Шома Нараянан - Двенадцать часов соблазна
– Неужели никто тебя не учил не подкрадываться к людям таким вот образом?
Я не ожидал увидеть тебя здесь, – нахмурился Самир. – Что это у тебя?
– Вареные черви и сок из слизняков, – рассерженно буркнула Мелисса. Она из кожи вон лезет, чтобы приготовить ему приличный ужин, а он ведет себя так, словно увидел, как она обшаривает его бумажник.
– Я не ожидал, что ты будешь готовить для меня. Я же сказал, что прекрасно обойдусь сухим завтраком.
– Ничего особенного, – пробормотала она. Очевидно, тот гений, который сказал, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, не был знаком с Самиром Разданом. Он выглядел положительно расстроенным, словно она нарушила какое-то неписаное правило, состряпав ему обед.
– Все равно спасибо, – выдавил он.
Она налила на спагетти приготовленный раньше соус, и он взял у нее тарелку. Мелисса наблюдала, как он жует.
– Эй. Это вкусно! – удивился он. – Гораздо лучше, чем стряпня Камалы.
– У моего отца ресторан, помнишь?
– Да, конечно! Я и забыл! Так ты совсем как маленькая Тарла Далаль[5], верно?
Последнее было сказано весьма благодушно, но Мелисса решила, что он был без нужды снисходителен.
– Не совсем, – возразила она, отворачиваясь, чтобы вытереть кухонную стойку. – Будь я Тарлой, спагетти были бы чисто вегетарианские, и ты не съел бы больше двух кусочков. Скажи, если хочешь еще, иначе я положу остальное в холодильник и пойду спать.
При желании он мог двигаться бесшумно, как пантера. Мелисса снова ахнула, когда он обхватил ее за талию.
– Разве ты идешь в постель без меня? – пробормотал он, прикусывая кожу на ее затылке.
Он точно знал, где самое чувствительное местечко, и она беспомощно извивалась в его объятиях.
– Иди, доедай ужин, – выдохнула она наконец.
– Сейчас… сейчас…
Он повернул ее лицом к себе и легонько поцеловал в губы.
– Почему ты такая строптивая сегодня?
Мелисса вскинула брови:
– У тебя явно разные стандарты для себя и остальных людей. Если я строптива, ты – Гринч, похититель Рождества. Самир, прекрати!
Его губы снова прижались к ее губам, теплые, чувственные, с привкусом острого соуса спагетти. Мелисса посопротивлялась для вида, потом сдалась и позволила ему делать все, что он хочет. Гринч или нет, а целовался он божественно: нет смысла тратить зря поцелуй, потому что она немного зла на него.
– Все еще строптива? – спросил он, подняв голову.
Мелисса покачала головой:
– Нет! Очень рада, что не положила чеснок в пасту.
Он рассмеялся.
– Ты – это что-то, – прошептал он, и на этот раз в его голосе не было снисходительности.
– Это так, – серьезно согласилась она, уже забыв о временном приступе раздражительности. – Собственно говоря, я почти совершенство. Хорошо пишу. Очень умна. Умею готовить. Довольно хорошенькая.
И к тому же невероятно скромная, – согласился Самир, отходя и вновь берясь за еду.
– И это тоже. Поскорее доедай. Я хочу спать.
Он ответил медленной улыбкой, от которой останавливалось сердце, и она залилась краской, но смело смотрела в его глаза.
– Хмм… я закончу через минуту. Только хотел взять добавки. Я голоднее, чем думал.
Мелисса подождала, пока он выложит в тарелку остатки пасты, после чего взяла у него кастрюлю и принялась мыть в раковине. До нее только сейчас дошло нечто такое, отчего маленькие, сбивающие с толку происшествия неожиданно стали понятными.
– Тебе не нравится, что я слишком основательно устраиваюсь здесь? – спросила она.
Он тут же вскинул голову и настороженно на нее уставился.
– Не понимаю, о чем ты.
Мелисса обвела его медленным, оценивающим взглядом.
– А я думаю, что понимаешь, – весело заявила она. – Под влиянием момента ты просил меня переехать к тебе, потому что мы оба умирали от неудовлетворенного желания. А теперь ты не уверен, что поступил правильно. И каждый раз, когда я делаю что-то вроде перестановки твоих CD-дисков или готовки ужина, ты начинаешь беспокоиться.
Самир казался совершенно потрясенным.
– О чем я должен беспокоиться?
– Вот это я не вполне понимаю, – призналась Мелисса, послав ему теплую улыбку. – Я уже сказала, что очень умна, но в этом случае просто не имею достаточно информации, чтобы продолжать исследования. Может, ты беспокоишься, что я стану постоянным элементом этого дома, и, когда тебя начнет от меня тошнить, не сможешь меня выставить. Или ты так привыкнешь к моему присутствию, что твое сердце разобьется, когда я решу уйти. Или Камала откажется на тебя работать, потому что я возьму на себя стряпню.
– Или, что маленькие зеленые человечки прилетят и захватят планету, – смеясь, добавил Самир. – У тебя чересчур развитое воображение, Мелисса.
– А теперь ты ведешь себя покровительственно и снисходительно, поскольку знаешь, что я права, – твердо констатировала Мелисса.
– Мелисса…
– С таким же успехом можешь признать, что я права.
– Не права, – начал раздражаться Самир. – Перестань ребячиться: иногда я могу вести себя несколько отчужденно, но в моей жизни столько всего происходит… и это не имеет отношения к тебе.
– Еще одно доказательство моей правоты.
Выведенный из себя, Самир схватил Мелиссу за плечи. Она застыла, как статуя, при первом его прикосновении. Глаза, казалось, стали еще больше на маленьком личике. Разрываясь между желанием тряхнуть ее и зацеловать до умопомрачения, он выбрал последнее. Она издала странный сдавленный звук, когда он припал к ее губам, но при этом ничуть не протестовала. Если судить по тому, как обняла его и прижалась всем телом.
– Ты большой громила, – прошептала она, когда он наконец отпустил ее. – И знаешь, что я права.
– Громила? Я? – спросил он, выразительно глядя на ее руки, любовно обвившие его шею.
– Да, – подтвердила она, прижавшись еще теснее, чтобы чмокнуть его в губы.
– Роскошный мужчина, но все равно громила. Нет, не делай этого! – Она решительно вырвалась из его объятий. – Ты не заставишь меня поцелуями согласиться с тобой. Прекрати, Самир, побудь хоть на секунду серьезным!
Он рассмеялся, вновь придя в хорошее настроение. Она успокоила его и поцелуями, и прагматичной манерой смотреть на вещи.
– Подумай об этом, – настаивала она. – Признайся, что ты не в своей тарелке, потому что так легко впустил меня в свою жизнь.
Самир немного отклонился назад и медленно выдохнул. Мелисса права. Он хотел, чтобы она перебралась к нему. Хотел, чтобы она осталась. Но какой-то частью сознания протестовал против решения разделить свою жизнь с другим человеком.
– Только потому, что в прошлом у меня был печальный опыт, – признал он наконец. – Дело не в тебе. Я бы не просил тебя приехать и жить со мной, если бы не хотел, чтобы ты стала частью моей жизни. Что тут смешного?
