Агония любви (СИ) - Тейт Виви

Вторая неприятная новость на неделе.

Все не то. Надоело. Достало. Как только я устроился на эту должность, все пошло наперекосяк.

Работа должна приносить радость, моральное удовлетворение и соответствующую зарплату. У меня же зарплата чуть выше средней и ненависть к колонке, которую веду. Мне до безумия надоело копаться в чужом дерьме, да еще и выворачивать эти сведения под другим ракурсом. Информация, политая именно под тем соусом, которая нравится читателям — не для меня. Я перерос эту должность, эту работу, это кресло и все, что меня сейчас окружает.

Не этого я хотел в перспективе. Но босс будто не слышит меня. Да, я давно все дела решаю только с ним. Остальные не указ.

В его кабинете холодно. Кондиционер работает по полной. Не самое приятное ощущение, меня накрывает озноб, но я стою, нависая над столом, костяшками проминая столешницу.

— Тони, в том то и дело, что ты работаешь в журнале, где есть определенные правила. Устав компании в конце концов. Я их придумал. Не нравится, тогда вали! — Хоуп ставит меня на место, жестко и нагло косясь снизу вверх. Его глаза мечутся от неуверенности, но позиции тот сдавать не намерен. А меня тошнит от этого места. Я хочу свободы, которой у меня, к сожалению, нет. Я хочу писать то, что хочу. Без рамок и правил. И брать интервью у тех личностей, у которых считаю нужным.

Я понимаю, что незаменимых нет, но не настолько. Душить себя никому не нужными обязанностями я не позволю. Посмотри рейтинг до меня, посмотри графики прежде, чем бросаться словами. Я уйду! Что потом? Я за это время стал лучшим журналистом, за спиной которого вечные агенты, пытающиеся переманить меня к себе, но я хожу и хожу сюда исправно, честно выполняя работу. Долго я буду на побегушках, плясать под твою дудку?

— Твой журнал на плаву благодаря мне! Не страшно выгонять? — Напоминаю маленький факт. Я его амбассадор! У Хоупа благодаря мне, на столе был такой компромат на всех этих жалких звезд, другим и не снилось. У меня свой метод разговорить даже немую рыбу.

— Ты становишься неуправляем, — вздохнув, привел единственный довод босс.

Благодаря моей идеально отработанной схеме, Хоуп каждый день ходит домой и знает, чем кормить семью, что купить дочке в подарок, просто так для настроения. Как порадовать жену. Отдыхает с друзьями. У меня всего этого нет. Я каждый день достаю по ниточке, то, что нельзя достать, и превращаю эту груду ответов на нелепые и неудобные вопросы в конфетку, выворачивая людей наизнанку во благо работе. И всегда слышу одну и ту же заученную фразу, от которой меня изнутри скручивает и душит: «Как же тебе удалось, Энтони? Вау! Это сенсация!».

— Беккер, я сказал, ты поедешь и возьмешь это чертово интервью у Кайла Спенса, — орет на меня в ответ. Этот толстый, надменный и жадный до ужаса мужик не может даже свою пятую точку поднять. Так и сидит в своем кресле, покачиваясь влево-вправо и испытывая мои нервы.

— Я сказал нет! Значит — нет! — стою на своем. Никогда этого не будет. Я не думаю и не вспоминаю «о семье Спенсов». Специально не хочу знать информацию, не пробиваю, не копаюсь и не ищу эту фамилию в источниках СМИ. Хотя с моими связями мог бы за несколько минут раскопать все, что интересует. И я никогда сам не поеду в эту чертову Японию, лишь бы подлизать задницу режиссеру и поднять рейтинг ни Кайлу, ни газете.

— Кайлу Спенсу нужен черный пиар. Он платит, — не может угомониться и услышать мой ответ, который непоколебим.

— Найди другого, такого же, — ставлю перед фактом. — Я увольняюсь, — и ставлю точку в карьере. По крайней мере сейчас. Журналистика никогда меня не прельщала. Всегда угнетала и дарила чувство скованности и загнанной клетки. Сейчас, после таких простых и важных слов, сказанных сгоряча, чувствую прилив силы и свободу. И почему я не решался раньше на этот шаг? Мне, как и любому другому человеку, нужна была черта, через которую невозможно переступить.

