Измена. Боль моего сердца (СИ) - Янова Екатерина

Заходим тихонько в квартиру, боясь разбудить ребёнка. Но как только переступаем порог, понимаем, что никто у нас дома не спит.

Переглядываемся с Аней удивлённо и тихонько подходим к приоткрытой двери комнаты, откуда доносятся странные звуки.

– Они что, поют? – округляет глаза Анюта.

Замираем на пороге, прислушиваемся. И невольно прыскаем в кулак от смеха.

Богданчик кружится в электронных качелях, а Свят и Гордей хором поют ему песенку Мамонтёнка из мультика. Получается у них ужасно, но малышу моему нравится. Он как будто подпевает, издавая протяжные звуки: “А-а-а-а” и “У-у-у-у”.

Аня замирает с умилительной улыбкой, глядя, как Гордей держит за ручку Богданчика и старательно вытягивает:

– Меня не пугают ни волны, ни ветер, плыву я к единственной маме на свете.

Отхлёбывает из стакана тёмную жидкость, пьяненько улыбается. И мы понимаем, что они ещё и напились.

– Вы что, пьёте?! – возмущённо делает шаг вперёд Аня. – Вы совсем уже?!

– О, а вот и наши мамочки, – ползёт на коленях Гордей к Ане, обнимает её за талию, утыкаясь лицом в живот. – Иди ко мне на ручки, я соскучился.

– Прекрати, – бьёт она его по рукам. – Вы совсем уже? А как же ребёнок!

– А что ребёнок. Он с нами пил. Ну, у него своя бутылочка, у нас своя, – взмахивает Гордей бутылкой виски. – И это я пил. Ты ж меня бросила, а я скучал, – трётся об Анин живот, как кот. – А Свят кремень! Пару глотков сделал, и всё!

Мне тепло и одновременно больно смотреть на Гордея и Аню. Рада за них, но так щемит сердце от осознания, что между нами с мужем тоже раньше был этот трепет, а сейчас… выжженное поле. Свят смотрит на меня хмуро, молчит. И я молчу.

Мы оба прекрасно понимаем, что сейчас мы проводим наших весёлых гостей, и между нами опять камнем повиснут все наши проблемы.

Так и происходит. Правда, перед этим изрядно захмелевший Гордей успевает взять меня за руки и выдать с искренностью пьяного человека:

– Маш, прости ты этого дурака, а? Он правда раскаивается за все косяки. Это Наташка, змеюка, наворотила. А я всю жизнь смотрел на вас и мечтал, чтобы у меня вот также было. А жил с коброй, лживой и ядовитой. А теперь всё! Теперь у меня вот, сбылась мечта!

Притягивает Аньку в объятия, зажимает её, целует в губы. Аня смеётся, уворачивается.

–Тихо! – командует Гордей. – Терпи, женщина. Я пьяный тебя ещё сильнее люблю. А ты меня любишь? – виснет на Ане.

– Люблю, конечно. Хоть и в шоке от того, как ты напился! И не дыши на меня, от тебя такой ужасный перегар, – морщит нос.

– Малышечка моя, ты меня вези домой, а там я тебя тоже напою, и тогда ты моего перегара не услышишь.

– Опасные ты вещи мне предлагаешь. Можно я у вас останусь? – смеётся Аня.

– Можно, оставайся.

– Ага, щас прям! – разворачивает её на выход Гордей.

И тут же его немного ведёт в сторону, Аня ловит его руку, поправляя траекторию.

– Ага, – вздыхает, – трезвый пьяному не товарищ, а средство передвижения, да, Гордей?

– Э, ты не наговаривай. Я нормально иду. И вообще, я совсем не пьяный. Это просто у Свята вискарь какой-то убойный, да и отдувался я за двоих! Друга спасал, понимаешь?

– Понимаю, спасатель ты мой. Пойдём!

Они уходят. А вместе с ними уходит и вся лёгкость. Между нами снова повисает гнетущая тишина.

– Маш…, – делает Свят шаг ко мне.

Мы встречаемся взглядами. Я невольно тону в его глубине… И мурашки бегут по позвоночнику, заставляя понять, что ничего не поменялось. Я реагирую на мужа, как и раньше. Да, знаю, что должна его ненавидеть, но… Сейчас мне безумно хочется просто прижаться к нему, согреться в его руках, чтобы ушла хоть на минуту из груди эта изнуряющая, тянущая боль.

Ещё шаг ко мне. Между нами всего полметра. Свят медленно поднимает руку, как будто спрашивая разрешения. А я хочу оттолкнуть его и не могу. Он нежно касается моей щеки, виска, губ.

Зажмуриваюсь, собираясь с силами, чтобы прекратить всё это.

Ещё секунда, и я понимаю, что он обнимает меня, а его губы трепетно замирают на моей брови, дыхание обжигает переносицу.

