Мой сводный тиран (СИ) - Черно Адалин

Добравшись на третий этаж, иду к кабинету Глеба. Выглядываю секретаршу, но ее нигде нет. Жду несколько минут, после чего решаю пройти в кабинет, если у него встреча и он занят, он просто не примет меня, ведь так? Я убеждаю себя, что поступаю правильно, подхожу к двери и опускаю ручку вниз, забывая постучать.

Я замираю на пороге.

Смотрю на происходящее и пытаюсь оторвать взгляд от этого зрелища и закрыть дверь. А еще убедить себя, что мне безразлично то, как Глеб целует свою девушку, как обнимает ее за талию и жадно водит ладонями по ее плечу. Наплевать на то, как его пальцы двигаются по руке Софи и стаскивают бретельку платья с плеча, как направляются к худым выпирающим ключицам. Неважен его взгляд, который он внезапно направляет на меня.

— Какого черта, — шипит Глеб, приводя меня в чувство.

— Извините, — бормочу и, сделав шаг назад, захлопываю за собой дверь.

— Глеб Давидович занят! — тут же восклицает его секретарша, появившаяся на рабочем месте.

— Да, я в курсе, — откуда-то есть силы отвечать. — Я приду позже.

По пути к лифту забываю, зачем вообще приходила и что хотела обсудить. Перед глазами далеко не кнопка вызова, а двое людей. Тот, кто, вопреки голосу разума, все еще дорог мне, и та, кого он целовал. Я не хотела этого видеть. Пока ступаю в кабину лифта, корю себя за то, что вообще пришла, но больше за то, что позволила себе войти.

Чем я вообще думала?

— Марина! — сзади раздается голос Глеба, и я вынуждаю себя поднять голову. Парень уверенно выставляет ногу и не позволяет створкам лифта захлопнуться. Входит в кабинку, после чего дверцы закрываются, а Глеб позволяет себе нажать “Стоп”. Кабина останавливается, а я продолжаю стоять лицом к зеркалу и сквозь него смотреть на того, кто бросил свою девушку и сейчас стоит рядом со мной. Что он здесь делает?

— Лифт не едет, — зачем-то замечаю я.

Видимо, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, появляющихся в моей голове. Не хочу ни о чем думать.

— Я знаю.

Между нами снова повисает напряжение и непонимание. Я не могу понять, почему он здесь, когда должен быть со своей девушкой, продолжать то, что они начали, ведь я  помешала им. Глеб должен был закрыть дверь и…

Я натыкаюсь на его взгляд в зеркале. Его ресницы слегка подрагивают, зрачки расширены, а радужка переливается янтарем под искусственным ярким освещением лифта. Мне не хватает воздуха. Я не хочу смотреть на Глеба, но сил отвернуться нет. Он делает шаг ко мне. В ноздри пробивается его терпкий цитрусовый запах, от которого кругом голова. Он сменил духи, а мне становится не по себе от осознания, что так остро я реагирую не на аромат туалетной воды, а на него. На того, кто сейчас стоит за моей спиной, чем вызывает дрожь и покалывание по всему телу.

Одним присутствием заставляет дыхание сбиваться, а разум туманиться. Забывать о том, что я скоро выхожу замуж, что на моих руках уже два кольца другого парня, который заедет за мной вечером. Я помню об этом, но это не мешает мне мечтать о том, чтобы Глеб подошел ближе, чтобы его руки снова нашли мою талию, а губы рот. Я хочу почувствовать, каково это, снова: бабочки в животе, дрожь по телу и ноющая боль в груди от осознания, что вы не вместе.

Я хочу почувствовать себя живой. Настоящей.

Взмах руки — его ладонь обхватывает мой локоть. Уверенное движение — я оказываюсь лицом к лицу с ним. Глеб делает шумный выдох и запрокидывает мою голову назад, нависая сверху. Выдыхает мне в лицо и впивается поцелуем в губы, заставляя с силой схватиться за поручень лифта, чтобы не упасть.

Глава 21

Глеб

Звонкая оплеуха отрезвляет меня так сильно, что я сразу понимаю весь масштаб катастрофы. Я оставил Софи в кабинете и с криком: “Марина, подожди!” — побежал за ней. И поцеловал. Несмотря на то, что она уже давно несвободна, а злость на нее все еще сильна, я ее поцеловал.

— Какого черта ты творишь? — голос Марины звучит будто из-под воды: глухо и неопределенно.

