Анна Берсенева - Этюды Черни
– У вас ночью свет горел. Я ехал из аэропорта и увидел. Съездил к себе на Плющиху за гитарой и вернулся сюда.
Из-за предутренней тишины, которая больше не казалась Саше ни тревожной, ни зловещей, они могли разговаривать так, будто не разделены тремя этажами, а стоят рядом.
– Поднимайтесь, поднимайтесь, – повторила Саша.
Звякнули об асфальт ключи. Пока он входил в подъезд, поднимался по лестнице, Саша умылась и закуталась в теплый махровый халат.
В доме до сих пор не топили. Это, в числе многого прочего, раздражало ее в Москве. Ну почему нельзя поставить на батареи регуляторы, чтобы каждый отмерял себе тепло сам, как хочет и когда хочет, и сам бы за это платил? Хорошо Любе Маланиной, она вообще не мерзнет, натура ей такая досталась от отца-казака. А у Саши зуб на зуб не попадает в стылых комнатах. Давно она не оказывалась осенью в Москве! И сейчас не оказалась бы, если б не уцепилась от потери голоса за родные стены.
Филипп раскраснелся от ночного мороза. В этот раз он понравился Саше даже больше, чем в прошлый. Возможно, просто потому, что она устала от своего затворничества. Но почему бы ни было – она обрадовалась его появлению. Да, в конце концов, она целый месяц умирала от самой обыкновенной скуки, и не монашка же она, а женщина, полная сил и интереса к жизни.
И к тому же, и главное – к ней вернулся голос! Сознание этого наполняло ее восторгом, и появление Филиппа отлично с ее восторгом совпало.
– Извините, что разбудил вас, – сказал он с порога. – Не стал бы, но боялся, что вы снова ускользнете от меня.
Ага, значит, он охотится за ней, значит, охвачен азартом! Ей нравилось читать его намерения в словах и во взгляде блестящих черных глаз. Он не то что совсем не скрывал своих намерений, но скрывал их ровно настолько, чтобы они не казались пресными, чтобы будоражили и интриговали. Это была нехитрая, но всегда увлекательная интрига. Саша поддалась ей с удовольствием.
Он выглядел так, будто приехал с юга. Хотя нет, он просто смуглый, это и в первую встречу бросилось ей в глаза, только она это позабыла, потому что с тех пор не думала о нем. Она не думала о нем? Удивительно! Нынешнее его появление так обрадовало ее и взбудоражило, что в недавнее равнодушие даже не верилось.
– А откуда вы прилетели? – спросила она.
Он шагнул с лестничной площадки в прихожую и ответил:
– Из Индии.
– Вы увлекаетесь Индией? – удивилась Саша.
Людей, увлеченных Индией – индийской философией жизни, так точнее было бы сказать, – она повидала немало. Индия была в моде, но в моде особой – не в сиюминутной, а в вечной моде у людей, презирающих любое жизненное усилие и любой его результат. Филипп совсем не был похож на этих людей.
– У меня там представительство фирмы, – сказал он. – Люди на меня работают.
Ну да, он же компьютерными программами занимается. Тогда понятно.
– Ваши люди живут в коробках из-под холодильников? – усмехнулась она.
– А вы откуда знаете?
– Брат моего бывшего любовника, – объяснила Саша, – сотрудничает с индийскими разработчиками программ. Он рассказывал: люди с блестящим образованием и с феноменальным талантом живут в коробках из-под холодильников, считают это совершенно нормальным, лишь бы электричество было и выход в Интернет, и пишут какие-то программы, именно что феноменальные. Он говорит, такие люди победят в любом жизненном единоборстве, – добавила она.
– А вы? – поинтересовался Филипп. – Вы тоже так думаете?
– Я об этом вообще не думаю. Я в Индии была один раз. Хотела посмотреть храмы. Но не посмотрела.
– Почему?
– Обувь надо было снимать. А я как увидела, кто в эти храмы босиком входит… Нет уж, спасибо. А любовник мой еще съездил в ту местность – как ее? – где трупы сжигают. Очень выразительно живописал, как куски недожженных трупов по Гангу плавают. Это у них считается большим счастьем, чтобы твой труп именно там сожгли. По-моему, мы с ними живем на разных планетах. А я в астронавты никогда не готовилась.
– Поэтому вы расстались с тем своим любовником? – спросил Филипп.
Саша расхохоталась.
– Я думала, вы еще что-нибудь про Индию спросите, – сказала она.
– Про Индию я и сам все знаю. – Он улыбнулся. – А про вас нет. И вы меня гораздо больше интересуете, чем все Индии, вместе взятые.
Правильно. Замысловатые комплименты перестают быть комплиментами и становятся просто пошлостями. Он и не пытается быть замысловатым.
– Накормить вас нечем, – сказала Саша. – Напоить тоже. Разве что водой из крана. Я неделю из дому не выходила.
– Чем же вы питались?
– Как раз вчера вечером прикончила запасы.
– Можем поехать ко мне.
– Нет. Дома и стены помогают.
– Вам нужна помощь?
В сказанном ею он сразу улавливал главное. И не улавливал даже – такое определение относилось к сфере интуиции и было скорее самой Саше присуще, – а выявлял главное и называл его.
– Может быть, помощь мне уже и не нужна, – ответила Саша. Тут ей надоело говорить загадками, ей было для этого слишком легко и весело, и она объяснила: – В нашу прошлую встречу я простудилась, и у меня пропал голос.
– Ваш голос звучит замечательно, – возразил Филипп. – Пробирает меня до самых поджилок.
– Я как раз только что, пять минут назад, произнесла первые слова за месяц, – сделав вид, будто не расслышала про его поджилки, сказала она.
– Лестно, что эти слова оказались обращены ко мне, – улыбнулся Филипп.
– Не обольщайтесь. Вы просто под руку подвернулись, – заверила Саша.
«С ним легко, – подумала она. – Его комплименты не раздражают, поддразнивания не уязвляют. Если сложится, нам будет хорошо вместе».
В том, что быть с нею вместе хочет и он, сомнений не возникало. Его взгляд говорил об этом яснее, чем слова, хотя и слова говорили ясно.
– Ну что, не передумали идти в голодные гости? – поинтересовалась она.
