После измены. Месть мне к лицу (СИ) - Вирго Софи
- Да иди ты, сам мне заразу принес, а теперь ее и я виновата, - хочется демонстративно обидеться, но зуд мешает.
- Может, таблетку выпьешь? - он достает упаковку антигистаминного с таким видом, будто делает мне одолжение. - Хоть немного успокоишься.
- Да они не помогают! - снова с силой сжимаю подлокотники, чувствуя, как пластик трещит. Если он и дальше так продолжит, я сорвусь на крик. - Ты же сам видел!
- Тогда зачем ты их вообще пьешь?
- Потому что хоть надо что-то делать с этой ветрянкой, - и когда говорю это, мимо проходит женщина с ребенком. Девочка, лет пяти, в розовом платьице, которое сейчас кажется мне особенно раздражающим, держит маму за руку. И вдруг останавливается вслед за матерью, уставившись на меня широкими, противными детскими глазами.
- Мам, - тянет она тонким голоском, - а у тети пятна!
- Женщина, у вас, простите, ветрянка? Мне не послушалось? - ее голос дрожит, а пальцы судорожно сжимают детскую ручонку, будто пытаясь создать живой щит между мной и ее ребенком.
Вокруг внезапно стало тихо, слишком тихо, будто все пассажиры затаили дыхание, наблюдая за этим унизительным спектаклем. Они смотрят на меня не как на человека, а как на опасный биологический объект, случайно попавший в их стерильный мир.
- Какая вам разница? - слова прозвучали резко, но внутри все дрожит от ярости, которую я не могу продемонстрировать идиотке из-за слабости.
- Какая разница? - женщина резко подняла брови, и на ее лице появилась смесь возмущения и самодовольной праведности, которое я ненавижу больше всего на свете. - Вы серьезно? Это же заразно!
- Так, - Игорь наклонился вперед с фальшиво-вежливой улыбкой, от которой у меня сводит зубы, - не стоит делать поспешных выводов.
- Какие еще выводы? - женщина уже повысила голос, и ее крикливый тон привлек внимание окружающих. В салоне стало еще тише, только гул двигателей напоминал, что мы все еще в полете, а не в каком-то кошмарном судилище. - У нее явно у нее ветрянка. Вы что, не видите?
- Вижу, - спокойно отвечает Игорь. - Но это не повод устраивать сцену.
- Сцену? - женщина фыркнула, раздувая ноздри, будто унюхала что-то гнилое. - Вы больные летите в самолете, где десятки детей, и говорите мне про "сцену"?
Соседи по ряду зашептались, словно стая испуганных птиц. Их взгляды, полные осуждения и страха, скользят по моему лицу, словно пытаются найти новые признаки заразы. Кто-то позади нас резко откинулся в кресле, лишь бы отстраниться.
- Послушайте, я не обязана перед вами отчитываться о своем здоровье.
- О, вот как? - женщина сложила руки на груди, приняв позу носителя праведного гнева, будто она последний бастион морали в этом падающем мире. - А если мой ребенок заразится? Вы готовы оплатить лечение? И вы вообще спросили, хочу ли я, чтобы он болел. Может мы ему вакцину вколоть хотели, а не вот это все?
- Да идите вы... – хочу послать ее, но тут в разговор вступила другая пассажирка с младенцем на руках.
- Да как вам не стыдно? Вы не одна здесь. Вы вообще понимаете, какому риску всех подвергаете? Ветрянка у взрослых, это не шутки! Могут быть осложнения на легкие, на мозг...
- Ой, хватит страшилки рассказывать! - резко повернулась к ней, и по телу бежит волна ярости, такая сильная, что едва сдерживаюсь. - Я же не чумная какая-то!
- Для не привитых детей вы ничем не лучше! - парирует она, прижимая к себе ребенка с таким видом, будто я вот-вот на нее наброшусь с ножом.
Игорь резко встает, и в тесном пространстве салона он кажется огромным.
- Все, хватит! - его голос гремит на весь салон. - Никто ничем не заразится за эти несколько часов. Прекратите балаган.
- А вы врач, чтобы так утверждать? - первая женщина не сдается.
- Нет, но я точно знаю, что истерика здесь никому не поможет.
- Это не истерика! – кричит хуже дрели соседа верху посреди ночи. - Это забота о детях!
- Мама, мне страшно, - девочка прижимается к матери, и в ее глазах читается настоящий ужас, будто она смотрит не на человека, а на чудовище из ночных кошмаров.
