Наталия Ломовская - Сюрприз для Александрины
– Ведь это может стать твоим подвенечным платьем, деточка.
Конечно, платье было великолепным, но… слишком роскошным, слишком красивым. На мою собственную свадьбу мне представлялось простое льняное платье, цветочный венчик в волосах. Потом побег с любимым куда-нибудь в Грецию, прыгать в балетках среди античных развалин, раскаленных камней, распугивать ящерок. И жених чтобы был молодой и легкий… А рядом с невестой в платье Сааба должен стоять кто-то вроде Аль-Хаджи. Ноблесс оближ[3].
И теперь я сказала Стасе:
– Ты можешь выйти в нем замуж. Это будет очень красиво.
– Ты с ума сошла! – пролепетала сестра, глядя в зеркало. Ее кремовые плечи, чуть темнее, чем мои, выступали из белой пены кружев, щеки горели.
Глава 5
Мы стали учить друг друга.
Правда, мне все время казалось, что мои уроки Стасе не нужны. Она ведь и без того была хорошо образована и понимала в искусстве, к примеру, больше меня. Я-то всего лишь научилась глубокомысленно кивать, смотреть на картины в кулак и отпускать замечания вроде:
– Великолепно, много воздуха.
Или:
– Чудесно, какой богатый колорит.
А вот Стася, никогда не бывавшая в Милане, знала о том, как писал Леонардо да Винчи «Тайную вечерю», как долго он не мог найти натурщика, который послужил бы моделью для создания Иуды, и наконец наткнулся на уродливого пьяницу, валявшегося в сточной канаве. Леонардо потащил пьянчужку в трактир и прямо там начал писать с него Иуду. Когда натурщик немного протрезвел, он сказал художнику, что однажды уже позировал ему для фрески. Только тогда Леонардо писал с него Христа…
Я была счастлива, что Стася побывает в церкви Санта-Мария-делле-Грацие и своими глазами увидит знаменитую фреску. Это стоило моих хлопот, вранья, страхов.
А врала я много, а боялась и того больше. Этот страх переходил в манию – на какой-то момент я совершенно забыла, что Аптекарь – мой отец и вообще человек. Он стал казаться мне кем-то вроде всевидящего божества, которое все знает, все понимает, но не вмешивается только ради соблюдения какого-то тысячу лет назад принятого договора или для того, чтобы наказать потом больней. Я опоздала как-то к ужину – Аптекарь обронил только:
– Ты не очень-то пунктуальна.
Я забыла, возвращаясь домой, стереть помаду с губ.
Он не сказал ничего.
Наконец, мы со Стасей как-то выпили бутылку вина на двоих. Аптекарь был очень чувствителен к алкоголю, не переносил его запах, и я не сомневалась, что несмотря на жевательную резинку, основательную чистку зубов и таблетку «антиполицай» он все же учуял исходящее от меня амбре дешевого «Мерло». Только опять же – ни слова.
Однако он не смолчал, когда увидел у меня в руках книгу «Секреты макияжа». Стася отчаялась научить меня ровно подводить стрелки. Я все никак не могла справиться с этой хитростью. Рука сестры, натренированная рука художницы, вела одну изящную линию, слегка утолщающуюся в положенном месте, с залихватским хвостиком. Мои же шаловливые пальчики выводили нечто похожее на азбуку Морзе – прерывистую линию, точка-тире-точка-тире, да еще и с кляксами, а хвостик вместо того, чтобы лихо торчать кверху, прискорбно опускался вниз, от чего выражение лица у меня становилось, как у старого кокер-спаниеля. Но я не теряла надежды и продолжала упражняться.
– Стаська, может быть, мне сделать перманентный макияж? – спросила я у сестры, начитавшись ее толстых глянцевых журналов. Мы валялись на ковре и пили вино. Храбрость моя была подогрета возлиянием, не иначе.
– С ума ты сошла, – отреагировала Стася.
– А что такого? Слушай, я только сейчас поняла. К нам в прошлом году приезжали в гости друзья отца. Один был с новенькой женой-моделью. Она ныряла в бассейн, а выныривала оттуда, как была, накрашенной. Это и был перманентный макияж, да?
– Необязательно. Может, и не татуаж. Может, водостойкая косметика. Но тебе это не светит. Там чтобы все поджило, нужно как раз недели две. Не успеем. Да и потом, это довольно-таки больно, не слышала?
– Тогда не надо.
Стася знала, что я панически боюсь боли.
Какой концерт я закатила, когда она решила выщипать мне брови, это что-то! Только вот не надо думать, что мне щипали брови впервые в жизни – разумеется, это происходило и раньше, но в салонах я требовала обезболивания, и по бровям мне проходились стиком с анестезирующей пастой! А без наркоза это мука, оказывается! Стася предложила сначала выпить вина, потом притащила кусочек льда из холодильника и выщипала-таки мне брови – причем скорректировала форму куда лучше, чем это делали в самых дорогих салонах. С этой проблемой мы справились, а вот рисовать стрелки я так и не научилась. Кончилось тем, что Стаська дала мне на дом огромный фолиант, называвшийся «Основы искусного макияжа». Мне страшновато было тащить книгу домой, но я все же принесла и обернула ее в суперобложку от альбома «Величайшие картинные галереи мира». Совершенно обнаглев, штудировала прямо в гостиной, под носом у Аптекаря. Но вдруг у меня зазвонил телефон, я вскочила, и тяжелый том, соскользнув у меня с коленей, предательски упал на ковер – форзацем вниз, разворотом вверх. На картинке были представлены виды губных помад. Богато проиллюстрированы. Я застыла. Аптекарь поднял альбом и начал листать его, хмыкая. Не то иронически, не то одобрительно.
– Ты заинтересовалась косметикой? Очень вовремя.
– Что ты имеешь в виду? – решилась спросить я.
– Подумываю наладить линию производства косметики, – сказал Аптекарь, глядя на меня так испытующе, что у меня зашевелились волосы на затылке.
– А-а, это хорошо, – промямлила я.
– Верного человека на это дело у меня нет, – посетовал Аптекарь, снова как-то странно взглянув на меня. Слово «верный» он произнес с нажимом, с особым значением.
«Намекает, что я – неверный человек, – пронеслось у меня в мыслях. – Да нет, даже не намекает, он прямым текстом говорит. И как отвечать?»
Но ничего говорить не пришлось. Рассмотрев мою жалкую фигуру в подробностях, Аптекарь сунул мне в руки злополучную книгу и вышел из комнаты.
Хорошо, что эта пытка, эта мука подходила к концу. Приближался час икс.
Удрать из дома и стать другим человеком.
Анастасия Анисимова превратится в Александрину Воронову. По ее документам она улетит за границу. Чтобы достичь совершенного сходства со мной, Стасе пришлось перекрасить волосы в невнятно-серый цвет, примерить мой унылый гардероб, отказаться от косметики и от нескольких любимых словечек.
Александрина Волкова станет Анастасией Анисимовой. Она будет носить яркие топики и потертые джинсы, пользоваться косметикой, устроится на работу в магазин парфюмерии и косметики. Начнет самостоятельную жизнь, наконец.
