Дочь мэра (СИ) - Орлова Юлианна
— Ну че? Через месяц опять пойдем кровь сдавать? Так глядишь и до операций дочапаем…
— Я провалилась, — грустно объявляю вердикт самой себе.
— Не сказала бы, ты держалась долго. Дольше, чем в тот раз, когда у нас полприемной в крови было.
Ох. Ну да, когда ножевое было, и парень решил орошать пол своей кровью, я продержалась от силы секунд тридцать и шваркнулась в обморок. Прекрасно. Идем на рекорд.
— Пять минут, Белова. Точно на роды скоро пойдем. А там и на операцию, будущий ты наш хирург Белова…
Будущий хирург с острой гемофобией. Хочется рыдать в голос, но вместо этого я пью чай и жую шоколад вместе со слезами, что льются по щекам и оседают на губах.
Очередное задание, которое я надеялся сделать своим выдающимся по причине «коллабы» с дядей, оборачивается для меня пулевым в грудь. Так близко к сердцу, что даже смешно немного. Вот и ржу всю дорогу до больнички сразу после того, как наш док оказал первую помощь.
— Тень, ну ты везунчик. Сердцееда чуть без сердца не оставили, — Шишка лыбится, но натянуто. Я-то уж в курсах, что бывает, когда он паникует. Сейчас точно паникует…А мне все по шарику, наверное, потому что я Богом Данный, я так просто из этой жизни не уйду. Не зря же меня сюда отправили.
Все поражались, как такого оболтуса взяли в серьезное подразделение. Многие уверенно вешали медали на шею Исаеву Семену Николаевичу из управления по борьбе с наркотиками.
Не спорю, его заслуга тут тоже была, кто ж как не он орал на меня благим матом вместе с «Упал-отжался, Исаев», «Не вижу воодушевления на твоем лице, где счастье? Всего соточка!», «Тебе втащить, что ли?». Он мне вместо бати, которого у меня не было. Я ж Богом данный.
Благодаря ему я стал может и не идеальным, но точно мужиком с базовыми принципами и ценностями. По молодости да в пубертате творил разное, но без фанатизма.
Пробовать любил всякое, гормоны бушевали, плющило во все стороны. Некритично, в целом.
Состояние сейчас не фонтан, бывало и получше, но я подмигиваю доку и так же излучаю позитив. Плевать, что легкое пробито и кровищи чет слишком много как при обычном пулевом.
Я их перевидал море, потому что спецназ — это не только девок цеплять на стальную бицуху и прессуху. Нас обычно вообще кидают в самые кизяки, ну и я, разумеется, совсем не тот человек, который будет отсиживаться в сторонке.
Всегда мчусь вперед в чертов замес, но при этом делаю это крайне незаметно для врага. Может потому и Тенью прозвали. Сегодня что-то пошло не так, и мы хоть и накрыли белым полотенцем покупку крупной партия наркоты, но немного отстрелялись.
— Ха, зубья обломают и подавятся, — широко распахиваю глаза, стараясь не уплывать в вязкую жижу бессознанки. Но хочется. Сильно. Бляха, кевларовый броник и прошла пуля? Я чет сильно верить всегда хотел, что они — самые надежные. Но не при выстреле в упор, наверное. Ля, песня.
— Бодя, держись, три минуты до прибытия.
— Хоть пять… — отвечаю, понимая, что все-таки меня нехило рубит, клинит и все сразу. В теле разливается удушающая легкость, она пришибает с каждой секундой все больше. Нельзя засыпать, да. Надо быть в эфире, что называется.
— Тень, когда вычухаешься, в какой бар пойдем девок цеплять? Или ты со своей решил помириться?
Вопрос повисает в воздухе маленькой соломинкой, и я за нее ухватываюсь, стараясь толкать сознание на внятный ответ. Хуйня-вопрос, если честно, потому что ни с кем мириться я не собираюсь.
— Не, по бабам так по бабам, — моргаю очень медленно и довольно сильно прикусываю губу. Теперь у меня уважительная причина, самоволка, гуляй — не хочу. Трахать теперь баб — не перетрахать.
— А я женюсь, — слишком серьезно звучит от Мекса. — Шуткую.
Все ржут, потому что от Мекса только женитьбы ждать.