– Маш…, – выдыхает снова.

И столько в этом вздохе боли, потребности во мне. Я чувствую это. Но…

– Не надо! – отталкиваю Свята. – Не надо! – вскрикиваю. – Так ещё хуже, – снова слёзы обжигают глаза.

– Прости, – отступает он. – Что мне сделать? – беспомощно.

– Не знаю, – выдыхаю я. – Но… я выслушаю тебя. А потом… я не знаю, что будет потом…

– Я тоже не знаю, – вздыхает Свят. – Но я ещё раз скажу, что люблю тебя. И всегда любил.

– Это лишнее.

– Нет. Это главное. А теперь давай поговорим о том, как всё началось и почему.

Глава 30.

Богданчик спит. Перекладываю его в кроватку, возвращаюсь на кухню. Свят сидит, устало прикрыв глаза.

Я тоже чувствую утомление, но понимаю, что заснуть всё равно не получится.

Этот тяжёлый разговор висит над нами, как грозовая туча. Пусть уже случится шторм. Может, потом небо хоть немного разъяснится.

– Слушаю тебя, – опускаюсь на кухонный диванчик, забиваюсь в угол, подтягиваю к себе колени, стараясь отгородиться от неприятных подробностей.

Свят вздыхает. И после паузы задаёт вопрос:

– Почему ты не сообщила, что прекратила принимать противозачаточные?

– Я думаю, ты знаешь ответ.

– И всё же я хочу, чтобы ты его озвучила.

– Я хотела ребёнка. А если бы ты узнал… его бы не было, – выговариваю нехотя.

Хмуро кивает.

– А ты не боялась, что твоё решение разрушит наш брак? Или ты была абсолютно уверена, что я никуда не денусь?

Мне не нравятся его вопросы. Они заставляют оправдываться, как будто на мне лежит главная вина.

– Я надеялась, что ты изменишь решение, когда почувствуешь малыша. В итоге я ведь оказалась права? – начинаю злиться.

– Да, – невесело усмехается Свят. – Только от брака нашего к этому моменту уже мало что осталось.

– И ты в этом хочешь обвинить меня?

– Нет, Маша. Просто я хочу, чтобы ты увидела, как одна ложь порождает другую. Это как снежный ком. Ты бросаешь с горки маленький снежок, не предполагая, что очень скоро на него налипнет тонна снега, и он превратится в лавину, которая сметёт всё хорошее, что было в твоей жизни. Я был очень зол на тебя в ту ночь. Ты же помнишь, как мы поругались?

– Да, помню. Ты говорил обидные вещи, но я приняла их, приняла твою правоту, извинилась.

– Да, но это не отменило опасность, которую тебе несла беременность. А сделать я уже ничего не мог. И бомбило меня жутко. А дальше, да, Маш. Я сам натворил отвратительных дел. Я нажрался в хлам, мне ещё и подмешали какой-то херни. Короче, я даже не помню, как я оказался с теми бабами, и что я с ними делал. Ты можешь не верить, но я это всё тоже впервые увидел на видео, которое тебе прислали. Смотрел, охреневал и понимал, что это конец.

А дальше он рассказывает про Наталью. Как она шантажировала его.

Я вспоминаю все его ночные “работы”, задержки, ночные выезды. Становится ещё более противно…

Свят замолкает, я тоже. Сижу, переваривая весь этот треш.

– Маш, я клянусь, что изменил тебе один раз. По пьяни. А потом… Не буду скрывать, Наталья устраивала всякую дичь, и сама на меня висла и подружек своих упоротых подсовывала. Но ничего ни с кем у меня не было. Потому что там я себя уже контролировал.

– Зачем ты мне всё это говоришь? – хмурюсь от головной боли.

– Я хочу, чтобы ты поняла. Согласись, есть разница, если мужик изменяет, потому что ему хочется трахнуть другую бабу, или если он вообще ничего не хочет.

– То есть ты тех шалав не хотел? Забавно, и как же у вас такой жаркий секс вышел, м?

– Маша, не передёргивай! Я хочу, чтобы ты поняла одно, что в ту ночь я не собирался тебе изменять. Но меня разрывало от очень херовых эмоций из-за твоего обмана. Я помню, что во мне кипела злость, и я не знал, как от неё избавиться. Нажрался, ну а потом…

– Да, я поняла, не напрягайся! Я поняла, что злость на меня ты вылил в секс! Не со мной! Потому что я лежала в больнице не в самом лучшем состоянии. И потом у меня была тяжёлая беременность. И да, я помню, что с сексом у нас не клеилось. А Наталья, значит, таскала тебя, как беспомощного щенка, по кабакам. А там ты пускал слюни на стриптизерш, её подружек, саму Наталью! Бедный ты мой! Как же ты выдержал? И ни разу не сорвался?