Я фокусирую на ней взгляд и вижу глаза, полные слез, а еще растерянность вперемешку с болью, сквозящую во взгляде. Она бегло осматривает мое лицо и отворачивается в сторону, ищет кнопки, чтобы нажать на вызов, но и этого я ей не позволяю. Хватаю сзади за руки и зажимаю их накрест, Марина дергается, делает тщетные попытки освободиться, а потом затихает. Я же обнимаю ее со спины и зарываюсь носом в ее волосы.

— Что ты делаешь? — ее голос звучит хрипло, а я лишь ухмыляюсь.

Я и сам не знаю, что делаю. Просто дико захотел ее поцеловать, обнять, почувствовать рядом. Не Софи, которая страстно предлагала себя в кабинете, которая пришла едва ли не голой ко мне, а ее… Марину.

— Не знаю, — признаюсь ей. — Я не сдержался… как тогда, помнишь?

Она чуть дергается. Помнит. И я помню. Вспомнил, когда увидел ее отражение в зеркале. Она была растеряна и зла. Совсем как тогда, в универе. Я помню, как так же оставил девчонку, с которой разговаривал в коридоре и которую нагло лапал, и побежал за ней. Зашел в лифт следом и нажал на «стоп». Посмотрел через зеркало и не сдержался. Не смог. Хотел стереть эту боль с ее лица, выпить до капли ее слезы и показать, что она мне не безразлична.

Долбаное дежавю сыграло свою роль. Она та же, что и прежде, чуть старше и в сотни раз красивее, но ее глаза смотрят на меня точно так же. Ее растерянность и непонимание, кажется, передаются и мне. Я не понимаю причин ее поступка, не могу поверить, что она тогда была с другим, ведь на Мишу она не смотрит так, будто он — единственный человек в мире, кто ее интересует. Так она смотрит на меня. И я чертовски хочу верить, что не ошибаюсь.

— Отпусти меня, пожалуйста, — шепчет Марина, а я мотаю головой.

Не хочу ее отпускать. Хочу дать нам несколько минут. Воспоминания поцелуя в лифте университета до сих пор живы. Я помню ее затравленный взгляд, глаза, полные слез, и губы, которые говорили, что зря я за ней пошел, потому что я безразличен ей. Тогда я просто не сдержался, не мог молча топить наши отношения и смотреть, что ни черта ей не безразлично.

И сейчас не могу. Она говорит одно, а ведет себя совершенно по-другому.

— Ты же чувствуешь то же, что и я, — возвращаю ее к правде и пытаюсь достучаться до здравого смысла.

— Что, Глеб? Я выхожу замуж, — твердит Марина, вынуждая развернуть ее к себе.

— Сейчас — да, — киваю, — а тогда? Почему ты так поступила?

Я отпускаю ее — заставляют воспоминания о том, что она так и не приехала. Отдала предпочтение другому и подумала, что я ей не нужен. А сейчас? Воспоминания вновь вернулись? Марина увидела меня и чувства накрыли с головой?

— О чем ты? — растерянно спрашивает она. — Когда и как я поступила?

Я усмехаюсь и называю себя идиотом. Нет, а чего я ждал? Что она кинется ко мне с объятиями и скажет, что неправа? Что ошиблась, вышла погулять один раз, а потом поняла, что любила только меня и до сих пор любит? Чувствую себя школьницей, наивной девчонкой, которая ждала чуда, а оно не случилось.

Наклоняюсь к ней за спину и нажимаю кнопку на лифте. Тот приходит в движение, а Марина не перестает непонимающе смотреть на меня. Краем взгляда замечаю, как она заносит руку, чтобы дотронуться до меня, но в последний момент передумывает и опускает ладонь.

— О чем ты, Глеб? — глухо говорит Марина. — У меня ощущение, что ты считаешь меня в чем-то виноватой, а я…

— В чем-то? — с раздражением спрашиваю. — Не в чем-то, Марина. Ты думала, я не узнаю? Думала, среди всех друзей, что остались на родине, никто не доложит о том, что ты… — замолкаю, подбирая выражение помягче, потому что то, что крутится на языке, слишком обидит ее. — Я все знаю.

— И что ты знаешь? — Она удивленно смотрит на меня, будто и правда не понимает.

— О твоей измене, — пожимаю плечами. — Да мы оба хороши. У меня была Эмма, у тебя… как его звали? — спрашиваю невзначай.

Взгляд Марины замирает на моем лице, она чуть надувает губы и вздыхает, негромко, но достаточно, чтобы я услышал.