Сандра Кэнфилд - Любимая
Судьба Галена Ламартина осталась неизвестна. Согласно некоторым источникам, он тоже погиб во время пожара, другие же полагали, что он выжил и вернулся во Францию.
Последнюю книгу Роуэн захлопнул с такой силой, что мрачная библиотекарша внимательно посмотрела на него. Но как же Энджелина? Роуэн по-прежнему почти ничего не знал о ней, томе того, что она была красавицей, рьяной католичкой и погибла во время пожара.
– Библиотека закрывается, - прозвучал голос над самым ухом Роуэна. Библиотекарша недовольно смотрела на разбросанные по столу книги.
Посмотрев на часы, Роуэн удивился, что уже девять. Много часов он просидел в библиотеке, не отвлекаясь даже на то, чтобы поесть. Учитывая, что он ничего не ел со времени завтрака, Роуэн должен был давно проголодаться. Но есть ему не хотелось. Отодвинув стул, он встал и принялся собирать книги.
– Я уберу, - сказала библиотекарша, молодая женщина с повадками старухи. По ее тону было ясно, что она не доверяет Роуэну и боится, что он не расставит все по своим местам.
Роуэн поблагодарил ее, хотя и не знал, за что. Она была груба с ним. Через полчаса, неся в пакете гамбургер, Роуэн вошел в дом. Звонил телефон.
– Алло? - он поднял трубку телефона, находящегося в коридоре.
– Где ты был?
В голосе Кей звучала паника. Роуэн вспомнил, что, несмотря на договор, не позвонил ей сегодня. Было трудно поверить, что с момента их последнего разговора прошли всего сутки.
Казалось, что это была целая вечность, и что еще хуже, голос Кей казался голосом из прошлого.
– Выходил из дома,- ответил он.
– Тебя не было весь вечер. Я звоню с пяти часов.
Бог знает, сколько раз она успела позвонить…
– Ну да, я только что вошел.
– Где ты был? - повторила она. Он понимал, что у нее есть право интересоваться, что, окажись в подобной ситуация он тоже задавал бы вопросы. В конце концов, они ведь должны пожениться. Почему же он медлит с ответом?
– Я… гм, пошел в библиотеку.
По замешательству Кей Роуэн понял, что она удивлена.
– В библиотеку?
– Да, я… я решил провести кое-какие исследования.
Роуэн знал, что Кей в первую очередь придут в голову исследования в области медицины.
– Так все это время ты был в библиотеки
– Еще купил кое-чего поесть.- Услышав в ее голосе раздражение, Роуэн потер переносицу большим и указательным пальцами и произнес: - Извини.
В тот же момент Кей извинилась, и их голоса слились.
– Извини, - повторила она и добавила: - я просто очень беспокоюсь за тебя.
– Ты чересчур беспокоишься,- заметил Роуэн. По правде сказать, он и сам тревожился.
Путешествие в Новый Орлеан должно было упрocтить его жизнь, но оно лишь добавило сложностей.
Казалось, Кей не умолкала вечность. Но наконец она заявила:
– Думаю, я должна закончить наш разговор. У тебя снова усталый голос. Ты не высыпаешься, милый?
– Более-менее высыпаюсь. Да ты сама знаешь, каково на новом месте.
– А какой там дом? Ты никогда не говорил. Он красивый?
– И да, и нет. Он… он уникальный.- Не желая развивать эту тему, Роуэн поспешно добавил: - Поговорим завтра. Обязательно позвоню тебе.
– Обещаешь?
– Разумеется, - Роуэн буквально задыхайся от ее требовательности, хотя и знал, что так вела бы себя любая влюбленная женщина. Проблема была в нем, а не в ней.
– Я тебя люблю,- сказала Кей. Роуэн старался ответить тем же, но, несмотря на все попытки, произнести эти слова ему не удалось. В конце концов, он отделался вялым:
– Я тоже.
Он знал, что Кей разочарована, но настаивать не будет. Кей никогда не давила на него. Иногда он жалел об этом.
– Ладно,- сдалась она.- Поговорим завтра.
– Спокойной ночи,- пожелал Роуэн.
– Спокойной ночи.
– Кей! - неожиданно для самого себя позвал Роуэн.
– Что?
Роуэн не представлял, что собирается сказать, ему просто не хотелось расставаться с частью того, что еще оставалось надежным знакомым и безопасным в его перевернутом с ног на голову жизни. Ему хотелось слышать, знакомый голос. И в то же время Роуэн понимал, что Кей стала для него чужой. Странно, но Энджелина д'Арси казалась гораздо ближе…
– Приятных снов, - закончил Роуэн и притворился, что не понимает, насколько разочарована Кей.
Позже он съел холодный гамбургер, хотя есть не хотелось. Принял душ, затем сделал то, что ему хотелось сделать с момента прихода домой. Он пошел в гостиную, сел в персиковое с голубым кресло и принялся смотреть на портрет. Шли секунды, минуты, часы. Роуэн думал о том, насколько эта женщина была красива, какой ужасной была ее жизнь, и не мог отделаться от мысли, что они где-то встречались. Он понимал, что уже одержим ею. Это был именно тот род навязчивой идеи, которой с удовольствием занялся бы любой психиатр.
– Беги,- говорил себе Роуэн.- Убирайся из этого дома как можно скорее.- И знал, что не сможет это сделать. Женщина на портрете так смотрела на него… Он вспоминал события минувшей ночи, встречу на лестнице. Помнил, что испытал, когда эта женщина прошла сквозь него.
Нет, он останется. Где-то в глубине души Роуэн сознавал, что сохранил жизнь благодаря Энджелине д'Арси. То, что он должен был сделать, прежде чем «пересечь рубеж», имело мое непосредственное отношение к ней. За это он был готов ручаться жизнью.
Роуэн уснул там же, где сидел. Среди ночи он проснулся, сменил положение и глянул на портрет. В неярком свете лампы ему показалось, что из глаза женщины скользнула слеза. Он решил, что это ему снится.
***
Летом 1880 года в Новом Орлеане было так жарко, что, по уверениям газет, даже дьявол прогуливался с веером и тайком молил Бога об облегчении. И, что еще хуже, из-за недавних дождей город наводнили тысячи, миллионы москитов. Любой должен был выбирать, задыхаться ли ему в закрытых комнатах или то и дело отбиваться от надоедливых кровососов. Сейчас, стоя перед распахнутым окном, Энджелина д'Арси (она предпочитала не упоминать фамилии своего мужа) предпочла общение с москитами. По правде сказать, из-за ужаса, царящего в ее сердце, женщина почти не замечала ни комариных укусов, ни давящей жары.
Она ненавидела ночь - ведь в это время обычно являлся он. Она никогда не упоминала его имени и избегала называть его своим мужем. Если у него не будет имени, если забыть о том, какое место он занимает в ее жизни, ужас станет менее реальным. Эта игра никоим образом не спасала ее от ее страшных игр, но все же хоть чуть-чуть помогала… Она давала шанс сохранить рассудок. Сохранить здравый ум было очень важно для Энджелины.
Она боялась не за себя - Бог на небесах видит, что ей уже безразлично, что будет дальше, а за сестру.
