Мэй Сартон - Преображение любовью
Но ведь Титус сам сказал, что должен ей что-то рассказать, объяснить, что давно собирался ей о чем-то поведать. При этом он выглядел возбужденно и странно. Ей вдруг стало страшно: впервые со времени их знакомства ее вера в Титуса пошатнулась. Элис уселась в кресло и стала ждать его возвращения.
Телефон зазвонил опять, его резкий звук нарушил мертвую тишину дома. Элис долго не подходила, но телефон все звенел и звенел. Не выдержав, она схватила трубку.
— Да?
Опять звонила та женщина и даже не потрудилась назвать себя. Таким же отрывистым, как у Элис, голосом она спросила:
— Где он? Я должна немедленно поговорить с Титусом.
— О чем? — твердо и настойчиво спросила Элис.
— Неважно, — резко, сказала женщина. — Скажите мне только, где я могу его найти?
— Не скажу, пока вы не объясните, зачем он вам нужен и кто вы.
Камилла грубо рассмеялась.
— Вероятно, вы та студенточка, с которой он живет. Все еще держит вас в неведении насчет меня, не так ли? Что ж, если вы хотите знать, он тоже когда-то был моим любовником. Слушайте, у меня нет времени на объяснения. Пусть Титус вам расскажет, не я. Дайте мне его телефон.
— Нет, черт возьми, не дам! — сердито ответила Элис, потрясенная до слез. — Почему вы не оставите его в покое? Вы ему не нужны. Отстаньте от него.
К удивлению Элис, Камилла опять расхохоталась.
— Послушай, ты, маленькая дурочка, он мне нужен. И всегда приходит, когда мне надо. Потому, что он в долгу у меня, в долгу на всю жизнь!
Потрясенная, ничего не соображающая, Элис пробормотала:
— Но… Я не понимаю…
— Найди его, — зло отрезала Камилла. — Скажи ему, что он мне очень нужен и чтобы немедленно приехал. Это-то ты хотя бы понимаешь?
Элис, не ответив, положила трубку. Она была слишком взволнована, чтобы хоть что-то чувствовать, но, посмотрев на руки, увидела, что они дрожат. Напрасно она обвиняла Титуса, он ни за что не оставит ее одну сегодня, зная, что эта ведьма звонила. Но, как он мог позволить своему темному прошлому вмешиваться в их светлое настоящее? Она чувствовала себя облитой грязью этого прошлого, и внезапно ей показалось, что стены комнаты рушатся на нее, ей хотелось бежать из дома, который она так любила. И во всем виноват Титус, он не должен был Давать номер их телефона Камилле. Он должен был оградить свою возлюбленную от этой мерзости. Она ничего не хочет знать. Просто не желает!
Когда вернулся Титус, Элис ждала его в гостиной, со злостью меряя ее шагами. Она надела ярко-красное короткое платье, недавно вымытые волосы пышной шапкой осеняли лицо, как у женщин на картинах Милле.
— Привет! — сказал Титус и присвистнул от восхищения. — А я и не знал, что мы сегодня вечером куда-то собираемся.
— Мы никуда не собираемся, — отрезала Элис. — Звонила твоя бывшая любовница. И, пожалуйста, не притворяйся, что не знаешь, о ком я говорю. Она сказала, что ты ей срочно нужен. Это Камилла…
— Камилла? — лицо Титуса побледнело. Элис уставилась на него, отметив, какое впечатление произвело на него имя этой женщины. Но, сдержав волнение, она продолжала:
— Да, она звонила весь вечер и дважды даже не потрудилась ответить!
— Что она сказала? — тихо, почти робко спросил Титус, но Элис была слишком зла, чтобы заметить это. Он в первую очередь должен думать о ее состоянии, а не о проблемах этой женщины.
— Что ты должен позвонить ей немедленно. Она не просила, она приказывала. И еще она сказала, что ты — ее должник, всегда им будешь! Поэтому ты должен все бросить и делать то, что она тебе прикажет. Ведь ты так и сделаешь? — добавила она в ярости.
Она хотела выйти, но Титус, придя в себя, догнал ее и схватил за руку.
— Куда ты?
— Куда глаза глядят. И не думай, что я вернусь, пока ты со всем этим не разберешься.
— Послушай, дай мне объяснить. Я давно собирался все тебе рассказать, но теперь ты знаешь. Понимаешь, я…
— Не надо! — прервала его Элис. — Я не хочу ничего знать. Эта… эта женщина — сущий дьявол. Отделайся от нее, Титус, только и всего.
Высвободив руку, она направилась к двери. Титус не пошел за ней, но его искаженное лицо стало белым, как простыня.
— Не надо так, Элис.
— Почему, черт возьми?
— Пожалуйста, останься и выслушай меня. Элис вздернула подбородок, и в ее глазах сверкнуло пламя гнева.
— Я уже сказала, что не останусь. Уладь все, чтобы мы опять могли быть счастливы. И она вышла из дома, хлопнув дверью. Встретив группу друзей-студентов, которым тоже нечего было делать, она отправилась с ними в диско-клуб. В такие места она обычно не ходила: Титус тяготел к классике или джазу, и она разделяла его вкус. Но сегодня ей хотелось громкой музыки, чтобы изгнать все тревоги из головы, чтобы яркие огни дискотеки погасили картины разыгравшегося воображения, а хорошая выпивка ускорила этот процесс. Они пробыли в клубе до двух часов ночи, потом всей гурьбой вышли на улицу и после музыкального гвалта тишина ночи подействовала на них оглушающе.
— Я не хочу идти домой, — заявила Элис бойко, хотя голос ее при этом дрожал.
— Тогда пошли к нам, — предложил кто-то из студентов, и они отправились продолжать вечеринку.
В университетских городках, если где-то идет вечеринка, даже импровизированная, как у них, то весть об этом распространяется быстро, и вскоре набралось много народа, послышался звук открываемых бутылок и пивных банок. Когда в доме было уже тесно, они высыпали на улицу и к ним присоединились соседи, разделяя их веселье. В ту ночь вечеринка прошла прекрасно: полиция не появилась, чтобы их разогнать, и они гуляли до рассвета. Элис напилась дешевого вина, натанцевалась с парнями, которые то и дело спрашивали, не ушла ли она от Титуса и не расстались ли они навсегда. Все закончилось тем, что она оказалась на одной кровати еще с двумя девушками.
Около семи утра появился Титус, прошелся по дому, разглядывая спящих, и когда наконец нашел ее, на руках отнес в машину и отвез домой.
Элис ничего не соображала, пока он не поставил ее, одетую, прямо под холодный душ. Она закричала, заметалась, не понимая, что происходит, и пыталась выбраться. Но Титус держал ее под холодными струями, пока она окончательно не пришла в себя и не начала дрожать.
— Теперь вытрись и надень вот это, — приказал он, подавая купальный халат. — Потом спускайся вниз.
— А можно мне лечь в постель? — умоляла Элис. — У меня ужасно болит голова.
— Делай, что тебе велят. Снимай скорее мокрое платье.
— Сделай это ты, — попросила она.
— Если я прикоснусь к тебе, то только для того, чтобы отшлепать, как ты того заслуживаешь.