Выхожу на улицу, ощущая долгожданную свободу. Стреляю сигаретку у прохожего. Эта должность и до такой привычки довела. Раньше это было баловство, сейчас — необходимость. Медленно вдыхаю никотин. Рабочий день только вступает в силу, а я уже иду домой. Свободный как птица, еще пол часа назад не рассчитывал о таком коротком рабочем дне, но как только увидел на столе спец задание не смог сдержаться. Сжав в кулак конверт, сразу направился разбираться и доигрался.

Легкий бриз дует с моря, и я жадно вдыхаю аромат, смешивая его с никотином.

— О, привет Тони, — здоровается со мной та девушка с ресепшена. Ее, кстати, Сандра зовут. Мой взгляд переходит на автомобиль, в котором она приехала. Итан, чертов Казанова, добился своего. Улыбаюсь другу и здороваюсь в ответ. Ну хоть у него все прекрасно в жизни. Личная жизнь кипит и бурлит. У меня нет желания разговаривать, поэтому меня хватает на быстрое приветствие, и я испаряюсь в своих мыслях, думаю, как быть и что делать дальше.

Глава 22. Разбитая кружка

Энтони

— Любимый, может я с отцом поговорю, и он тебя устроит на работу. На хорошую, перспективную, — щебечет Ханна, массажируя мне плечи. Я выплеснул на нее свое недовольство, конечно, промолчав о главном. При упоминании о Рики, Ханна начинает нервничать. Не хочу лишних волнений в наших отношениях.

— Нет. Никаких отцов. Я хочу все сам. Ты же знаешь, — останавливаю ее на полуслове. Не хватало еще, чтобы за меня впрягалась ее семья. Особенно отец, с которым и так в натянутых отношениях. До сих пор старик не может простить наш разговор тогда, в его кабинете. Оскорбился видать. Сорян. Виноват. Зато исправился. Но он, блин, помнит.

— Но может…

— Не вздумай. Надо будет попрошу сам, — перебиваю я. Не хочу даже мыслей допускать Ханны о таком разговоре с родителями. Она ведь может своевольничать и поставить перед фактом. Я не приму такие подачки ни от кого. Сам все испортил и мне исправлять. Самому.

— Ну ладно. Хочешь чай? Я как раз собиралась перекусить.

— Да, — пытаюсь уйти от назойливости. Да я бы согласился, если бы она слона захотела сейчас поставить перед носом. Все что угодно, лишь бы Ханна ушла и оставила меня в тишине, хоть на пять минут. Нужно подумать. Я не могу сидеть дома и просиживать штаны. У меня теперь есть девушка, которая живет со мной на мои деньги, так как я отказался от благотворительности ее горячо любимого папочки и есть мама, которая так же нуждается во мне.

На столе молча появляется кружка с дымящимся чаем с корицей. Горячий. Ханна уходит в другую комнату, наверное, обижаясь на мою несговорчивость. Оставляет меня наедине с воспоминаниями: «Ну кто так поступает. Я до утра буду пить этот напиток». Эхом слышу фразу, смешанную со смехом и злостью одновременно за то, что налил кипяток. Специально. «Ты что, теперь вечно меня мучить будешь!». Стучу кулаком, прогоняя этот голос, который отстукивает чечетку в моей голове. Я проговариваю фразу вслух, после осознав, что Ханна могла слышать.

В ушах один лишь гул. В глазах безумие и туман. Мысль об Эрике грызет меня изнутри, и эту боль не вырвать. Проверено. Сколько раз я пытался, пустая трата времени. Она мое проклятие. Заглушить этот назойливый голос из прошлого, безумие моего разума не удается одним желанием. Моя сила мысли не работает. Даже с другого конца света, через океан, из другой страны, Эрика не дает покоя и шлет мысленно свое: «привет».

Все равно никуда не полечу. Я должен держаться. Должен быть сильнее.

Смотрю на кружку, боясь притронуться. Кругом все напоминает о ней. Это вообще когда-нибудь закончится? Спазм сдавливает ребра невидимым кулаком, и я выливаю напиток, просто швыряя посуду в раковину, и слушая треск, как только соприкасается с искусственным камнем мойки.

— Энтони, что за звук? — выбегает Ханна, но я уже в дверях. Выхожу, не отвечая.

Глава 23. Встреча, меняющая жизнь

Энтони

Слоняюсь, как псих, по улице. Плевать куда, подальше от воспоминаний. Не понимаю, почему простая кружка чая так подействовала. Пил из нее многократно, стоявшую на полке видел еще больше. А сейчас так отчетливо слышу голос Эдисон.