У меня своя печаль по этому поводу. Не дождаться с армии пацана — это убийство веры. Нагло пиздеть, что ждешь, — вообще должно наказываться по УК. А еще херовее осознавать, что ты чуть в жены не взял слабую напередок, о гулянках которой знал почти весь город, а ты прозрел последним спустя несколько лет. «Ты со своей армией один останешься навсегда» бросила мне бывшая невеста в лицо, размазывая грязь по телу.
Предать военного — это в целом отдельный вид предательства, за него прилетает всегда больнее всего в ответ от кармы.
У нас по факту психика шаткая, и любые личные качели так или иначе отображаются на психоэмоциональном состоянии.
Потом начинает работа с психологом и прочая фигня, до которой обычно никто не хочет доходить, но надо: иначе атмосфера в коллективе портится. Она и так портится в случаях долгих воздержаний в командировках или на сборах. Сперматоксикоз еще никому в плюс не встал.
— А я никогда не женюсь, — мечтательно улыбаюсь, моргая еще медленнее. С виду может показаться, что я редко открываю глаза, наверное.
— Правильно, будем пробовать всех молодых и красивых.
— Согласен, — и дальше погружаюсь в темноту. Тень в темноте, ха-ха. Я ж медленно моргаю, вы че? Не сплю точно. Так мечтаю о том, как выйду из больнички и пойду по бабам…
В следующее свое пробуждение мне до пиздецов хочется пить, а еще в голове возникает стойкое ощущение тумана. Может мне теперь не тенью быть? Туманом было бы логичнее.
Наведя резкость, я скашиваю мутный взгляд в сторону движения возле своей руки. Взрыв на макаронной фабрике темным пятном упорно маячит перед глазами, а затем я вижу лицо. Смотрю в упор и пропадаю…
Глава 2
Любовь Ивановна находит меня в конце дня и легонько трепет за щечку, это бессменный ритуал с тех пор, как она впервые пришла к нам с родителями в гости.
Все потому что она — мамина наставница, и в свое время именно она помогла ей на подобной практике в больнице, но не в этой. Я, как и мама, хочу идти с низов, конечно, но меня сюда направил мой куратор по другой причине…
— Белова, ты не станешь доктором никогда, — грубо рубанул словами Михаил Зиновьевич. Я прикуса губу и заставила себя придушить рыдания.
— Почему? — спросила я, как будто совсем не понимала причин. Разумеется, понимала.
— Ты сейчас издеваешься надо мной? Потому что ты даже при виде фото, где есть кровь, норовишь упасть в обморок. Ты себе это как представляешь? Я буду давить на то, чтобы тебя исключили. И мне плевать, кто твой отец…
Говорил бы он так, будь мой отец в курсе того, куда я пошла? Не думаю, потому что мой отец бы в труху его стер, и никто бы ничего не сказал. Он за меня готов убивать любого, кто даже посмеет косо взглянуть.
Я долгожданная и любимая дочка, и об этом знают все. Но я никогда не пользовалась этим, потому что так же сильно любила отца бескорыстно и по-настоящему без привязки к его статусу и деньгам. Да я даже пошла работать, лишь бы почувствовать толику самостоятельности.
Мне машину купили попроще, хоть могли взять С-класса, и каталась бы я с телохранителем. Нет, я настояла на том, что сама и попроще. Зачем убивать первую машину в угоду статусу?
Поступила везде я тоже сама, могла бы во второй раз на бюджете отучиться, так и сделала бы, но увы…закон один для всех.
— Без вариантов? — остановившись, я смотрела в исполинскую фигуру своего куратора. Он так же резко остановился и медленно повернулся в мою сторону. Осмотрел внимательно.
— Будешь воевать? В глазах пылает пламя. Это у вас семейное, да? Выгрызать свое?
Я не знала, как к этому отнестись, либо как к оскорблению, либо как как похвале.
За то время, что я была знакома с этим человеком, мне никак не удавалось прочитать однозначный приговор в любых его словах. Они все словно качались то в одну сторону, то в другую. Удивительно бесячая особенность.
— Меня папа учил руки не опускать, а я папина дочка, — бросаю сухое в ответ, на что глаза куратора точечно впиваются в мое лицо.
