Мейвис Чик - Антракт
— Бедный папа, — вежливо произнесла я. — Об этом я не знала.
— Ну, ты ведь в курсе, какие скупые эти шотландцы. Они слишком прижимисты, чтобы платить за такую блажь. Зачем мы вообще переехали сюда? Я задаю себе вопрос…
Она задавала себе этот вопрос уже в течение десяти лет. Я промолчала: внезапно меня начала бить дрожь, и я беспокоилась, не выдаст ли меня голос.
— Ну, а у тебя как дела? — В голосе матери слышалась обида. Вполне оправданно, — я не видела родителей с тех пор, как Джек ушел от меня, и никогда не звонила первой.
— Жарко, — ответила я. — А в остальном все нормально.
— Как Джек?
Я задумалась на мгновение.
— Ему немного нездоровится.
— Думаю, он слишком много работает. В прошлом месяце мы случайно увидели его фильм о мальчиках из Венского хора. Такая хорошая и такая печальная история об этих малышах, понимаешь, это же невозможно скрыть…
— Скрыть? — резко переспросила я. Я невнимательно слушала и поэтому заволновалась — в этой фразе мне послышался подвох.
— Когда у них ломается голос, это невозможно скрыть, и тогда — все кончено. Мальчики вынуждены собирать вещи, внезапно прекращаются все поездки, радостные переживания — ужасно грустно.
— Да, должно быть, так, — согласилась я.
— В любом случае передай Джеку, что фильм нам очень понравился. Мы смотрели его в гостях у Бриггсов, ты должна их помнить…
В памяти возникли образы толстой дамы с волосами голубого оттенка и чопорного старика.
— Смутно, — призналась я.
— Что ж, мы играли в бридж, а они вдруг вспомнили, что видели имя Джека в «Радио таймс». Открыли журнал, и так вышло, что фильм шел именно в тот вечер. Даже игру забросили ради такого случая!
— О Господи! Джек оценит это.
— Да, это была отличная работа.
Я ждала.
— Значит, у тебя все в порядке.
— Да.
— Отлично, — повторила мама. Я чувствовала, что она готовится что-то сказать. — Было бы так приятно снова увидеть вас двоих.
«Скажи ей, — шептал мне внутренний голос. — Прямо сейчас». Но я не могла.
— Да, было бы здорово.
— Мы думаем — я и твой отец, — что, если вы не можете выбраться к нам, может быть, мы навестим вас?
Я почувствовала панику.
— В самом деле? Когда?
— Когда можно будет играть в теннис. Недели через три. Твой отец… — Она всегда приплетала отца, если собиралась слукавить. — Он подумал, что мы могли бы приехать и погостить у вас…
— Как долго?
— Дней десять…
— Минуточку. Кто-то звонит в дверь, — солгала я.
И встала столбом, уставившись на зажатую в руке телефонную трубку. Отчаяние не способствовало находчивости. Я не была готова рассказать им о нас с Джеком, пока еще не была. Не нужно было обладать богатым воображением, чтобы представить себе мать, вытирающую слезы маленьким кружевным носовым платком, и отца, в замешательстве потягивающего виски, пока я признавалась бы им в своем провале. Я оглядела холл, будто дом мог подсказать мне выход. И нашла его: на полу рядом с обломками щетки для волос и измятой книгой валялась брошюра о студентах из стран Британского содружества. Я подняла ее.
— Извини. О чем мы говорили?
— Мы с твоим отцом хотим приехать в Лондон. Мы не виделись целую вечность и думали, что можем остановиться у тебя.
— Гм-м, ладно, — сказала я.
— Что ладно?
— Сейчас есть небольшое затруднение.
— Вот как? — холодно спросила мама. — Что ж, конечно, если ты не хочешь, чтобы мы приезжали, скажи прямо…
— Нет, дело совсем не в этом. — Я посмотрела на измятую брошюру. — Просто у нас негде разместиться.
— Джоан, о чем ты говоришь? У вас большой дом.
— Только не сейчас. Мы предоставили комнату студенту из далекой страны…
— Правда? Откуда?
Я пробежала глазами текст и сообщила:
— Из Нигерии.
— В самом деле? — Ее голос звучал менее уверенно. — Как мило. Парень или девушка?
— Девушка.
— И что она изучает?
— Здоровье, — неопределенно ответила я.
— А она… э-э… гм-м… — коренная жительница Нигерии?
— Да, темнокожая.
— Как это мило, — сказала мама, имея в виду прямо противоположное.
— Она пробудет здесь до Рождества.
— Но это ведь не очень долго, правда? — Я слышала облегчение в ее голосе. — И какая у нее будет профессия?
— Точно не знаю, — я почувствовала, что начинаю теряться, — мы почти не общаемся.
— Да уж, я бы и не подумала, что вы действительно можете… — Она имела в виду, что у ее дочери не может быть ничего общего с африканской студенткой. — Что ж, если она живет в большой комнате для гостей, думаю, мы с отцом могли бы остановиться в маленькой.
— Почему бы и нет? — сказала я, выругавшись про себя. — Она готовит замечательные блюда, и ее семья должна скоро приехать. Надеюсь, они будут постоянно уходить куда-нибудь. Это может быть очень здорово: такое смешение двух культур. Да, мама, конечно. Вам обоим понравится, правда? — Мне кажется, я была на грани истерики, но после этих слов сама на секунду поверила, что такая возможность действительно существует. — Ну, так как?
— Нет, дорогая, — слабым голосом произнесла моя мать. — Боюсь, твоему отцу такое не понравится…
— О, папа будет не против, я уверена.
— Нет, нет, мы навестим вас в другое время. Или, может быть, нам удастся уговорить вас приехать к нам. Как насчет осени?
— Я, право, не знаю, какие планы у Джека.
— Тогда ты должна приехать сама. Он мог бы присоединиться к тебе на какое-то время. Джоан, в самом деле, мы не видели тебя давным-давно. И ты сама никогда не звонишь. Думаю, тебе наконец нужно сделать это… — Она говорила с вполне объяснимым раздражением.
— Рождество, — сказала я, чувствуя, что не особо рискую, предлагая такой отдаленный срок. — Конечно, я приеду на Рождество. Можешь дать трубку папе?
— Он на бирже.
Я посмотрела на часы: почти шесть.
— Ну конечно, какая же я глупая. Передай ему привет. Так или иначе, в этот уик-энд я собиралась писать письмо вам обоим.
Моим последним словом, обращенным к матери, было «прости».
После этого уик-энда мне пришлось извиниться еще несколько раз.
Перед Фредом и Джеральдиной по двум причинам: во-первых, за то, что я не вернулась в их спокойный чеховский сад, и во-вторых, за то, что передумала и не поеду с ними в Венецию, и в-третьих, — молчаливое «простите» — за прекращение только что восстановленного дружеского общения. Для себя я вернулась в ледниковый период.
Перед Робином Карстоуном, когда возвращала ему помятый том. Очень кстати, как я думала, оказавшийся под каблуком моего блудного мужа. Книгу отдала в учительской.
