После измены. Месть мне к лицу (СИ) - Вирго Софи

Он наслаждается моей болью. Гад.

Я смотрю на него, на эту наглую, самоуверенную моську, и внутри все сжимается от ненависти, такой острой, что мне хочется броситься на него, разорвать, заставить его почувствовать хоть каплю того, что чувствую я. Но я стою на месте, сжав кулаки.

- Лети, конечно, куда хочешь. Но когда вернешься, я тебя посажу. Обязательно. Ты за все свои преступления ответишь.

Он замирает, и впервые за весь разговор в его глазах мелькает что-то кроме презрения, но не могу разобрать, да и не хочу. Важно лишь то, что я наконец-то пробила его броню.

- Ты ничего не докажешь, - говорит он, но его голос уже не так уверен, как минуту назад. – Потому что я ни в чем не виноват.

Вроде бы просто говорит, а у меня слова в голове проносятся на распев как в той песне. Ни в чем не виноват, не виноват… Тьфу блин.

- Увидим, - бросаю я через плечо, разворачиваюсь и ухожу, оставляя его посреди кабинета, - кто и что не докажет.

Глава 24

Глава 24

Марго

Вила в Порто-Черво выглядит так же, как на фотографиях: белоснежные стены, бирюзовый бассейн, пальмы, отбрасывающие тени на террасу. Но вместо Ольги в шезлонге с бокалом пустота. Тишина, нарушаемая лишь далеким шумом волн и криками чаек, настораживает.

- Оль? – зову ее, заходя в спальню.

Комната погружена в полумрак. Шторы плотно задернуты. Воздух спертый. На кровати скомканное одеяло, а в нем, как в коконе, Ольга. Ее бледное лицо покрыто красными пятнами, губы пересохшие, потрескавшиеся. Волосы, обычно безупречно уложенные, прилипли ко лбу и вискам.

Она щурится на свет из коридора, и я вижу, как ее зрачки сужаются от боли, прежде чем она снова закрывает глаза и стонет.

- Закрой дверь, сволочь! Свет режет!

- Что с тобой? - подхожу ближе, и шутка про "при смерти" застревает в горле. Вместо нее внутри поднимается страх, злость, вина.

Она резко приподнимается, но сразу хватается за голову.

- Ты слепой, что ли? Я больна, как собака! И это все твоя вина!

- Моя? Ты о чем?

- О ветрянке, кретин! - она плюхается обратно на подушки, срываясь на хрип. - Ты притащил эту заразу от своего сына! Если бы не твои семейные разборки, я бы сейчас загорала у бассейна, пила коктейли, а не корчилась здесь с температурой под сорок!

Я осматриваю комнату. На тумбочке разбросанные таблетки, полупустая бутылка воды, скомканные салфетки. Ольга нервно почесывает шею, злится, выглядит жалко, как раненый зверек в клетке.

- Ты вообще понимаешь, чем это грозит? - сажусь на край кровати, стараясь говорить спокойнее, но внутри все сжимается от тревоги. В голове мелькают страшные картинки, Ольга в реанимации, подключенная к аппаратам, ее прекрасное лицо, изуродованное шрамами от расчесанной в кровь сыпи. - Ветрянка у взрослых, это не просто сыпь и температура. Могут быть осложнения на легкие, на мозг...

- Ой, заткнись со своими страшилками! - она швыряет в меня подушку, но сил нет, подушка падает рядом, бессильно скользя по мятому шелковому одеялу. Ее руки дрожат от слабости, но в глазах привычные упрямство и злость. - Я не маленькая, сама знаю, что делать!

- Нет, не знаешь, - хватаю ее за плечи, заставляю посмотреть на меня. Кожа под пальцами горячая, липкая от пота. Чувствую, как ее тело слабо дрожит, от температуры или от злости, не понять, наверное, от всего вместе. За окном плещется море, солнечные блики танцуют на потолке, но здесь, в этой душной комнате, время будто остановилось. - Ты в чужой стране, без нормальной страховки. Местные врачи даже историю болезни толком не поймут. Если начнется пневмония, тебя тут и лечить-то не станут как надо.

- А мне плевать! – вырывается у нее, но она тут же морщится от боли в горле, а глаза наполняются слезами, но она яростно их смахивает. Ее взгляд скользит по роскошному номеру, который теперь выглядит как больничная палата. - Ты все испортил... Весь отпуск... Все планы... Я столько готовилась, столько ждала...

