Станислав Романовский - Зеркало в старинном особняке
Обзор книги Станислав Романовский - Зеркало в старинном особняке
Станислав Тимофеевич Романовский
Зеркало в старинном особняке
Желуди
В начале осени учительница Светлана Николаевна объявила классу:
— На днях пойдём в дубраву собирать жёлуди. Соберём мешок желудей.
— Очень мало! — громко пожаловался Никита.
— Действительно, — поддакнула Людмила.
А Алёша смолчал.
— Если соберём больше, нас похвалят, — сказала Светлана Николаевна. — А мешок желудей — это не мало. Из них вырастет дубовая роща.
— Только долго ждать, когда она вырастет, — прогудел Никита.
Класс зашумел:
— Ничего, дождёмся!
С тех пор Алёша стал возвращаться из школы кружным путём — через дубраву. В охотку он собирал жёлуди, складывал их под старым дубом, сверху закрывал листьями. И у него набралась горка желудей. Алёша любил пересыпать жёлуди, чтобы они звенели и горели в руках, как монеты. Да что там монеты! Из монеты ничего не вырастет, а из жёлудя вырастет большое дерево. И собою жёлудь пригож: голова золотая, шапка на ней зелёная, со стебельком или без стебелька.
Дни были как дни — не холодные, не тёплые. А когда класс нагрянул в дубраву по жёлуди, день выдался наособицу ясный. Земля была толсто выстлана прошлогодним листом, а нынешний лист держался на дубах крепко. Солнце пробивалось сквозь ветви, жёлтым или бордовым огнём светилось на желудях, на маленьких дубках.
Оно как бы говорило им: «До больших деревьев дорастайте».
И Алёша, собирая с ребятами жёлуди, нет-нет да и гладил эти маленькие, по колено ему, дубки.
Дети переговаривались, и эхо иногда повторяло их голоса.
— Я гриб нашла, — радовалась Людмила. — Лисичку. Ни одного червя в ней нет и быть не может. Ребята, если найдёте гриб, не забудьте про меня.
— Сколько я ни пробовал эти жёлуди, — жаловался Никита, — вкуса в них никакого нет. Горечь одна.
— А мы их не для вкуса собираем! — напомнила Людмила. — Наши деревья будут жить в двадцать первом веке. В двадцать втором. И в двадцать третьем тоже. Грибов не нашёл?
— На, — Никита отдал ей три свинушки, — там ещё были, да червивые.
— Червивые ни в коем случае! — повышала голос девочка.
Никита сопел и отирал пот с лица.
— Жёлуди-то какие маленькие! — жаловался он. — Их и не ухватишь…
— Тебе надо, чтобы с арбуз были? — спрашивала Людмила.
— А я бы арбуз съел! — откровенничал Никита. — В такую-то жару…
— А картошку? — поинтересовалась Людмила. — Там на поляне ребята костёр жгут. Вон Светлана Николаевна рукой машет. Зовёт картошку есть!
— Печёную? — спросил Никита. — От печёнки-то ещё никто не отказывался.
От костра посреди поляны поднимался дым выше дубов и источал запах осени. Над жарником висел чайник, а в золе и угольях доспевала картошка, и палками дети выгребали её из жара. Никита сел на мешок желудей, с ладони на ладонь, как чёрное горячее ядро, перекидывал картошку, остужал её и не мог дождаться, когда же она остынет.
— Никита, — спросила Светлана Николаевна, — когда же ты в саже-то перемазаться успел? И щёки! И лоб!..
— Чего я такого сделал, Светлана Николаевна? — огорчился Никита. — И сильно я перемазался?
Ответить учительница не успела. Она показала глазами вдоль поляны и прошептала:
— Лиса!.. Только тихо…
Алёша успел увидеть, как, сливаясь с листвой, освещённой солнцем, проскользило рыжее существо и беззвучно исчезло.
Миг, не дольше, дети молчали, а потом заговорили:
— Лиса! Настоящая! Дикая!
— А какая она ещё бывает?
— Всегда дикая!
— Почти всегда…
— Эта линючая-линючая!
— Скоро пушистую шубу наденет, — пообещал Алёша.
— Светлана Николаевна, — сказала Людмила, — мы с Алёшей Веригиным весной на болоте зайца видели. Он сидел на задних лапах. А передними лапами заяц отбивался от комаров. Как человек руками!
— Ты мне про это не рассказывала, — почему-то обиделся Никита.
— Алёша, ты живёшь на лесном кордоне, — сказала Светлана Николаевна. — Рассказал бы, каких ты видел диких животных. Да ты сиди, не вставай. Прожуёшь — тогда расскажешь. Ты с собой пустой мешок захватил. Думал, наверное, что мы наберём два мешка желудей?
