столько же шансов испытывать ко мне сексуальное влечение, сколько у меня к Йети Джоджо – одному из работников ранчо. Джоджо прозвали Йети не за его размеры, а скорее за обилие волос на теле. Так что да, шансов было ноль.

– Мисти просто моя подруга, – начал я.

Это лучшее, что я мог сделать, учитывая, что у меня никогда раньше не было жены… или девушки. Ни разу почти за два десятилетия. Сидни начала напевать смутно знакомую песню.

– Что это?

– Send in The Clowns [9]. И не оскорбляй мой интеллект.

– Но это правда.

– Тебе, конечно же, было с ней очень весело.

– Иногда мне нравится компания женщин, с которыми я в прошлом спал.

Черт. Я не должен был этого говорить. Во всяком случае, не так. Как будто пытался оправдаться. Я понял, что слова подобраны неправильно, как только они слетели с губ, и все же был неспособен контролировать себя рядом с ней. Чем холоднее и сдержаннее Сидни становилась, тем больше я терял самообладание.

Схватив баллончик со спреем, я протянул его ей:

– Смотри, чтобы тебя не съели.

Почему это прозвучало так непристойно?

У этой женщины талант изменять меня. Я с трудом узнавал себя в эти дни. Когда я уезжал из Нью-Йорка, поклялся измениться, стать лучше. Лучшим человеком. И все же в последнее время постоянно вел себя как мудак. Я искоса взглянул на жену. Мне могло и повезти, возможно, она ничего не заметила и ей было все равно. Сидни все время была занята работой.

Захлопнув бардачок, я развернулся на пустынной дороге.

– Что сделало тебя таким, Скотт? Раньше ты никогда не был настолько озлобленным.

Я не сводил глаз с дороги. Моя теория не оправдалась.

– Что это, черт возьми, такое?

Я оторвала взгляд от греческого йогурта, который ела, сидя на диване с моими мохнатыми приятелями, и невинно наклонила голову, разглядывая картину в рамке, которую держал Скотт. Сильнее натянув вязаную шапочку цвета радуги, я вздохнула. Если бы не шапка и перчатки без пальцев, которые Миллер прислал мне в качестве свадебного подарка (нахальный ублюдок), у меня бы стучали зубы.