- Какие к черту планы? – не могу сдержаться от грубости, говорю резче, чем хотелось бы. В голове всплывают картинки из ее соц. Сетей: яхты, рестораны, закаты... Все то, что теперь невозможно. – Забудь о них, все изменилось. Не в этот раз воплощать планы будешь.

- Ты не понимаешь, я должна была кататься на яхте, ужинать в ресторанах! – она почти визжит, но тут же переходит на хрип. - А теперь что? Ты даже не можешь нормально за мной ухаживать! Вчера я три часа ждала, пока принесут жаропонижающее! - в ее словах столько горечи, что мне хочется закричать в ответ, но я сжимаю зубы.

- Потому что надо было при первых симптомах сразу лететь домой! - встаю, начинаю метаться по комнате. За окном смеются туристы, их веселье кажется издевательством. - Там нормальные врачи, лекарства, все под контролем.

- Нет! - она бьет кулаком по матрасу. Удар слабый, но отчаянный. Ее тело напрягается, как струна, готовая лопнуть. - Я не хочу! Я не для этого сюда приехала! - в ее глазах читается животный страх, страх потерять то, ради чего она так старалась, страх перед тем, что все ее мечты рухнули в одно мгновение.

- Оль, ты вообще слышишь себя? - наклоняюсь, хватаю ее за подбородок. Ее кожа горит под пальцами, как раскаленный металл. Чувствую, как ее дыхание стало частым и прерывистым. - Ты готова рискнуть жизнью ради нескольких дней на пляже? Хочешь, чтобы тебя всю шрамами изуродовало? Или чтобы в реанимацию загремела?

Она молчит, тяжело дышит. В глазах застыли слезы. Не от боли, от бешенства, от осознания, что все ее мечты рухнули в одно мгновение. Ее взгляд блуждает по комнате, останавливаясь на чемодане с вещами, которые так и не успела надеть, на билетах на яхту, лежащих на столе.

- Ты... Ты мне все испортил... – шепчет, и в ее голосе столько ненависти, что мне становится холодно.

- Знаю. Но сейчас не время истерить, - достаю телефон. Экран слепит в полумраке комнаты. Пальцы дрожат, когда набираю номер. - Собирай вещи. Я вызываю такси в аэропорт и бронирую билеты.

Она вытирает лицо, морщится.

- Ты мне должен. Еще один отпуск. Полноценный. Без твоих семейных драм, без детей, без оправданий.

- Да, конечно, - машу рукой, чувствуя, как напряжение медленно спадает. В голове уже считаю убытки, но понимаю, что это мелочи по сравнению с тем, что могло бы случиться, оставь я ее здесь больную. - Летим домой, лечишься, потом куда угодно. Мальдивы, Бали, черт побери.

Она еще секунду смотрит на меня, потом кивает. Соглашается. Но в ее глазах нет благодарности, только злость и ненависть.

Черт.

Проклятый сын со своей ветрянкой.

Чтоб ему там было так же плохо, как и Оле сейчас.

И как жаль, что Марго в детстве переболела этой заразой.

Глава 25

Глава 25

Ольга

Самолет ревет, вздрагивая в воздушных ямах, а я сижу, стиснув зубы, и пытаюсь не чесаться. Кожа горит как после ожога, каждый миллиметр покрыт зудящими волдырями, которые хочется разодрать до крови. Я впиваюсь ногтями в подлокотники, но это только усиливает адское жжение.

В глазах темнеет от бессилия, а в ушах стоит навязчивый гул.

- Ты опять? - Игорь бросает на меня взгляд, полный раздражения. Его холодные глаза скользят по моим красным пятнам с таким отвращением, будто я какая-то прокаженная. Он уже десять минут делает вид, что не замечает, как я корчусь от боли. - Хоть бы потерпела до дома.

- Потерпеть? - резко поворачиваюсь к нему, чувствуя, как мокрые от пота волосы прилипают к воспаленной шее. Каждое движение причиняет невыносимую боль, будто кто-то сдирает с меня кожу. - Ты вообще представляешь, каково это? Вся кожа горит, каждый нерв будто оголен, а ты мне про "потерпи"!

- Да, потерпи? - он раздраженно щелкает откидным столиком, и этот звук режет мне слух. - Ты уже не ребенок, должна себя контролировать.