— А что, и наберём! — заявил Никита.
Его никто не поддержал.
— Поздно уже, — сказала Светлана Николаевна. — Скоро стемнеет. Кажется, лесник едет. Мотоцикл тарахтит.
На мотоцикле с коляской приехал лесник Исай Никандрович Головин, затормозил у самого костра, поздоровался, попробовал картошку, попил чаю…
«Сейчас я скажу ему про мой запас желудей! — порывался подойти к леснику Алёша, и сердце его колотилось и мешало дышать. — Одному ему скажу. А то другие осудят: «Алёша Веригин — выскочка!»
Никита собрался было сам положить мешок с желудями в коляску мотоцикла, да лесник не дал.
— Богатырь какой нашёлся! — улыбнулся он. — Мал ты для таких тяжестей.
Крякнул и легко кинул мешок в коляску.
А потом написал расписку, отдал её Светлане Николаевне, поблагодарил ребят за работу и, неспешно объезжая деревья, поехал и пропал из виду.
«Что же я стою-то? — укорил себя Алёша, схватил пустой мешок, побежал на тарахтение мотоцикла. — Догоню! Сейчас догоню! Догоняю уже…»
Он поймал за руку лесника и выдохнул:
— Исай Никандрович!..
Тот остановил мотоцикл и встревожился:
— Чего стряслось?
— Я… вас… обрадую!..
— Радуй, — разрешил Исай Никандрович. — А то я стареть стал и давно по-настоящему не радовался. Радуй, парень, радуй.
Алёша привёл лесника к старому дубу, разгрёб палые листья. Попадались одиночные жёлуди. А горки-то не было! Может, место не то? Может, они глубже лежат?
— Ты чего роешь-то? — спросил лесник.
— Жёлуди припасены были.
— Много?
— Побольше мешка будет.
— Правильно, больше, — вспомнил Исай Никандрович. — Много больше! Я вчера поехал в обход. И вижу: тут что-то спрятано! Участок мой. Всё я должен знать. Всё проверить. Проверил: жёлуди! Отборные. Я их нагрёб полную коляску. Отвёз в лесничество. Оприходовал. Благодарность получил… Это всё ты один собрал? Вот ты меня, старика, и обрадовал. Сказал: «Обрадую». И обрадовал. А сам-то чего не радуешься? Думаешь, я их своим свиньям скормил? Ничего подобного! Все до единого пойдут на посадку. Вырастет по Каме лес, и будет он тебя помнить. Я сейчас про твои жёлуди учительнице расскажу и ребятам.
— Да не надо бы меня славить, Исай Никандрович! — попросил Алёша.
— Не надо?
— Нет…
— Смотри, парень. Дитя не плачет — мать не разумеет… Мы с вами ещё не раз встретимся.
За руку Исай Никандрович попрощался с мальчуганом и уехал.
А на душе у Алёши было хорошо: лес-то вырастет!
Он пошёл на поляну и, не доходя до неё, остановился. Ребят на поляне не было. Голоса их ухали по дубраве. Светлана Николаевна засыпала костёр землёй. А он всё дымился и дымился, живучий этот костёр, и, пока не погас окончательно, учительница хлопотала около него.
Она пошла между маленьких дубков, нагибалась, гладила их неприкасаемо и уходила на ребячьи голоса.
Пахло дубовой корой, так что вязало во рту, пахло прошлогодними листьями и печёной картошкой…
Зеркало в старинном особняке
Весной третий класс принимали в пионеры.
На автобусе вместе с учительницей Светланой Николаевной ребята приехали из деревни в город, во Дворец пионеров, который располагался в старинном особняке. Особняк этот два века стоял на улице Тойменской и не собирался стариться.
В прихожей дети сняли верхнюю одежду, хотели сложить её в уголочке, но Светлана Николаевна провела их в гардероб, велела честь по чести повесить пальто на вешалки и привести себя в порядок. Учительница оглядела каждого ученика в отдельности, тому поправила воротник, а этому пригладила вихры.
Была она, как старшая пионервожатая, в красном галстуке и белой кофточке, а лицо бледное и решительное. Алёша залюбовался своей учительницей. Какая она нынче красивая и похожа на ученицу-старшеклассницу!
— Никита, шнурок завяжи, — попросила она Никиту Трапезникова. — Да рубашку сзади заправь.
— Вы у меня всё замечаете, — ворчал Никита. — А у других ничего не видите… Ничегошеньки!
— Ладно, Никита, ворчать-то, — укорила Людмила Вдовина. — Ворчит, как старый старик. Ты же молодой!
— Да постарше тебя буду, — отозвался Никита.
