Дмитрий Веряскин - Дым. Поиск любви
Оксана живет в большом кирпичном двухэтажном доме на окраине города. В прихожей ее встречал сын восьми лет, радостно обнимая, и няня сына, она же домработница, женщина лет пятидесяти, маленького роста, упитанная, с огненно рыжими волосами.
Ее стареющее лицо светилось радостью.
– Оксана, все приготовила, все с пылу с жару, и Сережа мне помогал, ждем только вас!
– Спасибо, Мария Петровна, Сережа, дай маме раздеться.
Он освободил ее из своих объятий, отошел в сторону, взглянул на меня, изменился в лице, надулся, с опаской наблюдая за мной. Я улыбнулся ему.
– Привет! Я, Коля, – протянул ему руку.
В ответ он осторожно протянул свою, я пожал ему руку.
Мы прошли в большую гостиную, в самом центре которой стоял сервированный стол на четыре персоны, усаживая нас за стол, Оксана как-то странно смотрела на меня, в ее взгляде я видел удивление и любопытство, но с чем оно связано? Не ясно.
Я сидел напротив ее сына, пожираемый его взглядом, Мария Петровна ставила блюда и вазочки. Гусь, украшенный зеленью, печеный картофель, красная икра, огромные куски соленого осетра, рябиновая настойка, бутылка вина, в пробку которой я вкрутил штопор. Глухой хлопок и аромат вина ласкающе проник в нос. Я наполнил три бокала.
– За наш успех! – подняла бокал Оксана, – Сережа, что сидишь как бука, выпей с нами, я же налила тебе!
– Я не хочу сок, – обиженно говорил он. Оксана засмеялась.
– Не вино же тебе пить, хватит капризничать
Он надулся еще сильнее, не ответив ей и не пошевелившись. Мы выпили. Мария Петровна умело нарезала гуся и вместе с Оксаной наполнили чашки печеным картофелем и парящим ароматным филе гуся.
Сережа не шевелился, внимание всех без исключение было приковано к еще совсем маленькому бунтарю, его поведение угрожало запланированному ужину в непринужденной, радостной окраске.
– Сережа, ты почему не кушаешь? – придав голосу строгость, спросила Оксана.
– Я не хочу! – не посмотрев на нее, ответил он.
– Тогда иди к себе в комнату, Мария Петровна, – позвала она ее из кухни.
Сережа, не дожидаясь конвоя, гордо встал и не спеша поднялся по лестнице, где-то наверху громко хлопнула дверь.
– Мария Петровна, – обратилась она, – посмотрите за ним, я сама здесь управлюсь.
– Хорошо, – ответила она и поднялась наверх.
– Последнее время капризный такой стал, – грустно сказала она. – Ну как вам гусь? – вмиг изменив грусть, так украшающую ее лицо, на бесчувственную радость и беззаботность.
– Вкусно, – ответил я.
– Очень вкусно, – сказала Юля.
– Мария Петровна волшебница, не представляю, чтобы я делала без нее, за пять лет стала мне и Сереже как родная.
Я жевал сочное мясо гуся, думая о ее муже, почему его нет с нами за столом, и вообще существует ли он? Чьим сыном является этот симпатичный, совсем юный бунтарь? В чьих объятьях сладко стонет эта маленькая, хрупкая женщина?
Меня раздирало любопытство, и будто получив сигнал по невидимому, ментальному каналу, она коснулась интересующих меня вопросов.
– Наверно в этом возрасте, – говорила она Юле, – ему нужно показать строгость, которой у меня нет. Нужен авторитет, авторитет мужской, а я что?
– У одной из моих подруг, мальчик чуть старше, ему десять, с трех лет воспитывает его одна, всё как у тебя, и проблемы те же, у них это возрастное. К тому же, он ревнует ее к любому мужчине, говорит: «Я вырасту мама, ты будешь моей женой».
– Мне, слава Богу, не предлагает руки и сердца, – улыбалась она, – но вот его капризы…., – она взглянула на меня, – вообще мужчины капризные пошли.
– Включайте Стаса Михайлова, – махнул я рукой, – я даже готов продемонстрировать не выдерживающее никакой критике моё умение танцевать.
Они засмеялись.
– Коля, – смеясь, говорила она, – оставьте вы, наконец, в покое этого Стаса, ваш ум он трогает гораздо сильнее, чем женщин, любящих его творчество.
– Именно ум! И только его! Хотя, он и множество схожих с ним метят в сердца, но никогда не попадают в них, для сердца слова – мертвая тишина.
– Интересно! Что же тогда слышит сердце?
– Сердце, может слышать только сердца, особый язык, не воспроизводимый речевым аппаратом.
Она улыбалась.
– Можно ли без метафизики?
– Я и говорю без нее, с другой стороны, как обойтись без нее? Это то, что невозможно втиснуть в узкий формат слов, это невозможно оценить, понять тем разумом, которым обладаем мы. Сердце должно быть живым, чтобы понимать.
– Означает ли это, – засмеялась она, – что я с мертвым сердцем?
– Нет, не означает. Оно просто еще не говорило.
– А вам-то откуда это известно? – изменившись в лице, спрашивала она.
– Иначе, мы бы поняли друг друга, без лишних слов, – спокойно отвечал я. В ее глазах сверкнул огонь.
– Юля, а вы что скажете на это?
– Я могу лишь говорить о себе, – отвечала Юля, – если обозначить то, что чувствовала я, как выражается Коля, языком сердца, несомненно, он существует. Тогда…., – вздохнула она, – мне не нужно было слышать от него «Я люблю тебя», я знала это без слов, как и он. Мы жили ей и не искали ей подтверждения в чем-то. И почувствовав, услышав его однажды, все другое кажется таким ничтожным, ее невозможно подменить, а я старалась, убеждая себя в том, что там я была совсем маленькой и ничего не смыслила в любви. На самом деле, ее нет в том идеальном виде, который был лишь моим воображением, а есть только мимолетная влюбленность, исчезая которая оставляет за собой очередное разочарование. Она живет! – пламенно говорила она, – а мы ищем что-то другое.
Оксана молчала, не отводя взгляда от Юли.
– Я предлагаю выпить, – сказал я, разорвав нависшую тишину, – за любовь, наполняющую нашу жизнь счастьем и радостью!
Наши бокалы встретились, наполнив гостиную веселым звоном.
– Пойду, посмотрю, что они там делают, – вставая из-за стола, сказала Оксана, глаза ее полны печали. – Николай, давайте я вам положу еще.
– Нет, спасибо, я наелся, и давайте без «вы».
Она улыбнулась: – Давайте, – согласилась она, покидая не просто нас, а прячась от мыслей, которые терзали ее.
– Коля, ты нормально себя чувствуешь?
– Нормально, а что ты вдруг спросила?
– Глаза воспаленные.
– А, это! – улыбнулся я. – Тувинский дымок.
– Быстрый ты! Ну и как?
– Нормально, нужно иногда преломлять сознание.
– Не переусердствуй!
– Обещаю.
Спустилась Оксана.
– Играют в гонки, так смешно видеть Марию Петровну с джойстиком в руках.
– Моя бабушка тоже играла в ралли, не плохо при чем, – сказал я.
– А я не умею и не люблю, пасьянс раскладываю и в покер играю, – говорила она.
