Ирина Лобановская - Жду, надеюсь, люблю...
— Нуда, совсем как ты… Во сне стонал, вскрикивал. В госпитале лежал в Подольске… Позже Маша категорически отказалась вернуть сына в Чечню… А теперь она уверяет, что самая счастливая мать. Правда, наверное. Ей ведь очень повезло. Многие мамашки не нашли в Чечне сыновей живыми. Да и в плену Антон пробыл меньше месяца. Его словно ангел-хранитель берег. Так Маша говорит. А плен… Антон рассказывал: не били, кормили тем же, что ели сами, правда, несколько раз грозились расстрелять. Но это война… От нее никуда не денешься.
— Да, это война, я вам скажу! — все-таки не сдержал своего обещания Павел. — Война в Чечне и война против войны. Эту уже ведут матери, которые не хотят потерять сыновей. И разве добровольцами пошли на фронт их мальчишки? Почему же потом, позже, по возвращении, этих бывших пленных из Афгана и Чечни не брали на работу? Верите, нет? Всю правду говорю!
— А сейчас Антон работает, — перебила Светлана. — У него очень хорошая жена и дочка маленькая. Три года ей. Но вот что интересно… Она вообще-то небалованная. Но одной вещи не переносит — это когда отец неотрывно смотрит в экран телевизора, где показывают солдат на улицах Грозного, и ничего вокруг не замечает. Она тогда сразу начинает капризничать, ныть и не дает ему смотреть. Ну откуда ей знать про первую чеченскую, про вторую… А Антон кричит на нее. Не может оторваться от этих солдат на экране… И Маша тогда спрашивает: «Что, все еще не навоевался, сынок? Тебе мало? Не надо воевать с семьей, успокойся».
— Да кроме близких, родных людей никому и дела нет до вернувшихся с фронта солдат! — снова встрял Павел. — И опять слишком многое ложится на плечи матерей и жен. Извините, Марина Евгеньевна… Такая у них судьба. И у вас тоже. Поскольку мы живем в воюющей стране. Эта память о войне — прочная штука. Она берет в плен души бывших солдат. Десять лет — минимальный срок для выздоровления, утверждают врачи. Это минимальный! Вот этот Антон… У него вроде много друзей, но когда приходят бывшие солдаты-фронтовики, он других словно не видит, не замечает, я вам скажу. Говорит только с воевавшими. Вспоминает. Не может остановиться и передохнуть. Синдром войны… Страшный груз на всю оставшуюся жизнь. В общем и целом…
— Как у тебя, — пробубнила Светлана. — Вот Маша часто сыну говорит: «Стоп! Нужно жить другой, нормальной жизнью». А ты тоже не можешь! Ходишь-бродишь ночами, как зверь лесной…
— Я вам скажу… — угрюмо отозвался Павел. — Нельзя сидеть сложа руки… И терять веру без борьбы. Нельзя думать: на ком-то держится мир. Правильно, держится. На нас самих в общем и целом. А мы живем все-таки в воюющей стране. Значит, добывать мир придется всем миром. Воевать за него без оружия. Простая истина. Неужели ее до сих пор нужно кому-то объяснять?
— Почему вы мне все это рассказываете?… — прошептала смятенная Марина.
Павел и Светлана немного смутились и переглянулись.
— Простите, Марина Евгеньевна… Женщина и война — существительные слишком разные, — медленно заговорил Павел. — Смысл у них резко противоположный, я вам скажу. Чересчур. Тем более не похожи друг на друга слова «мать» и «война». Между ними нет ничего общего. Кроме одного: женский род! Но каких только казусов не встречается в русском языке! Я как-то призадумался над этим… К женскому роду относятся и существительные «смерть», «бомбежка», «артиллерия»… Абсолютно несовместимые и непримиримые. А матери тоже воюют — против войны. Мы живем в воюющей стране. Ни для кого не секрет. Давно живем. Привыкли… Марина Евгеньевна, вам не кажется кощунственным этот глагол как раз здесь? В общем и целом… Почти забыли о ней, если бы не вездесущие корреспонденты. Потому что война коснулась далеко не всех и не пришла на нашу улицу, в наш довольно тихий, хотя тоже условно, город. Но разве могут забыть о ней матери, дети которых побывали там?… — Он задумался. — Там день и ночь грохочет артиллерия, рвутся снаряды и мины, каждый твой шаг может стать последним… Хотя и здесь тоже может, но там это — повседневность. А те, у кого дети никогда не вернутся домой с этой странной, затянувшейся на долгие годы, не слышной под нашими окнами войны? И мы сами, прошедшие через этот ад… Мы со Светкой прокляли его. — Он осторожно посмотрел на Марину. — Да, я понимаю ваш взгляд, я сам себе противоречу… Рвусь туда и проклинаю ее… Верите, нет? А знаете, как можно раз и навсегда прекратить все войны на земле?
Женщины глянули на него с некоторым слабым интересом.
— Запретить выпуск военных игрушек — игрушечных танков, солдатиков, пистолетов, автоматов… Запретить жестко и всюду. И все! Дети перестанут играть в войну и о ней думать. И они вырастут, эти дети… И тогда наступит мир на всей земле…
Марина грустно улыбнулась и уткнулась носом в шаль. Если бы так просто решались проблемы на земле…
— Историю помните? В общем и целом? Да война с Чечней длится вовсе не годами — веками! На ней еще отличался бравый молодой офицер и будущий русский писатель Лев Толстой и получал боевые награды за безрассудную смелость русский поэт Михаил Лермонтов. Ну и что? Утешает нас это? Оправдывает? А история не стоит на месте. И теперь уже первая чеченская война стала историей, и мы вспоминаем о ней, хотя уроков из нее, увы, почему-то не извлекли.
— Почему вы мне все это рассказываете?… — снова прошептала Марина, кутаясь в шаль.
— Мы хотим вам помочь… — отозвался Павел.
Глава 7
После двух свадеб подряд семья Бычковых словно поредела, хотя на самом деле обогатилась сразу двумя мужьями-зятьями. Евгений Павлович вышел из больницы и сразу стал подыскивать варианты обмена — оставаться по соседству с Макаром Макарычем, отныне мужем дочери, он не желал. Арина переехала к мужу, Марина и Роман пока жили у Бычковых, но мечтали об отдельном жилище. Ася бродила по комнатам совершенно неслышно и безмолвно. Бабушка почему-то на всех обиделась и внезапно переехала к какой-то своей закадычной подруге-журналистке. Остался оптимистичным и бодрым один Александр. Он только слегка посожалел о квартире соседа, где раньше жил по возвращении в родной город. Хотя Арина предложила брату:
— Ты можешь здесь жить, как раньше. Я даже твою комнату занимать не стану.
— Ладно, — махнул рукой Александр. — Подумаю. Не хочу вам мешать.
— Раньше ведь не мешал, — ухмыльнулась Арина. — И теперь не будешь.
Однако ей очень, и весьма неожиданно, помешал сын Макара Макарыча, таинственный субъект, секреты которого по сей день оставались неразгаданными.
На свадьбу ни он, ни его сестра не пришли. Но дочь Макара все-таки позвонила с поздравлениями, пусть даже делаными, сказанными нехотя, через силу и сквозь готовую в любую минуту прорваться нездоровую насмешку или ядовитый хохот. А сын вообще сгинул, хотя Макар отправил ему телеграмму на тот загадочный адрес в Подмосковье, по которому сын никогда не жил, но откуда ему исправно и четко доставляли всю корреспонденцию.
