Карин Боснак - Сколько у тебя? 20 моих единственных!..
Привет, это Дейзи. Получила твое сообщение. Завидую, ты сматываешься… мама меня просто бесит. Звони.
Р.О.Д
Среда, 6 апреля
На следующий день, с утра пораньше, сунув под дверь Колина чек на сто пятьдесят долларов, я отправилась в путь. Филадельфия — отличное место для начала исследования по одной причине: это близко к Нью-Йорку, а я очень плохой водитель. По городу я вожу вполне сносно (мне нравится периодически останавливаться, а потом вновь ехать), но вот по шоссе — ненавижу. Не только потому, что боюсь скорости, но еще и потому, что движение в потоке машин погружает меня в паранойю. Я начинаю слышать странные звуки — щелчки, жужжание, стук и треск, которых нет в реальности, и предполагать, что сейчас отвалится колесо или двигатель взорвется. Из-за этих страхов я очень осторожна за рулем, возможно, даже чрезмерно осторожна. Я из тех водителей, кого все ненавидят, кто едет со скоростью сорок миль в час там, где разрешено пятьдесят пять, и крепко держит руки «на десять и на два часа». Полный отстой.
Поскольку я не могла позволить такому пустяку, как неумение нормально водить машину, помешать мне отправиться в путешествие, я убеждала себя, что мне просто нужно немного потренироваться. А пока не полегчало и чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, а также заглушить щелчки, жужжание, стук и треск, я нашла среди мелодий айпода песню двухтысячного года, поскольку именно тогда я встретила того, ради которого сейчас ехала в Филли. Голос Джастина Тимберлейка звучал в ушах, и, пропев Нью-Йорку «Детка, пока-пока», я вспомнила № 15 из списка, Рода Вердиккио.
Не знаю, можно ли использовать слово «встречались» для описания моих отношений с Родом. Это не была одна случайная ночь, но и постоянным партнером он не стал. Вообще-то он даже ни разу не пригласил меня в ресторан. Что тут скажешь, существуют на свете и такие парни.
В то время мне было двадцать пять, и я вела очень активную социальную жизнь. Каждые выходные мы с подружками заваливались в какой-нибудь модный манхэттенский клуб и выплясывали, «зажигая» до рассвета. И повсюду, куда бы ни пошли, мы натыкались на Рода и его приятелей. Мы приметили эту компанию, потому что все они были крупными ребятами и выделялись из толпы. Понимаете, когда какое-нибудь место на Манхэттене считается «крутым», обычный парень с улицы не может просто так зайти и выпить там. Чтобы попасть внутрь, ты должен быть чьим-то знакомым и числиться в списке либо потрясающе выглядеть и произвести впечатление на охранника, что легче сказать, чем сделать, поскольку все они козлы и уроды и парней терпеть не могут. Род и его друзья не были красавчиками и одеты были не особенно стильно, так что непонятно, как они вообще могли попасть хотя бы в половину тех мест, где мы их встречали. Но как бы то ни было, они присутствовали в каждом клубе, на каждом открытии, на каждой вечеринке.
Род был выше шести футов ростом и весил больше двухсот фунтов. Итальянец, настоящий итальянец, родившийся и выросший в южной Филадельфии. Он, впрочем, был несколько туповат, не из тех типов — «мне нравится решать проблемы», а скорее — «люблю забить на все». Любил пиццу и инструменты, футбол и всякий ремонт, чем мне и понравился. В Нью-Йорке, городе метросексуалов, Род был одним из немногих оставшихся «мужиков».
Мы с Родом всегда приветствовали друг друга и скоро стали приятелями. Он был очень сексуальным трепачом, совершенно очаровательным. Как-то ночью, когда бар уже закрывался, он пригласил меня к себе, и я с радостью согласилась. Мы целовались, тискались, но так и не переспали тогда. На прощание обменялись номерами телефонов, но так и не позвонили друг другу. Не знаю, почему Род этого не сделал, а я просто не испытывала особенного волнения при встрече с ним. Просто милый симпатичный парень, с которым можно потусоваться.
Когда мы встретились в следующий раз, история повторилась. После закрытия бара пошли к нему домой, пообнимались, и ни один потом не перезвонил. Это произошло еще раз, и еще — оба раза без последующих звонков. Телефон вступил в игру только после того, как мы переспали. Как бы мне ни хотелось сказать, что это был звонок днем с вопросом «Что ты делаешь в выходные?», — не могу, поскольку звонок раздался ночью, и вопрос в трубке звучал: «Хочешь заняться сексом?» Да, Род был моим мальчиком по вызову.
Мне было весело с Родом, но я знала, что никаких чувств к нему нет и не будет, потому что он меня раздражал, и не без оснований. Себя он отчего-то называл всегда в третьем лице и по буквам. Например, если мы вместе были где-то, а он хотел свалить домой, то говорил: «Р.О.Д. хочет уйти». Или, рассказывая мне об особенно противном дне, заявлял: «Р.О.Д. совсем измучен». Такая манера разговора раздражала Д.Е.Л.А.Й.Л.У. (С длинными именами этот прием, видимо, не работает.)
А еще меня в Р.О.Д.Е. бесила его одержимость собственной С.О.Б.А.К.О.Й., черным Л.А.Б.Р.А.Д.О.Р.О.М. по имени М.А.К.С. У Макса были проблемы со здоровьем, он едва не погиб, будучи еще щенком, и с тех пор Род, наверное, слегка помешался на этой почве. «Я чуть не потерял его», — говорил он, описывая жуткие подробности операции, спасшей Максу жизнь. Род боготворил Макса, буквально молился на него. Все время говорил только о нем и повсюду таскал его с собой. Эти двое были неразлучны. К примеру: Род позволял Максу сидеть на кровати, когда мы занимались сексом. Ужасно неловко. Клянусь, он подсовывал морду снизу и подглядывал.
Поскольку Макс портил мне настроение, я просила Рода убрать его за дверь, пока мы не закончим. Тот, естественно, отвечал отказом и напоминал: «Понимаешь, это же ты заняла его постель». Ага, я понимала — вся постель была в собачьей шерсти.
После нескольких недель мольбы мне удалось в конце концов убедить Рода хотя бы сгонять Макса с кровати на время секса; что, однако, мне отозвалось. Осознав, что им пренебрегают, Макс усаживался в изголовье кровати и пялился на меня. Его голова находилась в футе от моей, вонючее собачье дыхание доносилось до моего лица, а время от времени он пускал слюни прямо на простыню. Это был кошмар.
— Не обращай на него внимания, — говорил Род. Бум, бум, бум.
Не обращать внимания? Я не могла не обращать внимания. Он все время тыкался мокрым носом мне в локоть, а однажды даже лизнул меня в губы[18]. Постепенно я возненавидела Макса, хотя вообще-то люблю собак — знаете, это о многом говорит. В какой-то момент я даже заволновалась, поскольку не могла найти объяснения столь сильной ненависти. Но по мере того как мы с Родом продолжали заниматься сексом, я начала кое-что понимать. Я ненавидела Макса не за то, что он постоянно крутился поблизости; я ненавидела его, потому что Род уделял ему гораздо больше внимания, чем мне. Я ревновала.
