Алина Политова - Серпантин
охвативший меня был настолько силён, что я не мог сдвинуться с места.
Когда ты осталась в одних трусиках с каким-то дурацким рисунком в уголке и в
коротких гольфиках, я понял, что пора действовать. Подняв твоё платье, которое
давно валялось на полу, я подскочил к тебе и начал судорожно напяливать его тебе
на голову. Я старался не касаться твоей груди, маленькой, но уже вполне
обозначенной, но ты извивалась так, что руки мои постоянно дотрагивались до
твоей горячей кожи. Это вызывало во мне какое-то запретное ощущение, но мне в
тот момент было наплевать. Главное — надеть на тебя платье, а уж дальше можно
будет поговорить по-человечески.
У меня ничего не получалось. Ты хохотала, всеми силами старалась помешать мне, я
должен был прижимать тебя к себе, чтобы хоть как-то ограничить твоё
сопротивление, но при этом сам я совершенно ослабевал, и, в конце концов, тебе
удалось завалить меня на кровать. Платье вырвалось у меня из рук и улетело в
другой конец комнаты, а ты, продолжая звонко смеяться, как будто для тебя всё
было лишь забавной игрой, начала стаскивать с меня мой домашний пуловер. Я снова
запаниковал. Ещё не хватало, чтобы ты видела меня раздетым! С удвоенной силой я
начал бороться, решив вырваться и убежать от этой чёртовой кровати и от
сумасшедшей тебя. Ты щекотала меня и царапалась, как не в меру разыгравшийся
котёнок. В какой-то момент я понял, что лишь распаляю твой азарт и, если
подчинюсь тебе, то может быть, ты успокоишься. Поэтому я позволил тебе снять с
меня пуловер и, сгорая от стыда, закрыл лицо руками и напряжённо замер, ожидая,
когда ты начнёшь смеяться над моим маленьким хлипким телом.
В комнате воцарилась тишина. Я боялся оторвать ладони от лица и увидеть насмешку
на твоём лице и вдруг почувствовал, как вместо этого ты прижалась ко мне всем
телом. Так близко, что я ощутил… ну да, конечно. Я почему-то постоянно, думал о
твоей груди, даже когда мы боролись. И поэтому теперь, когда ты легла на меня, в
голове у меня растёкся сладкий туман. И что-то новое, доселе не испытанное…
Ты прошептала тихо-тихо:
— Не бойся, давай спрячемся под одеяло, если хочешь.
Я кивнул. Я на всё уже был согласен, лишь бы ты вечно так прижималась ко мне и
что-нибудь шептала на ухо. Мы быстро забрались под одеяло, но я по-прежнему не
решался открыть глаза. Наверное многие дети играли и играют в эти игры, прячутся
подальше от взрослых, трогают друг друга, даже целуются. Словно слепые котята
балуются с этим древним инстинктом, не зная точно правил игры. Но мы с тобой
были другими, не такими как все. Потому что тебе правила были очень хорошо
известны и меня это пугало. Подражать взрослым и делать, как взрослые, между
этим есть большая разница. И то, что ты начала вытворять, когда мы оказались под
одеялом, мне не очень-то нравилось. Тебе не нужны были никакие детские
сюсюканья, ты точно знала, как всё должно происходить на самом деле, поэтому
твоя маленькая лапка уверенно расстегнула мне брюки и нырнула внутрь. Я лежал,
совершенно онемевший, чувствуя лишь твоё обжигающее тепло и непонятную тяжесть…
ну ты знаешь где. Твои настойчивые пальчики, — это было что-то!
— Ты ведь уже большой, ты уже можешь? — спокойным голосом спросила ты,
продолжая делать что-то неслыханное своей рукой.
— Не знаю, — сдавленно прошептал я в ответ. Стыд, отвращение и эта мерзкая истома
просто сводили меня с ума. Мне было противно и страшно, но в то же время я ни за
что на свете не согласился бы, чтобы ты вытащила свою лапку из моих штанов.
Такой вот парадокс, милая. Смешно вспоминать.
Самое поразительное, что я запомнил тот первый раз в мельчайших подробностях. А
ведь прошло уже столько лет… Помню, что я тогда был "уже большой", по всей
вероятности, потому что в какой-то момент, когда ты затащила меня на себя, тебе
удалось… Во всяком случае, на секунду я ощутил нечто горячее и тесное, и даже
успел осознать, ГДЕ находится нижняя часть моего тела, если можно так
выразиться. А потом вспышка, как удар молнии. Ослепительная, оглушающая и… все.
Чувство омерзения, усиленное в тысячу раз сразу заставило забыть о тех секундах
наслаждения, которые ты мне подарила.
Час спустя пришла мама, и мы втроем сели пить чай. Ты, непривычно оживленная,
весело щебетала, радуя мою маму (о, если бы она знала!), а я сидел, как в воду
опущенный и боялся выдавить слово. Мне казалось, что на моем пылающем лице
большими буквами написано о том, что мы совершили, и стоит матери внимательно
приглядеться, как она все поймет. Но, заметив мой насупленный вид, она лишь
покачала головой, и заставила меня сунуть подмышку градусник. Стоит ли говорить,
что температура у меня действительно оказалась космической, и я тут же был
отправлен в постель. Сейчас я понимаю, что сильно рисковал, позволяя маме
укладывать меня под одеяло. Могли же остаться всякие пятнышки на простыне, о
которых я тогда еще не подозревал, но происхождение которых смогла бы быстро
определить моя мама. Клянусь, я бы признался ей во всем, окажись это так. Но, к
счастью, ты все унесла в своем теле, и наше преступление так и осталось
нераскрытым.
В тот вечер я впервые понял, что взрослые по сути своей глупые и недалекие
существа, не далеко ушедшие от нас, детей. И еще я понял, что ненавижу свою
мать. За тот журнал, что они с отцом держали дома, совершенно не заботясь, что
он может попасться мне на глаза.
Не смотря на температуру, мне позволено было проводить тебя до лестничной
площадки, хотя я с радостью избежал бы этой милости, настолько неприятно мне
было в тот момент твое присутствие.
Мы долго молчали. Ты никак не хотела садиться в лифт, а я не мог заставить себя
посмотреть тебе в глаза, и с нетерпением ждал, когда же ты, наконец, уедешь.
Напоследок ты как-то неуклюже ткнулась мне в губы, что должно было означать
поцелуй, и умчалась. Помню, я подумал тогда, что в фильмах целуются как-то
иначе. И твой детский поцелуй показался мне чуть ли не кощунством после того,
что ты со мной сделала.
Знаешь, сейчас, когда я пишу это письмо, я нащупал еще один парадокс. Ты ведь не
умела тогда целоваться, верно? Нет, потом, когда появился Герка, все уже было в
порядке. Наверное, в этом его заслуга. Но тогда, в наш первый вечер, ты еще не
умела. И вот о чем мне хочется узнать, Ева, кем был тот человек, который научил
