Колин Гувер - 9 ноября
Мне по-прежнему хочется проткнуть кого-нибудь, так что я тыкаю вилкой в лосося на моей тарелке, но вмешивается официант с просьбой сфотографировать их вдвоем.
Вздох.
Я без особого желания соскальзываю с сиденья. Официант протягивает мне телефон, но я останавливаю его рукой и обхожу столик.
- Мне нужно в туалет, - бормочу, уходя прочь от кабинки. - Просто сделайте селфи. Он это любит.
Я спешу в сторону уборной, чтобы наконец передохнуть от моего отца. Зачем я только попросила его встретиться со мной сегодня. Возможно, потому что я переезжаю и не увижу его Бог знает сколько, но даже этого недостаточно, чтобы терпеть подобное.
Я распахиваю дверь в ближнюю кабинку. Запираюсь, вытаскиваю одноразовое покрытие для сиденья из автомата и кладу его на унитаз.
Я как-то читала статью о бактериях в общественных туалетах. Меньше всего бактерий обнаружили именно в первых кабинках туалетов. Люди избегают первые кабинки, так как считают, что их чаще всего используют. Но не я. Я захожу исключительно в первую. Раньше я не страдала гермофобией, но из-за длительного пребывания в больнице, когда мне было шестнадцать, у меня появилась одержимость чистотой.
Потом, я трачу почти целую минуту на мытье рук. Я смотрю на руки и отказываюсь смотреть в зеркало. С каждым днем избегать своего отражения становится проще, но я, все же, мельком замечаю себя, когда поворачиваюсь за бумажным полотенцем. Сколько бы раз я не разглядывала себя в зеркале, я все еще не могу привыкнуть к тому, что вижу.
Я поднимаю левую руку и дотрагиваюсь до шрамов, которые тянутся по всей левой стороне моего лица, горла и шеи. Они скрываются за воротом рубашки, но под одеждой шрамы простираются вниз по всей левой стороне туловища до самой талии. Скольжу пальцами по сморщенным участкам кожи. Шрамы не дают забыть, что огонь был настоящим, а не привиделся мне в кошмарном сне, от которого можно проснуться, ущипнув себя за руку.
Несколько месяцев после пожара я не могла прикасаться к большей части своего тела, так как была в повязках. Теперь, когда ожоги зажили, оставив после себя шрамы, я постоянно трогаю их, сама того не замечая. Шрамы на ощупь как растянутый бархат, и все было бы хорошо, если бы внешне они выглядели так же, как ощущаются. Но между тем, мне на самом деле нравится, какие они на ощупь. Я рассеянно вожу пальцами вверх и вниз по своей шее или руке, читая шрифт Брайля на коже, пока не осознаю, что делаю и не останавливаю себя. Мне не должно нравиться то, что разрушило мою жизнь, даже если это всего лишь ощущение кожи под пальцами.
Другое дело как они выглядят. Словно каждое мое несовершенство окрашено розовым и выставлено на всеобщее обозрение. Как бы я не прятала их за волосами и одеждой, они никуда не денутся. Они навсегда со мной. Постоянное напоминание о ночи, что уничтожила все лучшее во мне.
Я не из тех, кто действительно обращает внимание на даты или годовщины,но, когда я проснулась этим утром, сегодняшняя дата была первой мыслью, которая возникла у меня в голове. Наверное, потому, что с этой мыслью я заснула прошлой ночью. Два года минуло с тех пор, как пожар в доме моего отца едва не лишил меня жизни. Возможно, поэтому я хотела встретиться с ним. Возможно, я надеялась, что он вспомнит, утешит меня. Он достаточно извинялся, знаю, но могу ли я, по-настоящему, простить ему, что он забыл про меня?
Обычно я оставалась у него раз в неделю. Тем утром я предупредила его по смс, что останусь на ночь. Поэтому, можно было бы подумать, что, когда мой отец узнает о пожаре в его доме, он примчится ко мне на помощь.
Но он не только не приехал - вообще забыл, что я была там. Никто не знал, что в доме кто-то есть, пока со второго этажа не раздались мои крики. И он винит себя за это. Отец извинялся каждый раз, когда видел меня следующие несколько недель, но постепенно извинения, визиты и звонки сошли на нет. Я хотела бы простить, но не могу. Пожар был несчастным случаем. Я выжила. Вот на чем я должна сосредоточиться, но каждый раз глядя на себя об этом тяжело думать.
Я думаю об этом каждый раз, когда кто-то другой смотрит на меня.
Дверь уборной распахивается, входит женщина, она смотрит на меня, а затем быстро отворачивается и направляется к дальней кабинке.
Нужно было выбрать первую, дамочка.
Ещё раз смотрю на себя в зеркало. Раньше у меня были волосы до плеч и косая челка, но я отрастила их за два года. И не без причины. Я расчесываю пальцами длинные, темные пряди волос, которые отпустила, чтобы скрыть большую часть левой стороны моего лица. Одергиваю левый рукав, а затем поднимаю воротничок, чтобы прикрыть шею. Шрамы едва видны, и я могу стерпеть своё отражение в зеркале.
Раньше я считала себя хорошенькой, но сейчас волосы и одежда просто скрывают меня.
Услышав, как спускается вода в туалете, поворачиваюсь и быстро иду к двери, прежде чем женщина выйдет из кабинки. Я изо всех сил стараюсь избегать людей, не потому что боюсь, что они будут пялиться на мои шрамы, я избегаю их, потому что они не пялятся. Некоторые люди, замечая меня, тут же отводят взгляд, потому что боятся показаться грубыми или осуждающими. Однако, было бы неплохо, если бы хоть кто-то посмотрел мне в глаза и выдержал мой взгляд. Такого давно не случалось. Ненавижу признавать, но мне недостает того внимания, которое было раньше.
Выйдяиз туалетной комнаты,я направляюсь обратно к столику, разочарованная тем, что все еще вижу затылок отца. Я надеялась, что у него появится какое-нибудь срочное дело и ему придется уйти, пока я была в уборной.
Печально, что пустой столик меня радует больше, чем родной отец. Я хмурюсь от таких размышлений, но вдруг отвлекаюсь на парня, сидящего за столиком, мимо которого я должна пройти.
Обычно я не замечаю людей, учитывая, что они делают все от них зависящее, чтобы избежать зрительного контакта со мной. У этого же парня глаза напряженные, любопытные и смотрят прямо на меня.
Моя первая мысль, когда я вижу его: "Вот бы мы встретились два года назад."
Думаю, я могла бы привлечь многих парней из тех, что мне попадались. И этот парень довольно милый: непривычная голливудская внешность, как у большинства в этом городе. Все местные ребята выглядят одинаково, как будто существует идеал успешного актера, к которому они все стремятся.
Этот парень - полная им противоположность. Щетина на его лице как не симметричное, выверенное произведение искусства,она покрывает челюсть неравномерными пятнами, словно он всю ночь работал и не успел побриться. Не похоже, чтобы его прическа была специально уложена гелем в стиле "проснулся и пошел". У этого парня, волосы сами по себе в беспорядке: пряди шоколадного цвета падают на лоб, некоторые - торчат и вьются. Он как будто проспал чрезвычайно важную встречу и слишком торопился, чтобы взглянуть на себя в зеркало перед выходом.