По салону идет волна возмущения. Кто-то вызвал стюардессу, кто-то доставал телефон, наверное, чтобы запечатлеть мой позор для соцсетей.
- Да пошли вы все! - не выдерживаю, посылаю всех. - Сидели бы дома, если боитесь!
На минуту наступает блаженная тишина.
Но потом случается взрыв.
- Как вы смеете!
- Это безответственно!
- Надо было остаться в Италии!
Игорь что-то кричит им всем в ответ, но его голос терялся в общем гуле. А я сижу, сжав кулаки так, и думала только одном, чтоб вы всем сгорели.
Глава 26
Глава 26
Марго
- Заходи, не стой на пороге, - открыв дверь, говорит Роза, жестом приглашая внутрь.
Переступаю порог, и дверь тихо захлопывается за моей спиной, словно отрезая меня от внешнего мира, от всех этих проблем, от Игоря, от сгоревшего кафе. Гостиная выглядит уютно. На диване разбросаны цветные подушки, на журнальном столике открытый ноутбук, рядом кружка с недопитым чаем, на дне которого долька лимона. Окна распахнуты настежь, и легкий ветерок играет с полупрозрачными занавесками, наполняя комнату свежестью и запахом лета.
- Садись, где удобно, - Роза машет рукой в сторону дивана, сама направляясь к кухне. Ее движения такие привычные, такие домашние, что на мгновение мне кажется, будто ничего не изменилось, будто последний месяц кошмара был всего лишь дурным сном. - Чай, кофе? Или может, что-то покрепче? После последних дней, думаю, нам не помешает.
- Чай, если не сложно, - отвечаю, осторожно усаживаясь на край дивана, боясь нарушить этот хрупкий уют.
- С мятой, с медом, с чем угодно, - ее голос доносится с кухни, сопровождаемый звонком посуды. - У меня тут целая аптека травяных сборов, бабушка в прошлом месяце присылала.
Я откидываюсь на спинку дивана, закрываю глаза на секунду. Веки будто налиты свинцом. Сколько я спала? Два часа прошлой ночью? Три? Последние дни, больница, разборки с полицией, бесконечные звонки адвоката, высосали все силы.
Я как выжатый лимон.
- Мятный с медом, - отвечаю ей и просто растворяюсь в тишине, вырвавшись всего на час из кошмара, в который превратилась моя жизнь.
Через пару минут Роза возвращается, неся в руках две огромные кружки. Пар поднимается над ними густыми клубами, создавая мимолетные узоры в воздухе.
- Держи, - она протягивает мне одну кружку, и я замечаю, как ее пальцы слегка дрожат от усталости. - Мятный, с ложкой меда и долькой апельсина. Балуй себя.
В ее голосе звучит та самая нежность, которую она обычно прячет за сарказмом.
- Спасибо, - обхватываю ладонями теплую кружку, чувствуя, как жар проникает в озябшие пальцы. Тепло разливается по рукам, напоминая, что я все еще жива, что где-то под всеми этими слоями боли и усталости еще осталась та самая Марго, которая умела радоваться простым вещам. - И... Спасибо за все. За то, что была рядом.
Роза плюхается рядом, подтягивает ноги под себя, устроившись поудобнее. Ее движения такие естественные, что мне хочется запомнить этот момент до мельчайших деталей.
- Ну-ка, ну-ка, давай без этих сюсюканий, - она делает глоток чая, потом ставит кружку на стол. - За что конкретно благодарности? За то, что сняла, как твоя бывшая подружка-змея кокетничает с полуголым итальянцем и уходит с ним? Или за то, что сняла скандал в самолете, который теперь гуляет по всему интернету?
В ее глазах вспыхивает знакомый озорной огонек, но где-то в глубине я вижу усталость, может быть, или боль, которую она так мастерски прячет.
Я улыбаюсь, но тут же чувствую, как в груди что-то сжимается. Это смесь благодарности и вины, я ведь втянула ее в свою войну, в этот грязный развод, в месть, которая, возможно, не принесет нам ничего, кроме новых ран.
- За то, что поехала вместо меня. За то, что вообще ввязалась в этот бардак, - говорю, глядя на свое отражение в темной поверхности чая. Оно искаженное, размытое, совсем как я сама сейчас. - Ты же могла просто сказать "разбирайся сама" и остаться в стороне.
