Иосиф Гольман - Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи
Аня долго уговаривала и успокаивала мужа, раз за разом повторяя, что участковый ничего позорного в виду не имел. Просто удар по его сердцу нанесла она, вот и извиняться тоже должна пойти она.
Виктор, всегда согласный с женой, теперь не хотел ее слушать.
Но ставки были слишком высоки, и Ане пришлось идти ва-банк:
– Вить, ты мне веришь? – спросила она, поднимая ладонями его опущенное вниз лицо. – Веришь или нет?
– Конечно, верю, – пробормотал обескураженный муж.
– Ты веришь, что я ничего позорного для тебя не сделаю? – добивала его Анна.
– Да, – вынужден был согласиться Витька.
– Я пойду к нему. И поговорю с ним, – сказала Аня.
Муж промолчал.
Встреча состоялась в кабинетике участкового, расположенном в здании сельсовета, такой же бревенчатой избе, как и все остальные, только побольше.
Алешка обрадовался ее приходу.
Вскочил, придвинул стул, смахнув с него пыль. Потом подошел ко входной двери и накинул крючок.
Анна молчала.
– Ну, здравствуй, Анечка, – сказал Куницын.
– Здравствуй, Алешка.
– Что пришла?
– Сам знаешь. Сын у меня родился. Алешка Куницын зовут.
Участковый не удивился.
Он действительно знал все, что происходит на вверенном ему участке.
– В мою честь? – ухмыльнулся он.
– Получается так, – ответила Анна. – И хотим попросить тебя стать крестным отцом.
– Здорово придумано, – восхитился милиционер, еще не забывший уроки логики в своей офицерской школе. – Твоя идея?
– Моя, – не стала отрицать Анна. – Хватить нам уже дуться друг на друга. У меня – дети, у тебя – дети.
– Зря ты за меня не вышла, – покачал головой участковый. – Витька из механизаторов никогда не выбьется. А я с нелюбимой живу.
Анне стало жаль мужика. Каково это – всю жизнь прожить с нелюбимой? Но разве она в этом виновата?
Алешка же понял затянувшееся молчание по-своему.
Глаза помутнели, остановившись на круглых голых Аниных коленках. Он протянул руку к ее груди и, уже не в силах остановиться, облапил своей огромной ладонью.
– Убью! – отшатнувшись, прошипела Анна.
– Вот и поговорили, – улыбнулся разом пришедший в себя милиционер. – Уже не хочешь мириться?
– Хочу, – пересилила себя женщина.
Ради ребенка можно пойти на многое. Но не на все. Потому что старший лейтенант Куницын был предельно конкретен.
– В общем, так, Ань. Ты мне даешь, и мы миримся. Не здесь, не сейчас. Так что никто не узнает. Только ты и я. Мне будет достаточно. Идет?
– Нет, – вздохнула Анна. – Не идет.
– Ну, тогда и мира не будет, – подвел итог Куницын.
Анна встала.
– Алешка, – в последний раз попросила она. – Давай все забудем, а? У тебя семья. У меня семья. Ты вон вообще у нас власть. Не надо портить друг другу жизнь, ты же любил меня.
– И сейчас люблю, – глухо ответил тот.
– Любишь меня и угрожаешь моему сыну? – спросила Анна.
– Это его сын, – упрямо и даже как-то обиженно сказал Куницын.
– Это мой сын, – сказала женщина. – И если ты с ним что-нибудь сделаешь – спрошу с тебя я. Ты понял, участковый?
– Понял, понял, – он уже опять, непонятно отчего, повеселел. – Не бойся, я с ним ничего не сделаю. Он сам с собой сделает.
Анна беспрепятственно сняла с двери крючок и вышла на улицу. Спину ей явственно сверлил взгляд Куницына.
Вроде бы как должна была успокоиться. Он же ясно сказал, сам ничего плохого не сделает. Однако успокоения не наступало.
«Господи, мальчик мой, что же ты должен сделать себе на беду? Что же Алешка тебе напророчил?»
Москва
Ольга Шеметова. Покупка машины
Дни неслись с устрашающей скоростью, а в Архангельскую волость московские адвокаты так пока и не уехали. Местная Фемида оказалась неторопливой, не сильно отличаясь от любой другой Фемиды.
Судейские крутятся, прокуроры работают, адвокаты пашут – лишь задержанные и арестованные просто сидят в своих камерах, вырванные из жизни и ввергнутые в состояние, когда скорость проистекания жизненно важных событий от них ровным счетом никак не зависит.
Хотя, с другой стороны, ожидающему решения своей участи Куницыну-младшему торопиться особо было некуда. Вся страшная загадка для него была сокрыта только в одном – сидеть ли ему долго или вообще никогда больше не увидеть свободы.
Поездка в Казань тоже несколько раз откладывалась. Непохоже, что только из-за страхов клиента. Скорее потому, что Леонард Францевич оказался действительно серьезным бизнесменом и правда не мог вырваться из круговорота текущих, но важных дел.
Через пару часов Ольга должна будет ему в очередной раз звонить. И если повезет – сегодня же, во второй половине дня, и уедут.
А пока Шеметова поехала к родителям.
Давненько не была в родном доме.
Умом понимала, что делает неправильно. Родители не так давно вышли на пенсию и явно страдали от недостатка общения. Но дел было столько, что выбралась лишь теперь.
Встретили ее без поцелуев – в семье не принято. Вся нежность – внутри. И выдавала она себя в деталях.
Мама наготовила вкусненького, папа в кои-то веки лично сходил на рынок и принес отборных фруктов. А еще приготовил ей в большой коробке подарок: собственный письменный набор, полученный им невесть когда за завершение какой-то важной для своего времени стройки. Сразу видно, что не современный: из настоящего коричневатого мрамора, со стоящим на задних лапах медведем. А в каждой передней лапе медведь держал по ручке: одна – новомодная на тот момент шариковая. Другая – перьевая, чернильная. Место для чернильницы также было предусмотрено, в мраморной же подставке.
– Пап, зачем? Он же всегда у тебя на рабочем столе.
– Я больше не работаю, дочка, – невесело усмехнулся отец.
– Сейчас не работаешь, потом будешь, – неубедительно поспорила Ольга.
– И потом не буду, – прекратил дискуссию отец.
Да, родители у нее немолодые.
Старшую сестру мама родила, когда ей было под сорок. А Ольгу – и вовсе в сорок четыре. Папа же старше мамы еще на восемь лет. Так что он прав. Вряд ли бывший начальник крупной строительной организации когда-нибудь снова сядет за рабочий стол.
Остается лишь доживать жизнью своих детей.
Ольга испытала нечто вроде раскаяния. Если б она была как все – давно бы выскочила замуж да нарожала детей. Дав своим старикам новый стимул к жизни. А она, дура, недавно вон Багрова прогнала, когда тот сам изъявил желание у нее остаться.
Точнее, изъявлено было желание зайти попить кофе. Но Шеметова же не ребенок, знает, зачем мужчины напрашиваются к девушкам на вечерний кофе. Знает и очень хочет, чтобы Багров оказался в ее уютной квартирке.
